Игуменъ. Служители Креста никогда не вели такъ войну.
Царица. На этотъ разъ я буду вести войну именно такъ. Я позвала тебя, чтобы сообщить о моемъ рѣшеніи. Мое рѣшеніе таково.
Игуменъ, подымаясь. Зачѣмъ же ты призвала меня, чадо: чтобы разсказывать о своихъ ночныхъ думахъ?
Царица. Князь Георгій вернулся, я желаю и ему объявить о моемъ рѣшеніи.
Игуменъ. Князь Георгій тоже тебѣ этого не посовѣтуетъ.
Царица. Напрасно ты такъ увѣренъ въ этомъ. Князь Георгій необыкновенный воитель; прежде онъ былъ инымъ. Можетъ быть, теперь къ нему вернется его прежнее сердце, и онъ порадуется дѣлу моему. „Дай хану на дорогу добраго коня“, скажетъ онъ.
Игуменъ, подумавъ. Да будетъ такъ. Идетъ, оборачивается. Ты ведешь войну и съ ханомъ Карскимъ. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вотъ этого молодого язычника, котораго ты видѣла вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты отъ меня?
Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.
Игуменъ. Видно, глаза его были слишкомъ горячи для тебя.
Царица. Я не знаю. Да, можетъ быть, и глаза. Мое сердце неслось къ нему: онъ былъ такъ одинокъ. И у нихъ въ Товинѣ нѣтъ другого хана.
Игуменъ. Твое сердце неслось къ нему… Тебѣ бы не слѣдовало этого говорить.
Царица. Да, да — сердце мое неслось къ нему. И я думаю — мое сердце у него.
Игуменъ. Остановись, женщина. Съ дурными мыслями лежала ты этой ночью.
Царица. Съ дурными мыслями? Нѣтъ, нѣтъ, со свѣтлыми мыслями, съ лучшими, чѣмъ у тебя теперь. Ты забываешься, игуменъ!
Игуменъ. Нѣтъ, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузіи на ложномъ пути.
Царица, вспыхнувъ, но сдерживаясь. Ты мнѣ не судья.
Игуменъ. Я смиренный слуга Христовъ въ твоемъ домѣ.
Царица. Отнынѣ ты болѣе не связанъ съ моимъ домомъ.
Игуненъ. Во имя Христово. Ты можешь дѣлать со мной все, что хочешь.
Царица. Вмѣсто тебя я сдѣлаю игумномъ священника князя Георгія.
Игуменъ. Да будетъ такъ. Я снова монахъ среди моихъ монаховъ. Да благословитъ Богъ всякое твое дѣло; также и это. Аминь. Уходитъ черезъ дверь въ глубину сцены.
Царица смотритъ ему вслѣдъ, кидается на диванъ, встаетъ снова. Я все скажу Георгію. Идетъ къ первой двери, задумывается, возвращается. Да, да — все! Кричитъ въ первую дверь. Георгій!
Первый слуга входитъ. Князь Георгій вышелъ.
Царица. Позови его. Слуга уходитъ. Царица оглядывается. Никого нѣтъ. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потомъ увѣдомить князя Георгія. Оправляетъ одежду, подымаетъ полы платья, оглядываетъ свои ноги и открываетъ обитую желѣзомъ дверь. Эй, грузины, идите сюда!
Слышенъ звонъ цѣпей, двое грузинъ показываются во входѣ и падаютъ ницъ.
Царица. Позовите оттуда хана. Того человѣка, одѣтаго въ черное, котораго вы видѣли вчера.
Первый плѣнникъ. Хана? Его тамъ нѣтъ!
Царица. Нѣтъ онъ тамъ, въ отдаленнѣйшей кельѣ.
Первый плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Мы видѣли, какъ онъ проходилъ.
Царица. Что ты говоришь? Позови хана!
Второй плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Женщина увела его.
Царица. Женщина? Когда это было?
Второй плѣнникъ. Только что. Передъ тѣмъ, какъ разсвѣло.
Первый плѣнникъ. У нея была лампа, мы оба видѣли, какъ они уходили.
Царица. Вамъ пригрезилось, грузины. Пойдите посмотрѣть, нѣтъ ли тамъ кого-нибудь? Грузины уходятъ.
Царица. Ушелъ? Никогда! Улыбается. Они думаютъ, что видѣли, какъ царица выпустила его. Неужели онъ бѣжалъ? Кричитъ. Ну, что же, вы его нашли?
Слышенъ отвѣтъ грузинъ.
Царица. Вы его не видите?
Плѣнные выходятъ, опускаются на колѣни, одинъ за другимъ. Нѣтъ!
Второй плѣнникъ. Нѣтъ! Женщина увела его, царица!
Царица. Женщина? Это была я?
Второй плѣнникъ. Нѣтъ, это была женщина съ длиннымъ покрываломъ.
Царица, вскрикивая. Фатима!
Первый плѣнникъ. Она несла лампу. Это было недавно.
Царица спѣшитъ ко второму выходу, зоветъ. Фатима! Возбужденно ходитъ взадъ и впередъ. У нея была лампа? Она вышла къ нему? И они вышли вмѣстѣ?
