Василиса Тихоновна. Фидо?..
Димка. Замечательная такая компания: Микель Лаврентьев, Сережка Боровиков, Михаил Браво, Олежек Бочаров «с дружеским приветом», некто, которого я забыл, но чей ориджин я точно помню и он «Ручка шариковая, цена рубль пятьдесят копеек», и многие, многие другие… Видишь, сколько они их тут покрошили?..
Василиса Тихоновна. А где твоя Су? Маринка где?
Димка. Все еще за кем-то гоняется. Ты за нее не волнуйся, она нас догонит. Пошли, ма. Времени у нас с тобой действительно больше нет. Слышишь?
Где-то вдалеке вновь становится слышна канонада.
Кажется теперь ОНИ ВСЕ на нас двинулись!
Василиса Тихоновна. А где же мой ухажер? Мой предатель-мужлан?
Димка. Сбежал! Как нас увидел, так тут же и припустил! Видишь — винтовку свою посередине улицы кинул? Идем? Вон ведь она, «Булочная»!
Василиса Тихоновна. Погоди!..
Димка. Ну чего тебе ЕЩЕ тут, ма?
Мимо них с пляжа возвращается Афанасий Павлович. Василиса Тихоновна подходит к нему.
Василиса Тихоновна. Значит, ты все-таки любишь, Афанасий?
Афанасий Павлович (останавливаясь и к чему-то прислушиваясь, чуть слышно). Ну да, конечно. Люблю…
Василиса Тихоновна по-хозяйски залезает к нему за пазуху и… достает оттуда его сияющую, волшебную, бессмертную душу. При этом видно, что с Афанасием Павловичем происходит что-то странное: он скулит и ловит в воздухе руками.
Василиса Тихоновна. Чтобы больше от меня никуда не бегал! Когда еще такой случай представится? — Жену отправил в больницу, дочка у родственников, а сам, видите ли, отправился на пляж! Эх, дочку!.. Дочку жаль, не найти! (Поднимает на уровень глаз свой огнемет.) Четвертый этаж… Интересно: долетит? нет?
Димка. Только тут не надо ЭТОГО, ма! Я тебя очень прошу! Ты ведь всего еще не знаешь!.. Ты!..
Василиса Тихоновна. Боже мой, как же я ее ненавижу!
Димка. Кого?!!
Василиса Тихоновна. Жизнь! (С оглушительным звуком спускает курок.) Попала?..
Неожиданно со стороны дома раздается ответный выстрел. На улочку влетает нечто вроде шаровой молнии, со страшным грохотом разрывается рядом с Димкой и Василисой Тихоновной. И Димка с Василисой Тихоновной проваливаются в слепящую тьму возле спасительных дверей «Булочной»…
…Через некоторое время в темноте этой становятся слышны какие-то отдельные слова, некоторые из которых можно разобрать:
— У, пьянчужки!
— Да не, пожалуй, это все же наркоманы.
— А я тебе говорю, что пьянчужки!
— А я говорю — наркоманы!
— Ну да, скажешь тоже: «наркоманы». Вон бабенка как прилично одета!
— А говорят бывают очень даже богатые наркоманы!
— Да ты что?!!
— Не веришь?
~
И опять слепящая тьма… Неизвестно сколько проходит времени пока Димка с Василисой Тихоновной приходят в себя на своей родной улочке, лежащими возле дверей «Булочной».
Димка. Где это мы, ма? И кто это по нам стрелял?
Василиса Тихоновна. Значит жену он все-таки не успел отвезти в больницу!.. Ты не видел моей театральной сумочки? У меня там, кажется, проездной!
Димка. А ты мох часов?
Василиса Тихоновна. Неужели выкрали?!!
Димка. В таком случае это счастье, ма. Значит мы В САМОМ ДЕЛЕ дома!
Василиса Тихоновна. А иконку-то я ТАМ забыла! А это было единственное, что у меня осталось ОТ МОЕЙ ма!
Опять та же самая городская квартира. Правда, как это уже было сказано раньше, она теперь иначе обставлена: это заметно даже по кухне, где стоит дорогой импортный гарнитур и висят зеркала с бронзовыми светильники, отчего кухня кажется светлее и заметно просторнее.
За столом сидит Афанасий Павлович и ест борщ. Рядом Василиса Тихоновна.
Афанасий Павлович (внезапно кричит). ПОНОМАРЕВ!!!
Василиса Тихоновна (даже вздрагивает). Что?!!
Афанасий Павлович. Я вспомнил: до университета его настоящая фамилия была Пономарев!
Василиса Тихоновна. Кого фамилия?
Афанасий Павлович. Володарского!!!
Василиса Тихоновна. Ну и что из того? Что ты кричишь?
Далее они начинают разговаривать, как двое глухих, перебивая, не слушая и не слыша друг друга:
Афанасий Павлович. Дьявол многолик. И наверное всегда будет таким. В «Мастере и Маргарите», например, он невероятно обаятелен и, если не считать смерти одного негодяя, появляется только для того, чтобы дать Мастеру возможность поведать миру правду об Иисусе Христе.
