Бургомистр. Альфред Илл!
Радиокомментатор. Бургомистр опять берет слово.
Бургомистр. Альфред Илл, я хочу задать вам вопрос.
Полицейский толкает Илла. Тот поднимается.
Радиокомментатор подносит ему микрофон.
Радиокомментатор. Сейчас вы услышите голос человека, из-за которого Клара Цаханассьян сделала городу Гюллен такой щедрый дар, голос Альфреда Илла — друга юности благодетельницы. Альфред Илл еще крепкий мужчина лет семидесяти, одним словом, это человек старого закала. Ну, конечно, он взволнован, его переполняет благодарность и чувство тихой радости.
Бургомистр. Благодаря вам, Альфред Илл, Клара Цаханассьян предложила нам этот миллиард. Сознаете ли вы это?
Илл говорит так тихо, что его не слышно.
Радиокомментатор. Говорите громче, почтенный, чтобы наши слушатели могли вас понять.
Илл. Да.
Бургомистр. Согласны ли вы выполнить наше решение, каково бы оно ни было? Примем ли мы дар или отклоним его?
Илл. Да, согласен.
Бургомистр. Кто хочет задать вопрос Альфреду Иллу?
Молчание.
Кто хочет высказаться в связи с даром госпожи Цаханассьян?
Молчание.
Господин священник?
Молчание.
Городской врач?
Молчание.
Полиция?
Молчание.
Представители оппозиции?
Молчание.
Приступаем к голосованию.
Тишина. Слышно только гудение кинокамер, вспышки магния.
Кто с чистой душой голосует за торжество справедливости, прошу поднять руку.
Все, кроме Илла, поднимают руки.
Радиокомментатор. В зале благоговейная тишина и лес поднятых рук. Кажется, будто мы присутствуем при клятве людей, решивших отдать свою жизнь во имя лучшего, более справедливого мира. Только почтенный старец сидит неподвижно, он окаменел от радости. Цель его жизни достигнута, верная подруга юности преподнесла его родному городу миллиард.
Бургомистр. Дар Клары Цаханассьян принят единогласно. Но не из корысти.
Горожане. Но не из корысти.
Бургомистр. А во имя торжества справедливости.
Горожане. А во имя торжества справедливости.
Бургомистр. И во имя совести.
Горожане. И во имя совести.
Бургомистр. Мы не можем жить, терпя в своей среде преступления.
Горожане. Мы не можем жить, терпя в своей среде преступления.
Бургомистр. Ему нет среди нас места.
Горожане. Ему нет среди нас места.
Бургомистр. Мы не позволим растлевать наши души.
Горожане. Мы не позволим растлевать наши души.
Бургомистр. Попирать наши святые идеалы.
Горожане. Попирать наши святые идеалы.
Илл (кричит). Боже мой!
Все стоят, торжественно воздев руки, но в эту секунду с кинокамерой случилась авария.
Кинооператор. Какая обида, бургомистр. Свет отказал. Повторите, пожалуйста, заключительную сцену.
Бургомистр. Еще раз?
Кинооператор. Да, для кинохроники.
Бургомистр. С удовольствием.
Кинооператор. Свет в порядке?
Голос. Наладили.
Кинооператор. Начали.
Бургомистр (принимает соответствующую позу). Кто с чистой душой голосует за торжество правосудия, прошу поднять руку.
Все поднимают руки.
Дар Клары Цаханассьян принят. Единогласно. Но не из корысти.
Горожане. Но не из корысти.
Бургомистр. А во имя торжества справедливости.
Горожане. А во имя торжества справедливости.
Бургомистр. И во имя совести.
Горожане. И во имя совести.
Бургомистр. Мы не можем жить, терпя в своей среде преступления.
Горожане. Мы не можем жить, терпя в своей среде преступления.
Бургомистр. Ему нет среди нас места.
Горожане. Ему нет среди нас места.
Бургомистр. Мы не позволим растлевать наши души.
Горожане. Мы не позволим растлевать наши души.
Бургомистр. И попирать наши святые идеалы.
