Хигинс (подходя к ней, торжественно). Золотые слова! Я как раз хотел обратить на это ваше внимание. (Отходит к Пикерингу, который наслаждается этим разговором.) Именно такие мелочи, Пикеринг, имеют огромное значение. Береги пенсы, а фунты сами себя сберегут – эту пословицу можно в равной мере отнести и к нашим личным привычкам и к деньгам. (Теперь Хигинс бросил якорь на коврике у камина с видом человека, занявшего неприступную позицию.)
Миссис Пирс. Да, сэр. В таком случае я попрошу вас не выходить к завтраку в халате или, по крайней мере, возможно реже пользоваться им вместо салфетки. А если вы еще будете так любезны и перестанете есть все с одной тарелки и запомните, что не следует ставить кастрюльку с овсянкой прямо на чистую скатерть, то у девушки перед глазами всегда будет полезный пример. Ведь на прошлой неделе вы чуть не подавились рыбьей костью, которая ни с того ни с сего очутилась в вашем варенье.
Хигинс (снявшись с якоря, снова берет курс к роялю). Допускаю, что такое может произойти со мной – по рассеянности. Во всяком случае, не часто. (Разозлившись.) Кстати, от моего халата чертовски разит бензином.
Миссис Пирс. Верно, мистер Хигинс. Но если вы будете вытирать руки…
Хигинс (вопит). Ну хорошо, хорошо, хорошо! Отныне я буду вытирать их о свои волосы.
Миссис Пирс. Надеюсь, вы не обиделись на меня, мистер Хигинс?
Хигинс (смутясь при мысли, что его могли заподозрить в столь недобрых чувствах). Что вы, что вы, миссис Пирс! Вы совершенно правы. Я буду крайне осмотрителен при девушке. Теперь все?
Миссис Пирс. Нет, сэр. Не разрешите ли мне дать ей пока один из японских халатов, которые вы привезли из-за границы? Я просто не решаюсь снова надеть на нее старое платье.
Хигинс. Разумеется, разрешаю. Берите все, что хотите. А теперь, наконец, все?
Миссис Пирс. Теперь все. Благодарю вас, сэр. (Уходит.)
Хигинс. Знаете, Пикеринг, у этой женщины совершенно превратное представление обо мне. Я человек скромный и застенчивый. Мне до сих пор кажется, что я не такой взрослый и внушительный, как другие. И тем не менее она глубоко убеждена, что я деспот, домашний тиран и сумасброд. Почему – не понимаю.
Миссис Пирс возвращается.
Миссис Пирс. Ну вот, сэр, неприятности уже начинаются. Пришел мусорщик Элфрид Дулитл и хочет вас видеть. Он говорит, что здесь его дочь.
Пикеринг (встает). Ого! Ну и ну! (Отступает к камину.)
Хигинс (быстро). Впустите-ка этого прохвоста.
Миссис Пирс. Слушаю, сэр. (Уходит.)
Пикеринг. А может быть, он вовсе не прохвост, Хигинс?
Хигинс. Вздор! Конечно прохвост!
Пикеринг. Прохвост он или нет, но, боюсь, у вас будут неприятности.
Хигинс (самоуверенно). Не думаю. А если уж будут, то скорее у него, чем у меня. И уж, конечно, мы услышим что-нибудь интересное.
Пикеринг. Насчет девушки?
Хигинс. Нет, я имею в виду его речь.
Пикеринг. О!
Миссис Пирс (в дверях). Дулитл, сэр. (Впускает Дулитла и уходит.)
Элфрид Дулитл – пожилой, но еще крепкий мусорщик в рабочей одежде и в шляпе, поля которой закрывают шею и плечи. У него энергичные, довольно интересные черты лица: он производит впечатление человека, которому одинаково чужды страх и совесть. У него на редкость выразительный голос результат привычки давать волю своим чувствам. В данный момент весь его вид говорит об оскорбленном достоинстве и решимости.
Дулитл (останавливается в дверях, стараясь понять, к кому из двоих он должен обратиться). Профессор Хигинс?
Хигинс. Да. Доброе утро. Садитесь.
Дулитл. Доброе утро, хозяин. (Опускается на стул с важностью сановной особы.) Я пришел по очень важному делу, хозяин.
Хигинс (Пикерингу). Вырос в Хоунслоу, мать, вероятней всего, из Уэльса. (Дулитлу, который смотрит на него разинув рот.) Что вам нужно, Дулитл?
Дулитл (угрожающе). Мне нужна моя дочь, вот что мне нужно. Понятно?
Хигинс. Вполне. Вы ведь ее отец, верно? Кому же она еще нужна, кроме вас? Я рад, что в вас еще жива искра отцовского чувства. Ваша дочь здесь, наверху. Забирайте ее немедленно.
Дулитл (встает, страшно обескураженный). Чего?
Хигинс. Забирайте свою дочь! Неужели вы думали, что я буду нянчиться с нею вместо вас?