Василиса Тихоновна. Димку отчисляют из школы. Как они говорят — за несоответствующее возрасту поведение. В школе не хотят, чтобы у них на уроках сидел женатый человек!
~
Афанасий Павлович. А у нас? Еще совсем недавно всем нам казалось, что поступить к нему на службу это, скажем, пойти работать стукачом в КГБ. Теперь стукачом служить судя по всему никто не пойдет. Но предложат ему, например, вступить в некое акционерное общество, внести туда честно им заработанные — вот он и попался: что они там делают на эти его денежки — не известно, может быть они грудных младенцев с их помощью крадут! (Нехорошо усмехается.)
Василиса Тихоновна. Ну не расходиться же им из-за этого с Маринкой? Зато наверняка ему дадут отсрочку от армии, как отцу грудного ребенка. Правда, говорят, старого военкома убили. Прямо в парадной. Говорят, был добрым. Теперь назначат нового. Как он еще на это дело посмотрит!..
~
Афанасий Павлович. Или, как сказано кем-то из умных, — главная его победа в том, что он сумел внушить, будто его не существует!
Василиса Тихоновна. Ладно. Купила ему, как он просил, специальный шлем, перчатки для какой-то там новой ТРЕХМЕРНОЙ Игры. Он его надел, сел к компьютеру и начал играть.
~
Афанасий Павлович. Между тем человечество всегда жило с мыслью о Боге. Поэтому ОЧЕНЬ ТРУДНО — а практически просто невозможно — представить себе мир, который бы Он однажды решил покинуть.
Василиса Тихоновна. Через полчаса захожу в комнату — сидит. Еще через час захожу — опять сидит. В той же самой позе! Подошла, дотронулась до него — а его там нет! Шлем — пустой! Представляешь?
~
Афанасий Павлович. Ну, может быть можно предположить первое, что произойдет в этом мире — из него наверняка исчезнет милосердие, а так же жалость и раскаяние; очевидно потеряют цену доброжелательность и добродетель; люди могут перестать совершать великодушные поступки; утратят смысл высокие идеи и цели; умрет поэзия, а с ней и любовь; как во время войны обесценится жизнь или во всяком случае потеряет некий только ей одной присущий смысл; улетучится вдохновение, а с ним остановится движение мысли и технический прогресс; зато наверняка проявят себя в полной мере неожиданные болезни!
Василиса Тихоновна. Потом точно так же он откуда-то взялся: как ни в чем ни бывало встал от своего компьютера. Ужас какой-то! Пришлось компьютер снова перетащить на кухню, чтобы он был под наблюдением!
~
Афанасий Павлович. Будут происходить злополучные смерти близких! Наверняка станет рождаться много злых детей! Исчезнет стыд! Из случайностей будут происходить только самые худшие! А наиболее страшное из того, что я смог бы, наверное, предположить — может быть перестанут умирать смертельно больные люди!.. Василиса, эта ваша старушка ведь так и не умерла?
~
Василиса Тихоновна (она услышала). Нет.
Афанасий Павлович. Вот видишь!
Василиса Тихоновна. Афанасий! Вдруг он и в САМОМ ДЕЛЕ НАЧАЛ ПОКИДАТЬ ЭТОТ МИР?
Афанасий Павлович (в ужасе). КТО?!!
Василиса Тихоновна. Димка?! Может быть еще тарелочку?..
Афанасий Павлович. Скоро я пополам тресну, Василиса, от этого твоего борща!
Василиса Тихоновна. Не ешь! Никто тебе не заставляет!
Афанасий Павлович. А хочется!
Василиса Тихоновна. Тогда помолчи.
Афанасий Павлович. ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ СО МНОЮ СДЕЛАЛА! (Встает из-за стола толстый, неповоротливый.) А ведь никакой другой жизни у меня больше нет: ни жены, ни дочки — ничего. Как будто и не было никогда! Зачем, спрашивается, жил? Зачем столько мучался? Остались какие-то ложные, как мог бы сказать экс-Пономарев, воспоминания. Ну, ходил… несколько раз поднимался на четвертый этаж — там живут какие-то совершенно чужие мне люди!!! Говорят, въехали после пожара. Значит что, был пожар? А до пожара что было?.. А до пожара, оказывается, тоже жили совершенно чужие люди! Представляешь? В моей квартире!!! А я, зная это, совершенно ничего поделать не могу! Не пойдешь же в самом деле в милицию? — ни документов, ни свидетелей, НИ-ЧЕ-ГО! Все исчезло! Буквально все совершенно! А внутри зачем-то осталось… Как заметил когда-то Паскаль: «Человек — это мыслящий тростник». А я бы от себя еще и добавил: «заплывший жиром!» Если когда-нибудь Бог в самом деле решит покинуть этот мир, то все-таки самое страшное из того, что в нем может произойти это то, что люди ПЕРЕСТАНУТ ЗАБЫВАТЬ!!!