Горожане. И попирать наши святые идеалы.
Тишина.
Кинооператор (тихо). Ну, Илл. Ну? (Разочарованно.) Как хотите. Жаль, что радостное «Боже мой» на этот раз у вас не вырвалось. Это было самое эффектное место во всем эпизоде.
Бургомистр. Господа журналисты, радиоработники, операторы, милости просим к столу. Вас ждут в ресторане. Рекомендуем покинуть зал через служебный выход. Женщинам подадут чай в саду.
Журналисты, радиоработники, операторы уходят в глубь сцены, направо. Мужи города не трогаются с места. Илл поднимается, хочет уйти.
Полицейский. Сиди! (Силой сажает Илла на скамейку.)
Илл. Вы хотите сделать это сегодня? Уже?
Полицейский. А ты как думал?
Илл. По-моему, лучше, если это произойдет у меня дома.
Полицейский. Это произойдет здесь.
Бургомистр. В зрительном зале нет посторонних?
Третий и четвертый осматривают зал.
Третий. Никого.
Бургомистр. А на балконе?
Четвертый. Ни души.
Бургомистр. Заприте двери. В зал больше никого не впускать.
Третий и четвертый сходят в зрительный зал.
Третий. Все заперто.
Четвертый. Все заперто.
Бургомистр. Гасите люстры. В окна светит луна с балкона. Света хватит.
Сцена погружается в темноту. При слабом лунном свете неясно видны фигуры людей.
Выстройтесь друг против друга. Оставьте проход.
Мужчины становятся в два ряда, образуя узкий проход, в конце которого стоит гимнаст, теперь он в элегантных белых брюках и в майке, с красной лентой через плечо.
Господин священник, исполните свой долг.
Священник (медленно подходит к Иллу и садится возле него). Ну, Илл, для вас настал горестный час.
Илл. Дайте сигарету.
Священник. Дайте ему сигарету, господин бургомистр.
Бургомистр (ласково). С радостью… Лучший сорт.
Передает священнику пачку сигарет, тот протягивает ее Иллу. Илл берет сигарету, полицейский дает ему прикурить, священник возвращает пачку бургомистру.
Священник. Как сказал пророк…
Илл. Не надо. (Курит.)
Священник. Вы не боитесь?
Илл. Теперь уже не очень. (Курит.)
Священник (беспомощно). Я помолюсь за вас.
Илл. Молитесь лучше за наш город. (Курит.)
Священник (медленно встает). Господи, помилуй нас. (Медленно становится рядом с другими мужчинами.)
Бургомистр. Поднимитесь, Альфред Илл.
Илл колеблется.
Полицейский. Вставай, скотина! (Силой заставляет его встать.)
Бургомистр. Вахмистр, возьмите себя в руки.
Полицейский. Извините. Не стерпел.
Бургомистр. Подойдите сюда, Альфред Илл.
Илл роняет сигарету, затаптывает ее ногой. Потом медленно идет к середине сцены, поворачивается спиной к зрителям.
Пройдите между нами.
Илл колеблется.
Полицейский. Тебе говорят. Иди!
Илл медленно направляется в проход, который образовали молчаливые горожане. В конце прохода, как раз напротив Илла, стоит гимнаст. Илл замирает, поворачивается, видит, как безжалостно смыкаются ряды, падает на колени.
На сцене теперь неясно виден клубок тел; не слышно ни звука; клубок все сжимается и постепенно опускается на пол. Тишина. Слева входят газетчики. Зажигают люстры.
Первый газетчик. Что здесь происходит?
Толпа неторопливо расходится. Горожане собираются в глубине сцены. В центре остается только врач, он стоит на коленях перед мертвым телом, накрытым клетчатой скатертью, какие обычно стелют в кафе. Врач встает, прячет стетоскоп.
Врач. Паралич сердца.
Тишина.
Бургомистр. Он умер от радости.
Второй газетчик. Каких только увлекательных историй не преподносит нам жизнь!
Первый газетчик. А теперь за дело.
