ОДНА, НО ПЛАМЕННАЯ СТРАСТЬ
Титры «Близ Нижнего Новгорода» и «1929». Ясное утро. Высокий берег Волги. Где-то рядом пасется стадо. Позвякивают колокольчики на шеях коров. Появляется Н и к о л а й П е т р о в и ч в форме офицера летных войск. Он кого-то ищет. (В этом эпизоде в произношении Ивана и Сысоя желательно волжское оканье.)
Н и к о л а й П е т р о в и ч. И куда подевался? Ничего, я тебя, голубчик, все равно найду. Ты от меня не уйдешь. (Уходит.)
С другой стороны появляется С ы с о й с кнутом.
С ы с о й. Куды, куды, треклятая! Навязались бы на мою голову, так-перетак и еще сначала! Полкан, едрен корень! Чего разлегся? А ну, гони ее сюды!
Лай собаки. Удаляется, приближается, затихает.
Ну, то-то!.. Не мне же за тебя бегать да тявкать.
Вновь появляется Н и к о л а й П е т р о в и ч.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Здорово, отец!
С ы с о й. Здравствуй, сынок.
Николай Петрович приставляет ладонь ко лбу, смотрит на берег.
Кого высматриваешь?
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Да ищу тут одного.
С ы с о й. Ваньку небось?
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Иваном зовут. А как догадался?
С ы с о й. Чего ж догадываться! Чин у тебя большой и форма небесная.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Небесная! Надо же! Это ты хорошо сказал. Ну и где же он, Иван?
С ы с о й. Кто ж его знает… Давеча сеть с рыбаками тянул. Не видать его на берегу-то?
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Не видать.
С ы с о й. Домой, стало быть, отправился.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Разминулись!
С ы с о й. Нужон он тебе?
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Нужон.
С ы с о й. Ишши, коли так.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ишшу. (Уходит.)
С ы с о й. Забегало начальство-то! (В сторону.) Опять! Красуха! Ну, куды, куды ты поперла?! Полкан! Растолкуй ей!
Лай собаки. Появляется И в а н.
Вона! А я думал, ты дома, молоком парным балуешься.
И в а н. Бродил по берегу.
С ы с о й. А у меня суприз для тебя.
И в а н. Тошно, дед Сысой! Куда деваться? (Опускается рядом с Сысоем.)
С ы с о й. Ну, а коли тошно, приберегу. А то ведь оно как: коли сперва хорошо, потом нет — то тошно, а ежели сперва совсем пакостно, а потом получше — то вроде бы и ничего.
И в а н. Философ ты, дед!
С ы с о й. Поживи с мое. Но вот удивляюсь я: чего тебе тосковать? Молодой, видный… Шел бы, к примеру, в пароходку. Корабли водить будешь. По морям, по окиянам…
И в а н. Нет, дед, не пойдет. Мне с моряками не по пути. Мне (указывает на небо) вон куда надо.
С ы с о й. А чего там?
И в а н. Не понимаешь ты, дед!
С ы с о й. Понимаю, Ванюшка, ох как понимаю! Думаешь, мне охота с холерами энтими возиться? Я ведь мастер! В деревне-то половина домов — мои. И что ни дом, то песня!
И в а н. Кто же тебе мешает? Иди да строй.
С ы с о й. Куды я теперь пойду? И глаз не тот, и рука твердость потеряла.
И в а н. Тогда дома сиди. Сыновья-то прокормят.
С ы с о й. Дурак ты, Ванюха! Я тут (указывает на Волгу) каждый день с красотой! (Приглядывается к Ивану.) Э-э, голубь, чтой-то ты совсем нос повесил. Никак ответ на свое прошение получил?
И в а н. Получил.
С ы с о й. Ну?
И в а н. Отказали.
С ы с о й. Вот идолы! Слышь, Ванюшка, а поезжай-ка ты в Москву, да прямо к Сталину!
И в а н. Ты что, дед, рехнулся?
С ы с о й. А чего? Про тебя вон и в газетах писали.
И в а н. Ну и что? Мало ли про кого газеты пишут!
С ы с о й. Да ты не дрейфь! У тебя, как говорится, случай особый.
Появляется Николай Петрович.
Во, суприз твой объявился!
И в а н. Батя!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. А ну, смирно!
И в а н. Товарищ майор!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Слушай команду! Смирно!
