Виктор. Тут вокруг нее один фотограф крутился… Так поверишь, Сережка, я сам не свой ходил… (Усмехнулся.) Только не плакал.
Сергей. Женился бы.
Виктор. Да ну, охота была себя связывать. Не пришло еще это времечко! (Помолчав.) Тут о Валентине всякое говорят. Я-то значения не придаю… Валька, конечно, душевная девчонка – только вообще-то я не очень им верю, Сергей… бабам. Злые они. Добрыми только прикидываются. Которая лучше, которая хуже. (Помолчав, снимает со стены гитару, подыгрывая себе, поет что-то.)
Входят Валя и Лариса. Пение Виктора заставляет женщин в молчании остановиться у двери.
Лариса (негромко). Как вы хорошо поете, Витя.
Виктор. Приятно слышать. С новорожденной вас, Лариса Петровна. (Передает Вале подарок.) Валечка, прошу.
Валя. Ай да Витенька у нас… (Набрасывает подаренный Виктором шарфик на плечи.)
Сергей. Вам очень идет, Валя…
Валя. А вот Сережа мне ничего не подарил.
Сергей. Но ведь я…
Лариса. Ладно-ладно, замнем, Сереженька… (Пауза.) Может, в картишки перекинемся?
Сергей. А по-моему, кто в карты играет – тот исключительный дурак.
Лариса. Это почему же?
Сергей. Жизнь очень короткая.
Валя. Может, вы нам тогда про международное доложите? У вас это получается.
Сергей (улыбнулся). Было дело!… Я на днях действительно проводил беседу в женском общежитии. Современное положение Франции обрисовывал. Помню, еще с вашей стороны записка поступила. «Объясните подробнее причину роста рождаемости во Франции…» Я, признаться, думал, эту записку вы написали, Валя…
Валя. Что ж на нее не ответили?
Сергей (просто). Как-то не хотелось в женском бараке в подробности вдаваться… о повышении рождаемости.
Валя. Струсили, значит?
Сергей (весело). Струсил.
Валя. Только вы не очень зазнавайтесь, что записочки получаете. Мне тоже письма пишут.
Виктор (засмеялся). Благодарные покупатели?
Валя. Видать, они. Не веришь? Могу зачесть. Как на ваш взгляд, Сережа… (Вынимает связку писем.) Читать?
Сергей. Читайте.
Виктор. Давай-давай, посмеемся.
Валя (читает). «Я все время думаю о вас, хотя вы не знаете, кто я. Вы неверно живете, Валя, очень неверно – без всякого интереса к себе и к людям, которые вас окружают. В наше время стыдно так жить. Подумайте, как будет плохо, если вы это поймете слишком поздно». (Оглядела всех.) Слыхали, как слезно?
Виктор. Это кто же пишет?
Валя. Неизвестный благодетель.
Лариса. Выдумываешь ты все…
Валя. А вот и нет! Дальше слушайте… (Берет другое письмо.) «Опять вам пишу, не сердитесь на меня, пожалуйста. Мне кажется, вы очень одиноки. Не миритесь с этим ни за что, ни за что, Валя. Как бы я хотел вам помочь…» (Посмотрела на Сергея.) Ну что? Трогательно, правда, Сережа?
Сергей молчит.
Виктор. Может, это тебе баптисты сочиняют?
Валя. А вот и последнее письмецо!… (Читает.) «Эх, Валечка, солнышко мое, гоните вы к черту вашего Виктора и выходите-ка лучше за меня замуж…»
Сергей. Но это же неправда… Не было такого письма.
Валя. А вы откуда знаете? (Обернулась к Виктору.) Слыхал, какой мне совет про тебя дают? Только я лучше не за него, а за тебя замуж пойду – верно, Витенька?
Виктор. Ну что озоруешь?
Лариса. Будет тебе, Валентина…
Валя. Мне Сергей говорил – ты по ночам мое имя во сне произносишь?
Виктор. Хватит смеяться-то…
Валя. Может, он мне врал… дружок твой? (Смотрит на Виктора.) А хотите, скажу, Сереженька, почему он от меня отступается? Не такая обо мне слава идет, чтобы меня женой назвать. Помните, как про меня ребята у кино говорили?
Сергей. Это неправда… Скажи ей, Виктор…
Валя. Заступаетесь? Ну что ж, это даже благородно – за друга заступиться. Только он что-то молчит, друг-то. А теперь уходите все, отменяется день рождения. Тем более я его выдумала. Он у меня в августе… Пошутила я в общем…
Сергей. Эти письма я писал, Витя…
Виктор. Ты?
