ощущение постоянной слежки. Внутри не было грязно, лишь пыльно от отсутствия уборки. Кое-где, правда, были брошенные впопыхах вещи, оставленные бежавшими сломя голову постояльцами.
Стоит ли даже в такой ситуации быть столь неосторожными и неаккуратными? Неужто проблема была настолько большой и неразрешимой?
Наконец, Филипп достиг своей комнаты. Дверь была незапертой, хотя Лавуан четко помнил, что в свой последний визит закрывал ее, оставляя возлюбленную в полной безопасности. Надеюсь это просто мадам Бош прибиралась пару раз. Уставшей рукой француз толкнул скрипучую дверь, и та послушно отварилась, ударившись с характерными, отражавшимся по всем этажам пустого здания, звуком. Внутри все было кувырком. Шкаф и сундук открыты, полочки стола вынуты, ненужные вещи валялись в хаотичном порядке. Если это была уборка старухи, то я придержу свои сожаления. Лавуан прошел в разрушенную комнату. Здесь явно что-то искали. По всей видимости, ничего конкретного, ведь все самоеценное, а именно печатная машинка, которая была сломана о толстый череп полковника и единственный приемлемый пиджак, который Филипп всегда носил при себе, отсутствовали в комнате на момент разграбления. Даже пьеса, которую так лелеял писатель, едва ли была бы кому-нибудь интересна.
Главным непривычным фактом, однако, для Лавуана был не ужасный бардак в его старом жилище. Сейчас, он обратил внимание, что дома его не встречает знакомое пение птицы. Он обернулся в сторону клетки, не ожидая ничего хорошего. Так и оказалось. За железными прутьями сидела, обгладывая маленькие кости, огромная жирная крыса. Филиппу стало дурно от мысли, что его птичку съели живьем эти отродья. Слезы выступили на лице писателя, и он мощным ударом смахнул клетку с тумбы. Та громко ударилась об пол, крыса с ужасным писком ринулась прочь, а птица так и осталась мертва. Лавуан наклонился к остаткам питомца. По его обычному поведению с пташкой, никак нельзя было сказать, что он ее любит или хотя бы ценит ее присутствие – даже наоборот, могло сложиться стойкое ощущение неприязни писателя к кричащему существу в клетке. Но потеряв единственного постоянного спутника жизни, Филипп почувствовал себя опустошенным. Со смертью птицы умерла и частичка Лавуана.
Утерев слезы, Филипп поднялся, чтобы собрать оставшиеся вещи. Мало что уцелело в вакханалии, устроенной добропорядочными жителями сего дома. Вещи, что выглядели хоть немного презентабельно сразу же расхватали, от пишущих принадлежностей не осталось и следа, как и от средств гигиены. Даже старые часы, которые, пусть и были исправны, должны были вскоре оказаться на помойке, благополучно исчезли со старого стола. Сам стол не забрали только из-за его тяжести, полагаю. Остались лишь старые незаштопанные носки, блеклая рубашка, которую Филипп сам прятал куда подальше в шкаф лишь бы не видеть этого кошмара, да пуговицы, которые Лавуан когда-то хотел пришить обратно к своему второму пиджаку. Ну, зато рукодельничать не придется – никогда это дело не любил, и слава Богу, что пиджак украли. Не могу представить себе идиота, которому бы пригодилась эта неприглядная вещица. Сам бы избавился от нее, если бы не был так занят.
Филипп подошел к распахнутому настежь окну. Снаружи в комнату врывался прохладный ветер, колышущий свисавшие рукава рубашек. Судя по черновикам, разбросанным по всей площади помещения, именно ветер копошился в бумагах писателя. Может хоть ветер оценил мое творчество. Внизу, на оживленной улице, ютился, пытаясь огородить мешавшую всем повозку от гневных выходок прохожих, забитый Рене. Мальчик справлялся из рук вон плохо, отчего сильно волновался, что отражалось в его поведении. Филипп улыбнулся при виде этой нелепой картины. Из этого можно было бы написать недурную комедию.
– Мсье Лавуан! – зазвенел женский голосок.
Лавуан, напугавшись неожиданного крика, обернулся в тот самый момент, как маленькая фигура влетела в его грудь и, обхватив с обеих сторон руками, сильно прижала к себе. В глаза лезла хорошо знакомая копна рыжих как огонь волос.
– Здравствуй, Фрида, – Филипп погладил немку по голове. – Что ты тут делаешь?
– Я каждый день сюда прихожу, – подняла голову девушка. Из глаз текли слезы, но улыбка украшала веснушчатое лицо. – Каждый день я тут. Я так и знала, что Вы рано или поздно придете сюда.
– Каждый день с момента моего заключения?
Фрида замотала головой.
– К сожалению, нет, – всхлипнула она. – Я не успела спасти Ваши вещи… В тот же день, что Вы оказались за решеткой, эти стервятники, – это слово немка выделила особым пренебрежением, – слетелись на Ваши пожитки. На второй день я попыталась спасти, что осталось… Дело даже до драки дошло…
– Тебя били? – заволновался писатель.
– Ничего страшного, – оправдывалась Фрида, – правда. На третий день я привела кузена, и он поставил всех на место. Однако… – девушка остановилась, осматривая комнату, – к тому времени уже ничего не осталось…
– Это всего лишь вещи, – утешал ее Лавуан. – Купим новые, все будет хорошо. Как вы тут?
– Плохо, мсье Лавуан. Радостных вестей нет… В театре все плохо: мсье Гобер заставил одного из своих авторов переписать пьесу. Мою роль немного сократили. Конечно, убрать меня с главной роли, отчего-то не решились, однако, мне сократили количество реплик. Как они сказали: «чтобы Вы, милочка, не портили атмосферу театра», – Фрида расплакалась.
– Какая грубость, – с отвращением отметил Филипп. – Какая наглость! – Как они посмели переписывать мою пьесу, задвигая характер главного героя на второй план?
– Я смирилась со своей участью, – сдалась девушка. – В конце концов, я ведь действительно не актриса, а простая гардеробщица.
– В том и была вся суть с твоим назначением на главную роль, – ударил себя по лбу Лавуан. – Они ничего не смыслят в театре…
Фрида была польщена реакцией писателя. Девушка истосковалась по сочувствию в свой адрес, и, наблюдая такую гамму эмоций в своем друге, искренне радовалась поддержке. Ей было невдомек, что Филипп негодовал исключительно из-за неуважения к своей пьесе, но никак не из-за чувств девушки.
– Надеюсь, – вздохнул Лавуан, – это самое страшное, что случилось за последнее время.
– Помимо Вашего отсутствия – да, – ответила немка. – Как Вы? Где же Вы пропадали все это время? Как Вам удалось сбежать?
– Это очень долгая история, Фрида. Если кратко: мне сильно повезло. Спасли меня за компанию с другой пленницей. Если бы не случай – видит Бог, висеть мне на виселице.
– Большинство думает, что Вас нет в живых, мсье Лавуан. Никаких вестей о Вас не было, так что почти все с тяжелым сердцем приняли факт Вашей смерти. Посчитали, что от Вас решили избавиться без лишнего шума. Раз – и нет человека…
– И желающих выйти разузнать правду, разумеется, не нашлось…
– Все это Ваше дело изначально было очень темным. Никто ничего не понимал.