Плѣнные, одинъ за другимъ. Да, такъ было. Фатимa входитъ.
Царица. Это была она?
Плѣнные одинъ за другимъ. Да, она.
Царица. Вы можете итти. Плѣнные уходятъ, царица запираетъ дверь за ними, оборачивается къ Фатимѣ и долго глядитъ на нее.
Царица. Прочь покрывало, Фатима!
Фатима отбрасываетъ покрывало.
Царица. Этой ночью ты освободила Товинскаго хана?
Фатима, опустивъ голову. Да, царица.
Царица. Тебѣ стыдно, ты опускаешь глаза. Тебѣ должно быть еще болѣе стыдно.
Фатима. Нѣтъ, царица.
Царица. Нѣтъ! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь отъ моей милости или моего гнѣва? Знаешь ли ты это?
Фатима. Я знаю. Ты можешь сдѣлать со мной, что захочешь.
Царица бросается на диванъ. Зачѣмъ ты это сдѣлала, Фатима? Плохо ты мнѣ платишь за мою дружбу.
Фатима молчитъ.
Царица. Ты хочешь посрамить и побѣдить моего Бога, показать, что твой пророкъ могущественнѣе моего.
Фатима. Да, такъ. Подлѣ тебя ханъ началъ забывать истинную вѣру, потому что ты была ласкова съ нимъ.
Царица. Что говорилъ ханъ? Куда ты его отвела?
Фатима. Показывая. Я повела его этимъ путемъ.
Царица всплескивая руками. Потайнымъ ходомъ? Такъ ты его знаешь? Ты хорошо шпіонишь въ моемъ домѣ.
Фатима. И черезъ это я стала орудіемъ спасенія хана.
Царица. Молчи! Ты поступила безчестно. Я увѣрена, что ханъ пошелъ неохотно. Что говорилъ ханъ?
Фатима. Я не поступила безчестно. Самъ пророкъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ и не пощадилъ ничьей жизни.
Царица. Да будетъ стыдно твоему пророку.
Фатима. Да накажетъ тебя Аллахъ за эти слова!.. Что говорилъ ханъ? Ты думаешь, что ханъ бѣжалъ неохотно? Ханъ — правовѣрный, онъ благословлялъ меня за великую побѣду надъ твоимъ Богомъ.
Царица. Нѣтъ, этого онъ не сдѣлалъ… Ты волнуешься, Фатима. Я буду кротка съ тобой.
Фатима падаетъ на полъ. Прости, царица!
Царица. Такъ бы тебѣ и слѣдовало начать. Сядь! Фатима садится.
Царица. Нѣтъ, не здѣсь, не возлѣ меня. Вонъ тамъ. Фатима садится на другое мѣсто. Знаешь ли ты, что ты разрушила мои намѣренія заключить миръ съ товинцами?
Фатима. Нѣтъ.
Царица. Если бы я сегодня сама освободила хана, то онъ и его народъ пошли бы подъ мое владычество и приняли бы мою вѣру.
Фатима. Такъ лучше, что я его выпустила и толкнула снова на войну съ тобой.
Царица. Ты это сдѣлала?
Фатима. Да.
Царица. Берегись!
Фатима. Что? Ты завоевала мою землю и увела меня изъ нея — стоитъ ли мнѣ жить? Возьми мою жизнь. Я не боюсь тебя. У моего народа въ Эрзерумѣ есть старая поговорка: послѣдній день здѣсь — первый день вѣчности.
Царица. Ты все еще возбуждена своимъ вѣроломнымъ поступкомъ, я не забываю этого.
Фатима. Я не поступила вѣроломно.
Царица. Страшно вѣроломно. А ханъ — несчастный, съ которымъ я была слишкомъ милостива. Вчера онъ сказалъ, что не хочетъ бѣжать. А сегодня ночью онъ бѣжалъ. Его юная душа преисполнена лжи — таковы вы всѣ, магометане.
Фатима горячо. Въ священной войнѣ мы не раздумываемъ и не боимся ничего. Таковы мы, магометане.
Князь Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены.
Князь Георгій. Ты звала меня?
Царица. Этой ночью Фатима освободила Товинскаго хана!
Князь Георгій. Вскрикиваетъ. Освободила Товинскаго хана? Фатима?
Священникъ. Подходитъ съ любопытствомъ. Что такое?
Царица. Сегодня ночью, пока я спала. Она взяла ключъ изъ-подъ моей подушки и освободила его.
Князь Георгій. Я вѣдь говорилъ, что мнѣ нужно было взять ключъ.
Священникъ. Вотъ величайшая новость, какую я слыхалъ когда-нибудь.
Князь Георгій. Можетъ быть, намъ удастся еще его поймать. Какимъ путемъ пошелъ онъ?
Фатима, показывая. Этимъ путемъ.
Царица. Потайнымъ ходомъ, Георгій. Она его знала.
Священникъ. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла къ нему?
Царица. Да, съ лампой.
Священникъ. А долго ли она тамъ оставалась?