Иван в неловкости оглядывается на Сысоя, становится по стойке «смирно». Сысой встает рядом с Иваном, вытягивается.
Рапортуй по уставу!
И в а н. Да что ты, батя!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Отставить «батю»!
И в а н. Куда ж его отставишь? Батя есть батя. Второй отец.
С ы с о й. Товарищ старший командир, разрешите обратиться?
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Что такое?
С ы с о й (делает строевой шаг вперед). Так что осмелюсь доложить, парень не в себе. Муштруй его не муштруй — все одно будет. Вы бы лучше с ним по-душевному.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. По-душевному?! А я вот сниму ремень и прямо при вас, при уважаемом его односельчанине…
С ы с о й. Пори меня, товарищ командир!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ты-то при чем?
С ы с о й. Так что я есть живой свидетель. Парень намучился, настрадался… Теперича ему никакая порка не поможет.
И в а н. Молчи, дед, он скоро остынет.
С ы с о й. Молчу.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Это кто остынет, кто?! Я-то думаю, он служит, мастерство свое оттачивает, а он на Волге рыбку ловит, ушицу под водочку кушает. Деда себе завел…
С ы с о й. Ты это… погодь, товарищ старший командир! Неча на парня напускаться! Он тут места себе не находит, прошения пишет…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. А письма он пишет?
С ы с о й. Письма — не знаю, а прошения пишет.
Н и к о л а й П е т р о в и ч (Ивану). Ну-ка отвечай, как это я от тебя письма получаю?
И в а н. Да ладно, батя!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Нет уж, ты открой секрет.
И в а н. Чего там, батя. Ну, посылаю письма ребятам, а они вам. Вам же спокойней…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Видали шельмеца?! (Глянув на Ивана и Сысоя.) Вольно!
С ы с о й. Есть вольно! (Садится.)
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Вот так, отец! И я был у него командиром! Позор, позор! Что там у тебя вышло? И чтоб как на духу!
И в а н. Несколько происшествий, батя. Я думаю, меня по совокупности…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Давай-давай, повествуй!
И в а н. Ну, закончил я курс совершенствования… Комэск говорит: «Покажи, чему научился». Я и показал.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Конкретней.
И в а н. Ничего особенного, батя. Ну, спикировал на ангар… Да ведь не задел же, все рассчитал.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Дальше?
И в а н. Пошел вверх. На ста пятидесяти метрах сделал петлю. Потом пониже — иммельман…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Машина?
И в а н. «Фоккер Д-11».
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Слыхал, отец?
С ы с о й (вскакивает). Так точно, сынок!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Отставить!
Сысой садится.
Хулиган!
Сысой вскакивает.
Отставить! Брось, дед, шутками парня выгораживать.
Сысой садится.
Самоубийца!
Сысой намеревается вскочить, но Иван его удерживает.
Дальше?
И в а н. Все… почти. Пошел на посадку — перевернул машину…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Высота?
И в а н. Метров тридцать… ну, двадцать-то было, не меньше. Совершил обратный переворот и сел на три точки.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ну, и что было дальше?
И в а н. Ничего. Летчики подбросили меня раз пять. По-моему, столько же раз и поймали.
С ы с о й. Во, видали!
Н и к о л а й П е т р о в и ч. А командир эскадрильи?
И в а н. Вместе с ними.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ну а комбриг?
И в а н. Дал двадцать суток ареста. Да разве это справедливо, батя? Помнишь десятую годовщину Октября? Члены правительства, дипломатический корпус… Я ведь тогда почти то же самое сделал. А мне денежную награду выдали и благодарность зачитали в Большом театре…
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Стоп, стоп! Не уводи в сторону. Что же все-таки переполнило чашу терпения?
И в а н. Понимаешь, батя, я… самолет разбил.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Та-ак!
И в а н. Обидно, батя. Сколько лет ни одной аварии!.. Письмо, понимаешь, от Маши получил. Она же в положении, ты знаешь. Ну, был малость не в себе… Зацепился за провода и…
С ы с о й. Вот оно какое строгое дело — самолет. Жена там, может, помирает, а ты улыбайся и летай.
Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ну и что за сим последовало?
И в а н. Суд, батя, суд! Честно скажу, не ожидал я этого. Дали год тюрьмы. Просидел девятнадцать дней. Выпустили и уволили из рядов Красной Армии.
