РУКОСУЕВ. Да подожди ты, Семен…
КАЛОШИН. Нет, Борис, моя песенка спета… Кончено…
Снова стучат. Виктория снова подходит к двери.
Увидишь жену мою… первую жену, Клаву… Дочь мою увидишь – передай им, что помирал, мол, о них думал…
Виктория приоткрыла дверь и шепчет что-то, очевидно Марине.
РУКОСУЕВ. Закройте дверь.
КАЛОШИН. Эх, Борис! Только и было жизни, что в молодости… Помнишь?.. Помнишь, на реке работали?.. Буксир был «Григорий Котовский», помнишь?.. А «Лейтенант Шмидт»? (Плачет.) Помнишь…
РУКОСУЕВ. Помню, помню. Ты только не волнуйся.
КАЛОШИН. А «Иван Тургенев»? (Плачет.) Эх, Борис… Пропала моя жизнь… пропала… А кто виноват?.. Метранпаж виноват?
Стук в дверь.
Жена новая виновата?
РУКОСУЕВ. Никто не виноват, лежи спокойно. (Пытается завладеть рукой Калошина.)
КАЛОШИН (убирает руку). Нет, Борис. Сам я виноват… Сам во всем виноват.
Снова стук в дверь.
ВИКТОРИЯ (у двери). Жена ваша просится.
КАЛОШИН. Впустите ее.
РУКОСУЕВ. Нет, нет.
КАЛОШИН. Пусть войдет… Что она мне сделала? Ведь я знал, все знал… Только вид делал, что не знаю… А ей что? Она молодая, красивая, ей жить хочется. Ведь она меня в два раза моложе, я ей, можно сказать, Жизнь испортил… Пусть войдет, проститься нам надо.
Виктория впускает Марину,
МАРИНА. Семен!.. Как он?.. Семен, как ты?
КАЛОШИН. Марина, бог с тобой, прощаю я тебя… И ты меня прости. И не поминай лихом… Похорони меня и выходи замуж… Ничего. Выходи, пока не поздно…
МАРИНА (удивилась и растрогалась). Семен! Да что же это ты?
КАЛОШИН. Да вот за него и выходи, за этого… Если он тебе нравится.
Марина заплакала.
Да пусть он войдет.
МАРИНА (плача, открывает дверь). Олег!.. Иди сюда, Олег…
Камаев появляется в дверях.
КАЛОШИН. Войди.
Камаев входит, останавливается рядом с Мариной.
Ну что, Борис?.. Погляди на них…
МАРИНА (в голос). Семе-ен!.. Век тебя не забудем…
КАЛОШИН. Ну и бог с вами… Живите.
КАМАЕВ (ошеломлен). Что?
КАЛОШИН. Женитесь, говорю… Разве ты не хочешь?
КАМАЕВ. Я?.. Нет, я… Признаться, я об этом не думал.
МАРИНА (перестала плакать). Как – не думал?.. Ты всегда говорил…
КАМАЕВ. Разве я говорил?
МАРИНА. Ну как же, Олег…
КАМАЕВ. Значит, говорил. Но еще не думал.
МАРИНА. Да ты что, Олег? Выходит, ты меня обманывал?
КАМАЕВ (пришел в себя). Совсем нет, но… Нельзя же так. Человек умирает, а мы про женитьбу… Нехорошо.
КАЛОШИН. Ничего… Дачу отдадите Клаве, а квартиру себе берите. Да живите дружно. За деньгами не гоняйтесь, за чинами тоже… Главное, чтобы совесть была чиста…
РУКОСУЕВ. Подожди, Семен… (Пытается взять руку Калошина, чтобы прослушать пульс.)
КАЛОШИН (убрал руку). Хватит, Борис… Мое дело ясное… Мне конец… Сердце… Вот-вот оно разорвется… (Камаеву.) А метранпаж – это не из министерства, запомните… Это из типографии, наборщик…
КАМАЕВ. Что вы говорите?
КАЛОШИН. Учиться надо, молодой человек…
Рукосуев наконец завладел рукой Калошина, прослушивает пульс.
Если бы я мог прожить еще одну жизнь… разве бы я так ее прожил?
РУКОСУЕВ. Подожди-ка…
КАЛОШИН. Марина… Плиту мне положите… Небольшую… она недорого стоит.
Марина снова заплакала,
На плите напишите…
РУКОСУЕВ. Подожди-ка… Ничего не понимаю…
КАЛОШИН. Хотя… Не надо ничего писать. Только фамилие, имя, отчество, год рождения и…
РУКОСУЕВ (возбужденно). Семен! Ты… У тебя… Ну конечно! У тебя приличный пульс…
Небольшая пауза.
У тебя вполне приличный пульс!.. Минутку! Посмотрим давление… (Измеряет Калошину давление.)
Пауза.
Семен! Тебе лучше.
КАЛОШИН. То есть как?
РУКОСУЕВ. Так! Считай, что выкарабкался.
КАМАЕВ (Рукосуеву). Серьезно?
РУКОСУЕВ. Какие могут быть шутки? Он будет жить.
МАРИНА. Семен…
КАЛОШИН. Жить?.. (Садится на постели.) Но… но как же так?
РУКОСУЕВ. Будешь жить, Семен… Ты что, недоволен?
КАЛОШИН. Но как же?.. Что же это получается?
КАМАЕВ. А что вас смущает? Живите на здоровье. Вам крупно повезло.
МАРИНА. Живи, Семен, к конечно…
КАЛОШИН. Но что же я теперь… как?
КАМАЕВ. А в чем, собственно, дело? Если вас смущает ваше завещание, так вы… вы не стесняйтесь. Пусть все будет по-старому. У меня, например, никаких претензий.
МАРИНА. Вот как?
