ОН. Перестань сейчас же! Он все испортит… Мы повторим еще раз.
НЕПТУН. Да, да – на бис! И простите меня…
НЕПТУН и ГЕНЫЧ уходят.
ОН. Ау! Леночка! Мы пришли в нашу первую комнату. Смертельный номер!
ОНА (почти кричит). Перестань шутить! Я не могу больше над этим смеяться! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя!
Выходят НЕПТУН и ОН.
ОН (в зал). Это значит – прошло больше года. Я закончил университет, я начал работать в НИИ. Нептуша, пора вспомнить про первый год моей работы.
НЕПТУН. Обижаешь. Я, конечно, уважаю интеллигентные занятия: я вон сам в фотографии работаю, я, если хочешь знать, когда без очереди куда лезу – всегда кричу для интеллигентности «Атас! В министерство опаздываю». Я вон фильм «Тени забытых предков» по телевизору до конца досмотрел. Но сегодня суббота, день отдыха. (С негодованием.) И если ты хочешь в мой выходной день повспоминать про свои протоны-электроны…
ОН. А что ты кричишь?
НЕПТУН. А сам закрой коробочку! Я к тебе пришел прямиком из детства или ты ко мне? Чем гостя из детства занимаешь? Где домино? Где футбол? Где телевизионная игра «А ну-ка, парни!»? А теперь про работу решил наладить?
ОН. Нептуша!
НЕПТУН. Обиделся я! (Молчание.)
ОН. Нептуша, а Нептуша… А у нас мюзикл зато скоро будет…
НЕПТУН. Чего?
ОН. Мюзикл! Это значит: когда все весело! Поем напрополую и при этом трезвые и не психи. Вообще, мюзикл – это выход. Вот, допустим, я тебе оскорбление говорю. Обидно. А вот если я спою его тебе? (Поет.) «Дурак». Вроде даже приятно, так? Мюзикл, Нептуша, это – хорошо.
НЕПТУН. Мюзикл, Дима!
ОН. Мюзикл, Федя!
НЕПТУН. Мюзикл, Дима, – это хорошо! (Целуются.) (Рукопожатие.)
ОН. Ау! Мы живем уже год в нашей комнате… И у нас еще рай!.. (Обращаясь к ней.) Заинькин… (В зал.) Заинькин – это ее тогдашнее прозвище.
ОНА. Да, Барбарисин.
ОН (в зал). Барбарисин – это я. Почему «Барбарисин» – уже не помню, так сложилось.
ОНА (нежно). Барбарисин!
ОН (тоже нежно). Да, Кысин… (В зал.) Кысин – это второе ее прозвище. (Ей.) Да, Кысин-Заинькин.
ОНА (в высшей степени нежно). Поцелуй меня, Барбарисин. (Он целует ее, томно.) Нет, ты сделал это формально. (Снова целует.) Ты очень сильно скучал без меня сегодня, Барбарисин?
ОН (восторженно). Я очень сильно скучал без тебя, Кысин-Заинькин!
НЕПТУН (элегически). То же! Все то же! И меня моя звала ласково Котик.. Леночка… Заинька… Только когда расстраивалась – называла «змей вонючий».
Стук часов. Время.
ОН (ей). Мы будем жить согласно идеям Руссо. Дело в том, что великий просветитель проповедовал полное равенство. Отсюда вытекает: кто должен сегодня чистить картошку, если вчера ее чистила ты? Я… Я должен чистить картошку, Заинькин.
ОНА (чуть менее любовно). Знаешь, не надо… Потому что после твоей чистки совсем не остается картошки.
ОН. Тогда я буду мыть посуду согласно идеям Руссо.
ОНА (еще менее любовно). Это, конечно, похвально, но после твоего мытья остаются почему-то жирные пятна…
ЕЕ МАТЬ (входя). Ты не заметила, что тебе все приходится делать самой? (Берет ее руки.) Ох какие у тебя стали руки… (Молчание.) Вот так уничтожаются люди.
ОН. Это она сказала себе самой.
ЕЕ МАТЬ (ему). А Вадим, конечно, все учится. Молодец! Говорят, вашу статью напечатали в журнале… А почему бы вам, Вадим, среди ваших научных достижений не помочь жене вымыть посуду?
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Может, и Лена тогда в науке продвинется.
ОН. Во-первых, я помогаю Лене: я покупаю продукты, хожу в прачечную…
ОНА. Прекратим этот разговор… Мама, идемте обедать!
ОН. Я с ужасом смотрел, как ее мать поглощает обед. Не потому, что мне было жалко. А потому, что знал – завтра ей придется опять готовить и она будет опять сердиться!
