Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

Скажи мне, князь Василий, ты московский
Простой народ как на ладони видишь,
Откуда в нем такая перемена?

А как мне знать! С утра до поздней ночи
Я во дворце толкусь, у государя;
Сегодня пьян, а завтра сплю с похмелья —
Я ничего не вижу и не слышу.

Мятеж в Москве.

Ты что ж не унимаешь?

Унять народ легко — добраться нужно,
Кто возмутил, кто вести распускает.

Разыскивай!

Сказать ли государю,
Иль подождать?

Скажи, правее будешь.

Вельможный пан, ты видишь, мы хлопочем
О тишине и вашем успокое.

Dzinkuji?[17], пан Голицын; мы за ласку
Заплатим вам.

Мы вас за то похвалим
Перед царем, которого из Польши
Мы дали вам.

А из чего ж мы бьемся.

Мой глаз везде, мне тотчас все известно;
Без ведома и воли нашей, царской,
Ничто в Москве не может совершиться.
Вам можно спать спокойно. Мы за это
Поручимся. Разведайте, бояре,
О чем шумит народ, чего он хочет?

Признаться, я большой беды не вижу
От драки пьяных польских челядинцев
С торговцами московскими. Однако ж
И разыскать виновных не мешает.

Вдвоем, втроем дерутся — будет драка;
А в тысячах не драка уж, а бунт.

Пословица такая есть: «У страха
Глаза велики», — пан ясновельможный!

Народный шум гостей моих пугает;
Уверьте их, бояре, что я принял
Свою державу крепкою рукой.

Бог дал, у нас народ не то, что в Польше:
Земля царю, а царь народу верит.
У вас мятеж и рокош[18] каждый день.
А если вам и тут все рокош снится,
Для верности прикажем днем и ночью
По улицам стрельцам ходить дозором…
Не разберешь, кто прав, кто виноват!
Вчера, в ночи, поляки на Никитской
Боярыню насильно из повозки
Уволокли.

Вы слышите, паны!
Все разыскать и наказать виновных!
Потачки нет ни русским, ни полякам.

Ты, Ян, зачем?

От немцев с донесеньем.

О чем еще?

Они уведомляют
О мятеже в Москве.

Вы надоели
Мне с мятежом.

Мятежников прогнали,
Разбили в пух. Зачинщик-предводитель
Попался в плен и приведен сюда.
Он поносил тебя позорной бранью.

Диковина! Откуда только смелость
Доносчики берут царя тревожить
В такие дни! У государя гости,
Он целый год царицу ждал в Москву;
Привел Господь, соединил их браком;
На первых днях медовых друг на друга
Глядеть бы им да любоваться только,
А немцы тут с доносами. Басманов,
И ты туда ж! Да разве нет боярства!
Иль думы нет у цесаря! Не хуже
Басманова мы бережем его!
Скажите нам, мы разберем, в чем дело,
Не доводя напрасно до кручины
Державную чету.

Скажите немцам,
Что верности их верю и доволен
Их службою, за преданность хвалю;
Но если преданность еще покажут
Такую же, велю их батогами.
Пойдем, паны, и снова отдадимся
Веселию — тяжелые заботы
Правления на верных слуг возложим.
Бояре, вы сейчас же допросите
Изменника и разберите дело!

Темна вода во облацех небесных!
Не Шуйский ли затейщик этой смуты?

Подозревать бояр своих ближайших
И каждый час беречься их измены —
Так жить нельзя. Ты выведи мне ясно
Изменников, я их не пожалею,
Не только Шуйских, половину думы
Казнить велю сейчас; а без улики
Они — друзья мои, и я им верю…
Басманов! нам с тобой бояре нужны.
Правители плохие мы: не знаем
Цены казне, цены своим речам —
Мы воины. Сноровка вековая.
Боярская, за нас управит землю,
Поддержит честь ее в делах посольских;
А мы с тобой все лето воевать,
А зиму всю гулять да пировать.

Какой-то бунт, я слышала, бояре
Затеяли. О чем они бунтуют,
Вели спросить да запереть их крепче,
И танцевать начнем с тобою снова.

Иду, иду! Живее нам мазурку!

Великий царь, мятежника я видел
И опросил. И смех и горе с ним:
Дурак и пьян!

Мотает головою
И языком лепечет, как спросонков;
Не разберешь. Глядеть и слушать дивно.

И трезвый он умней того не будет,
Каков теперь. Вели его покликать,
Изволь взглянуть! Увидишь, что не стоит
И гнева он.

Позвать его сюда!
Бучинский уходит.

Зови гостей ко мне, в мои покои,
Я приказала маски приготовить.

Прогнать его!

Освободить!

А немцам,
За глупость их, построже пригрозить!
Так вот чего, паны, вы испугались!..
Пойдемте все в царицыны покои;
Она своих гостей потешить хочет
Невиданной еще в Москве утехой.

Краса моя, я счастлив бесконечно!
Моя любовь достигла торжества.
Она меня звездою путеводной
К величию и трону привела;
Безумную, кипучую отвагу
Вливала в грудь. И стала мне знакома
Безмерная та сила Александра
И Цезаря, которая героям
Владычество над миром даровала!
Ты, гордая красавица, просила
У бедного, бездомного скитальца
Венца себе. Тебя короновал я
И посадил царицей стран полночных.
Я сам сковал себе свое блаженство,
И тем оно дороже для меня!
Героем я рожден! Великой доле
И доблести завидовать лишь можно,
Отнять нельзя — отнимет только смерть!

Голицына и Шуйского без шуму,
Когда пиры мы кончим, посадить
За приставы, всю их родню, знакомых
И близких им! Не подавай и виду:
Пусть думают, что мы не бережемся.
У них в глазах недоброе!