Сергей (просто). Я люблю Валю. Я ее очень люблю. (Вале.) И я не знаю, как мне жить теперь, если ты не согласишься моей женой быть… Просто не знаю.
Лариса. Еще не легче.
Сергей. Я бы никогда не сказал, Витя, только ты сам от нее отступился.
Валя (Виктору). Слышишь? А теперь уходи отсюда. Не нужен ты мне, уходи!
Виктор. Ты что… всерьез?
Валя. Иди, Виктор.
Виктор. Запомним. (Медленно уходит.)
Валя подходит к Сергею, долго на него смотрит.
Лариса. Оставь его, слышишь, Валентина.
Валя (медленно). Почему – оставь?
Лариса. Не любишь ведь его.
Валя. А ты почему решила? (Насмешливо.) Вот поженимся – и узнаю на досуге. Парень он денежный – с ним не соскучишься.
Лариса. Не буду я с тобой жить – к Тамарке перееду… Страшно мне с тобой, Валька… (Быстро уходит.)
Валя (помолчав). А ты что скажешь?
Сергей. Дочку твою из детдома возьмем… вместе жить будем, втроем.
Валя. Нет у меня никакой дочки. Все я выдумала. Все, понял? А сейчас одну меня оставь…
Сергей (тихо). Мне без тебя нельзя. Нельзя, и все.
Валя. Уйди… Пожалуйста.
Сергей медленно выходит из комнаты. Валя опускается на кровать, плачет.
Постепенно комната Валентины уходит в темноту, на площадке Сердюк наедине с хором.
Сердюк. Фамилия у меня украинская – Сердюк, но я сибиряк душой и кровью.
Хор. Что же ты за человек, Степан Сердюк?
Сердюк (подумав). В общем я счастливый человек.
Хор. А счастье твое в чем?
Сердюк (не сразу, но резко). Место свое нашел и им доволен.
Хор (словно укоряя). А человек ты одинокий.
Сердюк. Меня женщины не привечают.
Хор. А ты любил, друг?
Сердюк. Было.
Хор. Кого?
Женщина. Меня… Встретились мы на Магнитке, в первую пятилетку. Строительство только начиналось, трудно нам было – не рассказать… Мы полюбили друг дружку, но прошло два года, и я другого встретила – Андрюшу. Он был всех лучше, и мы поженились, и я родила ему троих детей. Я знаю, ты очень горевал, Степанушка, но ведь сердцу не прикажешь. Сейчас я уж немолодая – внуки у меня, но по вечерам нет-нет, а и вспомнится первая моя любовь…
Сердюк (размышляя). Не было во мне ласковости, что ли…
Хор. А вторая… помнишь ее?
Сердюк. Не забыл.
Девушка. А это я была. Меня Ксаной звали. Когда началась война, я в санитарки ушла; совсем была девочка. Мы в сорок третьем встретились, он был ласковый, бесстрашный. Нас война свела, и мы десять дней в одном блиндаже прожили… Десять дней! Прощались, я ему писать обещала – он даже заплакал. Но я ему ни строчки не написала, ведь через два часа после прощания меня убили, понимаете? Он думает, я ему изменила, забыла его – а я просто убитая… Рядом снаряд разорвался – и все.
Сердюк. Нет, не любили меня бабы, понимаешь, браток? Только я не одинокий – у меня на шагающем все как сыновья.
Возникает мужской барак. Ночь. У стола сидят Родик и Денис. В окне, с улицы, появляется фигура Лапченко.
Хор. Гляди, Степан, ночь уж, а они не спят…
– Может, беда случилась?
– А где Сергей? Где Виктор?
Сердюк. Не знаю, я ведь на Слюдянку к отцу уехал. Вот вернусь скоро… Неужели беда?
Хор и Сердюк постепенно исчезают.
Лапченко. Ребята… Что слыхать, ребята?
Денис. Ничего не слыхать.
Лапченко. Виктор не вернулся?
Денис. Нет.
Лапченко. И Сергея нету?
Денис. Нету.
Лапченко. Горим, ребята.
Родик. Горим. Ярким светом.
Лапченко. И батя не прибыл?
Денис. На Слюдянке он… Вернется – такое нам пропишет.
Лапченко. Могу представить. (Оглянулся.) Виктор идет!
Вошел Виктор и, ни на кого не глядя, как был в костюме, повалился на кровать. Он явно не трезв.
Денис. Где был?
Виктор (глухо). Не твое дело.