Дулитл (протестуя). Ну-ну, погодите же, хозяин, да разве так можно? Разве так поступают с человеком? Девчонка – моя, вы ее забрали себе, а я с чем остаюсь? (Снова садится.)
Хигинс. Ваша дочь имела наглость явиться ко мне и потребовать, чтобы я научил ее правильно говорить, иначе ей не получить места продавщицы в цветочном магазине. Разговор происходил при этом джентльмене и моей экономке. (Наступая на него.) Как вы смели явиться ко мне и шантажировать меня? Вы ее нарочно сюда подослали.
Дулитл. Что вы, хозяин! Я тут ни при чем.
Хигинс. Нет, подослали. Откуда вы иначе узнали, что она здесь?
Дулитл (протестуя.) Легче, легче! Нельзя так сразу брать человека за горло!
Хигинс. Берегитесь, как бы за вас не взялась полиция! Чистой воды мошенничество! Он еще мне угрожает! Попытка выманить деньги налицо! Сейчас же звоню в полицию. (С решительным видом идет к телефону и открывает справочник.)
Дулитл. Да разве я с вас хоть фартинг потребовал? Вот этот джентльмен пусть скажет. (Пикерингу.) Сказал я хоть слово о деньгах?
Хигинс (бросает справочник и подходит к Дулитлу). Так зачем же вы пришли сюда?
Дулитл (заискивающе). Зачем всякий пришел бы на моем месте? Будьте человеком, хозяин.
Хигинс (обезоруженный). Элфрид, скажите, вы нарочно подослали ее сюда?
Дулитл. Не подсылал, хозяин, чтоб мне с места не сойти. Могу хоть на Библии присягнуть, я девчонку уже два месяца в глаза не видел.
Хигинс. Откуда же вы узнали, где она?
Дулитл («сладко, печально»). Сейчас объясню, хозяин, дайте только рот раскрыть. Я готов вам объяснить, пытаюсь вам объяснить, должен вам объяснить!
Хигинс. Пикеринг, да этот парень – прирожденный оратор! Обратите внимание на инстинктивную ритмичность его фразы: «Я готов вам объяснить, пытаюсь вам объяснить, должен вам объяснить». Сентиментальная риторика. Вот что значит примесь уэльской крови. Попрошайничество и жульничество отсюда же.
Пикеринг. Помилосердствуйте, Хигинс! Я ведь сам с Запада. (Дулитлу) Откуда вы узнали, что девушка здесь, если не подослали ее?
Дулитл. Вот как получилось, хозяин. Дочка как поехала к вам, так взяла с собой мальчонку на такси прокатить. Он сынишкой ее квартирной хозяйке приходится. Вот он и болтался тут, думал, она его обратно тоже подвезет. А она, как узнала, что вы ее здесь оставляете, возьми да и пошли его домой за своим барахлишком, а он на меня и нарвался на углу Лонг-экр и Эндел-стрит.
Хигинс. У пивной, не так ли?
Дулитл. Пивная – клуб для бедного человека, хозяин. Что же тут дурного?
Пикеринг. Дайте же ему договорить, Хигинс.
Дулитл. Вот он и рассказал мне, какое дело вышло. Спрашиваю вас, что я должен был почувствовать, как поступить? Я же ей отец! Я говорю мальчонке: тащи сюда ее барахло, говорю я…
Пикеринг. А почему вы сами не пошли за вещами?
Дулитл. Да хозяйка мне их ни в жизнь не доверит. Бывают, знаете, такие бабы. Мальчонка – и тот, поросенок, пенни сорвал, иначе ни в какую не хотел доверить. А я человек услужливый. Взял да и притащил вещички сюда. Вот и все.
Хигинс. Что это за вещи?
Дулитл. Музыкальный инструмент, хозяин, парочка фотографий, кое-какие побрякушки да птичья клетка. Платьев брать она не велела. Что я должен был подумать, а, хозяин? Я вас спрашиваю. Что я должен был подумать, как ее родитель, спрашиваю я вас.
Хигинс. Итак, вы пришли, чтоб спасти ее от позора более страшного, чем смерть? Не так ли?
Дулитл (с заметным облегчением – он доволен тем, что его так хорошо поняли.) Именно так, хозяин. Именно так.
Пикеринг. Но зачем же вы принесли ее вещи, если собираетесь взять ее отсюда?
Дулитл. А разве я сказал, что собираюсь? Заикнулся я хоть раз насчет этого?
Хигинс (решительно). Вы ее заберете, и заберете немедленно. (Подходит к камину и звонит.)
Дулитл. Нет, хозяин, не надо так говорить. Не такой я человек, чтобы собственной дочке встать поперек дороги. Тут, можно сказать, перед ней карьера открывается, а я…
В дверях, ожидая приказаний, появляется миссис Пирс.
Хигинс. Миссис Пирс, за Элизой пришел ее отец. Он хочет увести ее. Выдайте ему девушку. (Отходит к роялю с видом человека, решившего умыть руки)