КАМАЕВ. Да. (Калошину.) Откровенно говоря, мне даже так больше нравится.
МАРИНА. Но ты… ты всегда говорил…
КАМАЕВ. Что я говорил? Послушай, что за навязчивая идея? Даже неловко, честное слово. Человек жить остался, радоваться надо, а ты что? Нет, я этого не понимаю.
ВИКТОРИЯ. Я не могу…
МАРИНА (Камаеву). А я тебя, кажется, поняла.
РУКОСУЕВ. Семен, что с тобой?.. Ты что, не рад?
МАРИНА. Так вот нет же! Не бывать по-старому!.. Семен! Прости меня! (Приближается к Калошину.) Прости, Семен… Я… Если ты… Я останусь с тобой! А он… этот… Я знать его не хочу!
КАМАЕВ. И слава богу.
МАРИНА. Семен! Прости…
РУКОСУЕВ (Калошину). Да очнись ты!
МАРИНА. Семен! Посмотри на меня! Скажи что-нибудь…
Стук в дверь
ВИКТОРИЯ. Кто там еще?.. Я не могу…
Стук повторяется.
Войдите!
Появляется Потапов. Он сильно возбужден.
ПОТАПОВ. Можете меня поздравить. Они выиграли… А что тут у вас происходит?.. Здесь в коридоре вся гостиница собралась.
КАЛОШИН. Вся гостиница?.. (Энергично.) К черту гостиницу! Я начинаю новую жизнь. Завтра же ухожу на кинохронику.
ВИКТОРИЯ. Нет, я больше не могу!
Занавес
Анекдот второй
Двадцать минут с ангелом
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ХОМУТОВ – агроном.
АНЧУГИН – шофер
УГАРОВ – экспедитор (командированные из города Лопацка)
БАЗИЛЬСКИЙ – скрипач, прибывший на гастроли.
СТУПАК – инженер
ФАИНА – студентка (молодожены).
ВАСЮТА – коридорная гостиницы «Тайга».
Двухместный номер той же гостиницы. В комнате беспорядок, на столе пустые бутылки. Шторы закрыты, комнату освещает дешевая люстра.
Из соседних номеров доносятся звуки: пассажи, исполняемые на скрипке, и время от времени женский смех. На одной из постелей сидит Угаров. Он только что проснулся и теперь сидит понуря голову. Его гнетет похмелье
Он поднимается, шарит в тумбочке и под столом. Он уже одет, но на ногах у него один ботинок. Угарову лет тридцать с лишним, он проворен, суетлив, не лишен оптимизма, который сейчас, правда, ему трудно проявить.
Он осматривает бутылки. Видно, что они пусты. С отвращением пьет воду из графина. Напился. Отдышался. Шарит по карманам. В кармане ни ероша, это становится понятным. Идет по комнате, отрыл шторы. За окном, оказывается, белый день.
УГАРОВ (громко). Подъем!
Анчугин просыпается, приподнимает голову, тупо смотрит на Угарова.
Анчугин угрюм, медлителен, тяжеловат на подъем. Энергия дремлет в нем до поры до времени.
С добрым утром!
АНЧУГИН (сообразив, где он и что с ним, собственно, происходит). Выпить. (Протянул руку в сторону стола.)
УГАРОВ. Выпить?.. Сколько хочешь. (Подает Анчугину графин с водой.)
АНЧУГИН (отстранил руку Угарова с графином). Выпить.
УГАРОВ. Не хочешь? А чего ты хочешь? (С горькой усмешкой.) Водки, пива или, может, коньяку?
АНЧУГИН. Водки.
УГАРОВ (помолчал). Так. Водку, значит, предпочитаешь.
АНЧУГИН. Нету?.. Ничего?.. (Поднимается, осматривает пустые бутылки.) А деньги есть?
УГАРОВ (бросает Анчугину его пиджак). Обследуй.
АНЧУГИН (шарит по карманам, трясет пиджак). Тишина… А у тебя?
УГАРОВ. Ни копейки… Слушай, а где мой ботинок? Ты не знаешь? (Ходит по комнате, ищет ботинок.) Где он делся?.. Ты его не видел?..
Молчание.
А есть у нас в этом городе знакомые?
АНЧУГИН. У меня – никого.
УГАРОВ. И у меня. Я здесь в первый раз. (Маленькая пауза.) Надо соображать. Хотя бы три рубля.
АНЧУГИН. Три шестьдесят две.
УГАРОВ. А закусь?
АНЧУГИН (помолчав). А где их взять?
УГАРОВ. На заводе?
АНЧУГИН. Правильно, на заводе. А то где?
УГАРОВ (рассуждает). Нежелательно… Первый раз. Служебные отношения, сам понимаешь…
АНЧУГИН. Звони.
УГАРОВ. Вот положение… Ну ладно. (Придвинул к себе телефон. Колеблется.) Нарушаю этикет…
АНЧУГИН. Хрен с ним, с этикетом.
УГАРОВ. Нежелательно… У нас ведь как? Экспедитор дает, а экспедитору никто ничего не дает – закон… Ну ладно. (Набирает номер.) Молчит… (Достает записную книжку.)
АНЧУГИН (поставил бутылки рядом). Тридцать шесть копеек.
УГАРОВ. Полста семь-пятнадцать, начальник сбыта. Строгая женщина… (Набирает номер.) Не отвечает.
АНЧУГИН. Тридцать шесть, а бутылка пива-тридцать семь. Не получается.
УГАРОВ. Полета семь-тридцать четыре, проходная. (Набирает номер.) Фарфоровый?.. Почему у вас контора не отвечает?.. Серьезно? (Положил трубку.) Вот, Федор Григорьевич, сегодня воскресенье… выходной…