ОН. В конце концов, можно обедать в столовой.
ЕЕ МАТЬ. В столовой можно только отравиться и попасть в больницу.
ОН. Не знаю, я, например, раньше всегда…
ЕЕ МАТЬ. То, что делаете вы, пусть беспокоит ваших родителей.
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Настоящий мужчина теперь…
ОНА. Мама!..
ОН. Почему-то я всегда мечтал узнать, что это такое – настоящий мужчина.
ЕЕ МАТЬ. С удовольствием выполню просьбу Вадима. Настоящий мужчина должен быть, во-первых, сильным и великодушным.
ОН (в зал). То есть молчать, когда тебя кроют последними словами.
ЕЕ МАТЬ. Потом – заботливым.
ОН (в зал). Это – все время находиться в постоянной боевой готовности сигануть в «Гастроном» или в «Ремонт обуви»…
ЕЕ МАТЬ. И вообще поступать так, чтобы женщине было с ним хорошо.
ОН. Это несколько всеобъемлюще. Поэтому я хотел бы снова уточнить…
ЕЕ МАТЬ. Не надо уточнять. Надо уметь это делать. (Удаляется за свой столик.)
ОНА. Как ты разговаривал с моей матерью!
ОН. У твоей матери несколько повышенные требования…
ОНА, Оставь в покое мою мать. Она не живет второй год в девятиметровом крольчатнике.
ОН. Раньше…
ОНА. Включи радио!
ОН. Я работаю… (Продолжая.) И ты отлично…
ОНА. Прости, ты занимаешься великим творчеством, а я должна в это время… мыть…
ОН. И кстати, ты отлично знаешь, что в конце года мы получим квартиру!
ЕЕ МАТЬ. Но до этого надо дожить!
ОНА. А я не знаю, что со мной будет после стольких лет жизни с тобой.
ОН (в зал). Свершилось! У нее появился этот голос.
ОНА. Мы живем ужасно… Ужасно!
ОН. И лицо у нее совсем изменилось. Я не зная, что у нее может быть такое лицо.
ОНА. И не смей оскорблять мою мать!
ОН. Почему-то во время ссор у нее всегда вспыхивала острая любовь к своей матери. (Ей.) Кстати, о матери. Если мне не изменяет память…
ОНА. Оставь в покое свою глупую память!
ОН. Отчего же она такая глупая? Например, если бы она была глупая… и 350 рублей.
ОНА. Ах, ты опять – о своих великих достижениях… Милый, Эйнштейну бы в голову не пришло хвастаться, что его напечатали в каком-то ничтожном журнале!
ЕЕ МАТЬ (подсказывая). Посредственность!
ОНА (как эхо). Ты – посредственность. Ничтожная посредственность!
ОН. Замолчи сейчас же!
ОНА (рыдая). Уходи! Уходи!.. (Она постепенно успокаивается, но, еще всхлипывая, подходит и молча обнимает его.)
ОН. Что же это?
ОНА. Молчи… Поцелуй меня… Еще… (Нежно.) Ты почему на меня кричал?
ОН. Это ты кричала на меня.
ОНА. Мне можно, я женщина. Поцелуй меня… еще… Ты никогда не будешь на меня кричать так гадко? Ну еще…Ты меня любишь?
Стук часов. Время.
ОН. И поссорились снова.
ОНА. И помирились.
ОН и ОНА. И поссорились снова. И помирились.
НЕПТУН (стонет). И у меня – то же! Только был нюанс… Нравоучительный такой нюанс в нашей первой ссоре… (Весь его рассказ идет на фоне голосов ЕГО и ЕЕ. «Поссорились снова… и помирились…») Как-то теща моя, которая фаршем-то… и теперь на больничном… устроила майские… И туда пришел кто-то с чьей-то работы и все спрашивал, зачем его пригласили. А все уже к тому времени забыли, зачем… Мы ему говорим – ты подожди, посиди спокойно, мы вспомним… А он за Улитой начни ухаживать… А я как раз в гастроном побежал – дверь отталкивать… так как закрывался он, а у нас – кончилось… И тогда я вернулся, то заревновал… по причине опьянения… И Улиту свою впервые тронул… И тогда ушел я на кухню от расстройства… И, помню, пришла ко мне какая-то… и стала меня утешать… Ну я ее попросил вежливо, чтобы на колени ко мне не садилась… Поругался я и с нею… И когда я уже, Димьян, со всеми разругался, вынесли меня на лестницу и положили… А там уже стояла моя бедная жена и рыдала! Вот до чего алкоголь проклятый в семейной жизни доводит! Улита, жена моя! (Вытирает глаза салфеткой.)
