Купавина. Это глупо, глупо, Михайло Борисыч. Кто ж станет рубить тот сучок, на котором сидит?
Лыняев. Нет, очень умно. Я на каждом шагу вижу людей, которые точно то же делают, что этот цыган. И уж сколько раз мне приходилось быть таким пророком.
Купавина. Я понимаю, куда клонится этот разговор, – вам хочется попасть на свою любимую тему – что женщины ничего не знают, ничего не умеют, что они без опеки жить не могут. Ну, так я вам докажу, что я сумею вести свои дела и без посторонней помощи.
Лыняев. Дай вам Бог! А еще лучше, если б вы раскаялись в своем заблуждении как можно скорее, пока еще не успели погубить своего состояния.
Купавина. Оставайтесь обедать!
Лыняев. Пожалуй, я только отдохну немного в беседке. Позволите?
Купавина. Ступайте, еще обед не скоро.
Анфуса (из залы). Гости… уж тут… они.
Купавина. Кто, Мурзавецкая?
Анфуса (из залы). Да, уж…
Лыняев. Нет, извините! По два раза в день ее видеть для меня слишком много. Я пойду в сад, она меня и не заметит. Можно тут пройти? (Указывает в дверь налево.)
Купавина. Сделайте одолжение! До свиданья! (Идет в залу.)
Лыняев уходит в дверь налево. Из залы входят Купавина, Мурзавецкая, Мурзавецкий, Глафира и Анфуса.
Купавина, Мурзавецкая, Мурзавецкий, Глафира, Анфуса.
Мурзавецкая. Ну, вот я к тебе со всем двором опричь хорóм.
Купавина. Милости просим!
Мурзавецкая. Да уж рада ль ты, не рада ли, делать нечего, принимать надо. Вот (указывая на племянника) пристал.
Мурзавецкий. Ах, ма тант, лесé![8]
Мурзавецкая. Замолчи, пожалуйста! Разве я что дурное говорю? Ты всегда к ней можешь приехать, и принять тебя она должна с честью; ты не баклуши бить, не лясы точить; ты за своим делом, кровным. Вот пусть-ка она послушает.
Купавина. Я с удовольствием.
Мурзавецкая. Ну уж, какое удовольствие! Это дело, матушка, к Богу вопиет; вот что я тебе скажу.
Купавина. Так объясните мне, в чем оно.
Мурзавецкая. Не мое, так мне и объяснять нечего. Он обижен, он тебе и расскажет. Поговорите, так, Бог даст, и сладите. Коли умна, так догадаешься, не дашь себя разорить; а заупрямишься, так не взыщи, своя рубашка к телу ближе.
Купавина. Чем потчевать прикажете?
Мурзавецкая. Что за потчеванье! Я ведь от тебя к празднику в гости еду. У вас тут храмовой праздник неподалеку, а ты, чай, и не знаешь?
Купавина. Как не знать! На моем лугу гулянье бывает. А от чаю все-таки не откажетесь?
Мурзавецкая. Да, пожалуй.
Купавина. Тетя!
Анфуса. Уж я… уж давно… уж, гляди, готов…
Мурзавецкая. А вот эту девицу, извини, – я к тебе погостить привезла.
Купавина. Очень вам благодарна.
Мурзавецкая. Думала, скучно одной-то, с Анфусой-то не много разговоришься, вот, мол, ей птицу-перепелицу, все-таки зубки почесать есть с кем.
Купавина. Извините меня! Я на одну минуту, я только покажу Глафире Алексеевне ее комнату. (Глафире.) Пойдемте.
Купавина и Глафира уходят в дверь направо.
Мурзавецкая, Мурзавецкий, Анфуса, потом Купавина.
Мурзавецкая. Хороша усадьба-то?
Мурзавецкий. Маньифик.
Мурзавецкая. Покоряй вдовье сердце, твоя будет. Только не ударь себя в грязь лицом!
Мурзавецкий. Что вы, ма тант? Я-то?
Мурзавецкая. Да, ты-то. Разговариваешь ты смело; а верится тебе что-то плохо.
Мурзавецкий. Десять слов.
Мурзавецкая. Что: «десять слов»?
Мурзавецкий. Я больше с женщинами никогда не говорю. Десять слов, и довольно, готово, вот по сих пор. (Показывает на уши.)
Мурзавецкая. Ну, хоть и не десять, только бы…
Мурзавецкий. Нет, больше десяти, ма тант, нельзя: опасно, черт возьми!
Мурзавецкая. Уж и опасно?
