(Выходит)
Зал торжеств во Дворце
Входят АЛЬБОВАЙН и РОЗАМУНДА
АЛЬБОВАЙН
Детьми нас делает июнь: мне ночью показалось,
Когда ты мира мне желала, и пошёл к себе я,
Что простучали сзади быстрые, сторожкие шаги;
А обернувшись, ничего я не увидел; ты стояла
И Альмахильд, мой мощный воин, был там,
К тебе спиной; обычно всё; но пало сердце
И вновь забилось сильно. Над собой я посмеялся -
Так может девой робкой стать мужчина, когда жар
Наполовину жизнь расплавил в нём. Твои глаза,
И те слабей его, хотя горят, как звёзды на ветру
В день, приносящий тучи. Скоро слуги стол
Наполнят яствами и пригласят гостей сюда;
Пока одни, признайся мне, что тебя мучит.
РОЗАМУНДА
Нет, ничего.
АЛЬБОВАЙН
Чем поклянёшься, милая?
РОЗАМУНДА
Чем скажешь -
Землёю, адом, раем, человеком, Богом..
Я знаю, любящее сердце что терзает, и уста
Замкнуло страхом, в чём признаться хочешь.
Тот кубок, что распили на последнем пире,
Ещё горчит на языке. Меня не принуждай
Вновь уверять тебя. И если попрошу -
Мне слово дай, прощенье клятвой закрепив.
АЛЬБОВАЙН
Не будь такой капризной.
РОЗАМУНДА
Не перечь мне в этом.
АЛЬБОВАЙН
Мой старый, верный друг Нарсет услышал
Моё веленье. В королей гробнице, с честью
Останки похороним, вместе с ними память
О розни между чадом твоего отца и мною,
О всём, что ниже чести и любви.
РОЗАМУНДА
Нет, о владыка,
Пусть череп мёртвый жизнь продолжит, знаменуя
Союз любви, доверья безупречный наш. Тогда
Окажем брачным узам честь, не нанеся отцу
Бесчестья. Здесь уже вовсю бушует праздник,
Пир брачный в честь любви взаимной нашей;
Так пусть коснётся губ сосуд из кости мёртвой,
Мы выпьем за забвение всего, кроме любви.
И в этом мне не прекословь.
АЛЬБОВАЙН
Избави Боже.
РОЗАМУНДА
Бог споры запрещает: надо подчиняться.
Вели Нарсету верному нам чашу подносить,
А я вина плесну, рукой своей наполнив
Любви святую меру, чтобы закрепить
Причастием союз счастливый наш.
АЛЬБОВАЙН
Я точно знаю:
С тобою выпить — всё равно что с Богом.
Ты так добра, как Бог любой.
РОЗАМУНДА
Неужто?
Такое лишь при смерти мы узнаем.
АЛЬБОВАЙН
Ты мудра, верна
Как будто дева древних северных краёв,
В дни древних мифов рождена. Вели Нарсету
Тебе подставить чашу: нам смешай напиток,
А мы за жизнь пригубим, если жизнь — любовь,
Пусть из безгубых костных уст, что говорят
О смерти.
РОЗАМУНДА
Смешаю с мёдом и душистою травою, сладким,
Как те меда, что предки наши пили, а на небе
Так пили Боги — крепкой, полной мерой,
Как жизнь полна и смерть крепка. Иду
Приказ отдать Нарсету.
(Уходит)
АЛЬБОВАЙН
Нет, клянусь я Богом,
Кто б не был Он: Христос иль Тор — доныне
Жены прекраснее они не зрели, не благословляли;
Любовь её на чистоту проверили огнём, найдя
Достойной северных снегов, и звёзд, и солнца,
Рассудком здравой, а душой — подобной
Тем женщинам, которых от рожденья Боги
Избрали и возвысили.
Входит НАРСЕТ
НАРСЕТ
Король! Твоя супруга
Передала приказ мне, что тобою дан.
АЛЬБОВАЙН
Так что же?
И ты ей кубок передал, что мой по праву?
НАРСЕТ
О король,
Я передал. Хоть и пошёл на это неохотно, верю,
Все её думы ты познал, она — твои.
АЛЬБОВАЙН
Чем отвращенье к службе вызвано в тебе? Слуга,
Ты должен радостно мне подчиняться. Разве
Не знаешь, что решили дать обет мы ныне,
В сей день и час: любить до смерти, и скрепить
Союз прочнее, чем отшельник или поп сумеет?
НАРСЕТ
То её воля, не твоя, я это знаю. Лучше б
Мужчины воля перед женской не склонялась.
АЛЬБОВАЙН
Ты лжёшь: я не сдавался, но дарил любовь,
Охотно, как весною море предаётся воле
Идущих с запада ветров.
НАРСЕТ
Давать должна любовь
Не более, чем ты желаешь от неё; а это
Такой же дар, что может злоба вымолить у смерти
Или попы у Бога, когда в гневе Он.
АЛЬБОВАЙН
Послушай.
Ты стар. Когда я полюбил тебя впервые, то считал
Наставником, вожатым на путях войны,
Учителем по праву мастерства, уменья
И рулевым в приливах боя; ныне время
Нас, как проливом, разделило: ты мог быть отцом,
Я — сыном; но теперь тебе я замолчать велю,
Да не погибнет эта память, иль её кончина
Такой пробудит гнев, что не видал ты прежде,
Оставив беззащитным, как бродяга в непогоду,
Когда шторм птиц, зверей уничтожает. Я велел -
Ты выполни, что велено, и убирайся.
НАРСЕТ
Ухожу, король.
(Выходит)
АЛЬБОВАЙН
Что, я сыграл берсерка перед старым другом?
Не должно королю. На что он намекал? Стареем,
Съедают годы данные природой страсти, чувства;
Любовь даёт душе узреть такие блага,
Какие вера по веленью истины так ясно чует,
Сомненье же о них боится и мечтать. А Розамунда
По силе веры и любви узнала более, чем он.
Я и хотел, и не хотел бы, пусть глупцом
Себе кажусь сейчас, чтобы она мне не дарила
Такого доказательства, желанного мне знака
Душевной чистоты, любви ко мне; чтоб не хотела
Своё прощенье подтвердить. Скорее б утро,
Взошло бы солнце!
(Возвращаются АЛЬМАХИЛЬД и ХИЛЬДЕГАРДА)
Вы откуда и зачем?
Мне солнце принести? Нет, я не запрещаю
Быть здесь. Не потерял ли ты и память, мальчик,
Сожгло её горячкой лета?
АЛЬМАХИЛЬД
Нет.
АЛЬБОВАЙН
Ну, а твою?
ХИЛЬДЕГАРДА
Как можно, о король? Ты добр к нам был.
АЛЬБОВАЙН
Всё в мире
Благим покажется любовникам в расцвете страсти,
И люди все. Девица, Бог дал нам такое право -
Предвосхитить блаженный блеск небес,
Глядя в глаза, как у тебя, что по любви веленью
Горят и гаснут. Как же счастлив я
Любимца моего невесту, жениха её здесь видеть,
Пока не вспыхнул праздник, и благословить
Свое любовью вашу, коль имею право.
ХИЛЬДЕГАРДА
Властелин,
Как солнечный апрель земля благодарит, хочу я
Тебя благодарить — но не сумею вымолвить ни слова.
АЛЬМАХИЛЬД
Благодарить я вовсе не могу. Не восхвалю я даже
И Бога.
АЛЬБОВАЙН
Одурел от страсти? За неё не можешь
Сказать спасибо Богу? Болен лихорадкой, иль неверье
В любовь и жизнь твой дух терзает?
АЛЬМАХИЛЬД
Не могу сказать.
Коли во мне ещё осталось сердце,
В нём благодарность есть; но я не знаю,
Как мне тебе ответить.
АЛЬБОВАЙН
И не отвечай:
Не требую признанья; ты люби любовь,
И Бог с тобой; найди хотя б Его
Достойным благодарности. Ты душу сохраняй
Для милой и для Бога.
АЛЬМАХИЛЬД
Сделаю, что в силах.
Возвращаются РОЗАМУНДА и с ней НАРСЕТ и гости.
АЛЬБОВАЙН
Садитесь, воины, друзья; со мною сядь, мой мальчик,
Невеста — рядом с королевой. Ночь, что оставляет
Всего два дня июню жить и мучить нас,
Навек меня соединяет с верною женой; мы выпьем
Один лишь раз, до смерти, вместе чашу с ней,
Из коей никому потом не пить. Не в озлобленьи -
Друг друга почитая, мы глоток разделим
Между собою, затем у алтаря навеки упокоим
Останки среди храмовых святынь. О королева,
Пью за тебя.
РОЗАМУНДА
Благодарю. Нарсет, скорее
Подай ему сосуд. И дева, что огнём казнится,
Не жаждет так, как я в ответ пригубить.
Когда АЛЬБОВАЙН подносит чашу к губам, АЛЬМАХИЛЬД поднимается и поражает его.
АЛЬБОВАЙН
Ты, мой мальчик?
(Умирает)
Нет, я. Но он не слышит. А теперь, бойцы,
Я пью за странствие его души в пределы смерти.