Мурзавецкий. Пароль донёр! В реки бросаются, что за приятность!
Мурзавецкая. А вот посмотрим.
Входит Купавина.
Купавина. Тетя, разлейте чай!
Анфуса. Я вот… я… (Хочет идти.)
Мурзавецкая. Пойдем, и я с тобой. Терпеть не могу из лакейских рук; то ли дело усесться подле самоварчика. (Уходит с Анфусой в дверь налево.)
Мурзавецкий, Купавина.
Купавина. А вы чаю не хотите?
Мурзавецкий. Муа? Чаю? Ни за какие пряники! Жаме де ма ви! Бабье занятие.[9]
Купавина. Ну, как угодно. Вы желали со мной о вашем деле поговорить.
Мурзавецкий. Желал-с, страстно желал.
Купавина. Так обратитесь к Вуколу Наумычу, я ему поручила это дело.
Мурзавецкий. Что такое Вукол Наумыч? Компрене ву, подьячий; а вы, вы! Это… нет, как хотите, это разница.[10]
Купавина. Но я с вами говорить не могу, я ничего не понимаю в этом деле.
Мурзавецкий. Да что дело! Что такое дело? Счеты – расчеты. Клюшки – коклюшки! Что значит это дело в сравнении с вечностию и, чуть было не сказал, с соленым огурцом! Пардон! Я сказал глупость. Подлейшая привычка говорить остроты! Но это в сторону.
Купавина. Что же вам угодно, я вас не понимаю.
Мурзавецкий. Души низкие ищут денег, души возвышенные ищут блаженства, как сказал один полковой писарь.
Купавина. Но какого же блаженства вы ищете?
Мурзавецкий. Я? О! Слов нет! Чтоб описать это блаженство, таких слов нет.
Купавина. Так, значит, я и не узнаю? Жаль.
Мурзавецкий. Небесные очи, томные улыбки, там разные фигли-мигли, нежности-белоснежности и прочее, и прочее, – все это вздор! Позвольте с вами говорить откровенно!
Купавина. Сделайте одолжение!
Мурзавецкий. Вы не увидите меня на коленях пред собой. Нет, уж это атандé. Я горд.[11]
Купавина. Ах, очень рада.
Мурзавецкий. Но полюбить меня вы должны.
Купавина. Скажите пожалуйста, я и не знала.
Мурзавецкий. Впрочем, это как вам угодно.
Купавина. Да, я думаю.
Мурзавецкий. Я горд, повторяю вам.
Купавина. Я слышала.
Мурзавецкий. Да… Но знаете, какое обстоятельство, черт возьми! По некоторым причинам… я бы вам сказал их, да вы не поймете, – я не служу-с, довольно! Старался, не оценили, ну и довольно. Родового не имею, благоприобретенного не приобрел…
Купавина. Если муж мой действительно был вам должен, вы получите…
Мурзавецкий. Ах, оставьте, лесé! Вы мне надоели. Миль пардон, мадам! Я совсем о другом. Изволите видеть, я чист… Ма тант – старая девка, она не понимает и не может понимать потребностей молодого, холостого офицера, и скупа, как…
Купавина. Я вам говорю, что вы получите.
Мурзавецкий. Вы опять за свое? Это скучно!.. Я иногда должен отказывать себе в самых необходимых удовольствиях. Ну, положим, табак… Мне даже стыдно признаться. Имажине-ву, дворянин – и без табаку![12]
Купавина. Что же вам угодно?
Мурзавецкий. Апрезан келькшоз.[13]
Купавина. Сколько же вам?
Мурзавецкий. Конечно, взаймы…
Купавина. Ну да, разумеется, но сколько?
Мурзавецкий. А это как вам угодно. Енпё, весьма немного… Однако, все ж таки, не двугривенный.
Купавина (вынимает из портмоне ассигнацию). Пять рублей довольно?
Мурзавецкий. Сетасе. Мерси, гран мерси! Через два дня, пароль донёр![14]
Купавина. Уж извините! Я пойду к дамам! (Уходит.)
Мурзавецкий. Нет, ром… ну его! Вреден мне, с моим характером нельзя. Попробую-ка ужо (щелкает пальцем себя по галстуку) крамбамбулевой заняться. Как бы только вырваться у ма тант?! (Прячет деньги в карман.)
Входит Мурзавецкая.
Мурзавецкий и Мурзавецкая.
Мурзавецкая. Ты что это прячешь?
Мурзавецкий. Так, на память выпросил безделушку, сувенирчик маленький. Ма тант, знаете, что мне нужно? Мне нужна свобода.
