ВЕРА. Папа, не надо!
МУЖЧИНА (отпустил ее). Ну, всего доброго, девочки. Вы уж тут… (Понял, что хорошего от них ждать нечего, вышел. Вера за ним.)
НАДЮША. Супу не едят…
ВЕРА (вернулась). Извините…
РАДИОРЕПОРТАЖ. Флаги! Красные, зеленые, голубые… Флаги пятнадцати республик. Праздник юности, силы, красоты. На поле двинулись участники физкультурного парада. Тысячи молодых рабочих и работниц вышли на стадион. Когда они поднимают бронзовые от загара руки, кажется, золотая нива начинает колыхаться на ветру…
Комната пуста. Вошла Женька с фингалом на скуле. Серая, мятая. Оглядела комнату. Подошла к своей койке, присела. Но тут же встала, оправила постель, пересела на стул. Вошла Вера с утюгом.
ЖЕНЬКА. Ты кто?
ВЕРА. Я живу здесь. А вы кто?
ЖЕНЬКА. Вот здесь было зеленое одеяло. Куда дели?
ВЕРА (поняла, с кем говорит). Его хотела нянечка забрать, а ей Леля не дала. Она сказала, что сама отнесет.
ЖЕНЬКА (отогнула одеяло на Лелиной постели). Ну конечно, два одеяла.
ВЕРА. Подождите, они скоро придут.
ЖЕНЬКА. Некогда мне. Надо сдать постель и за расчетом идти.
ВЕРА. Сегодня выходной, никого нет.
ЖЕНЬКА (выдернула одеяло). Не бойся, чужого не возьму.
ВЕРА (ухватилась за одеяло, не отдает). Без них ничего не дам!
ЖЕНЬКА. Нянечку приведу – поверишь?
ВЕРА. Не поверю.
ЖЕНЬКА. Ты что, псих?
ВЕРА. А я виновата, что меня на ваше место поселили? Мне надоело! Женька, Женька! Только и слышишь везде! Я вас не выживала, вы сами ушли!
Женька постояла, прошлась по комнате, стала собирать чемодан, остановилась перед фотографией на Лелиной стене.
ЖЕНЬКА. Это кто?
ВЕРА. Лелина дочка.
ЖЕНЬКА. Дочка?
ВЕРА. Аллочка. А вы разве не знали?
ЖЕНЬКА. Нет… Она про сестренку рассказывала. Ай да Леля!
Подошла к койке Веры. На стене фотография.
ВЕРА. Это Ирина.
ЖЕНЬКА. Какая… Стриженая, в брюках.
ВЕРА. Мода такая у них.
Пришли Нина и Леля. Они, видимо, с парада: в спортивных костюмах, с флажками на длинных шестах. Увидели Женьку.
НИНА. Женька!.. Ого! Что с тобой!
ЖЕНЬКА (отстраненно). Ирина-то какая стала. Не узнать!
ЛЕЛЯ (как бы не замечая ее вида). Письмо прислала и посылочку. Три кофточки: Надюше, мне и тебе. (Выдвинула чемодан.) Вот…
НИНА. Надюшка замуж вышла, за военного. Такая важная стала, не доплюнешь!
ЛЕЛЯ (протянула кофточку). Твоя.
ЖЕНЬКА (повертела кофточку, повесила на спинку стула). Спасибо. Что пишет?
ЛЕЛЯ. Как он ее любит, как она его любит… Знаешь, Ирина в своем репертуаре. О работе ничего. Может, и не работает, занимается домашним хозяйством. Книжек накупила на русском. Там даже легче достать, чем у нас… Ну, а ты-то? Как?
ЖЕНЬКА. Живу… Отдыхаю.
ЛЕЛЯ. А деньги?
ЖЕНЬКА. На винегрет хватает…
ЛЕЛЯ. А с работой как?
ЖЕНЬКА. Пока никак. Ничего, устроюсь.
ЛЕЛЯ. Куда?
ЖЕНЬКА. Куда-нибудь устроюсь. А нет – уеду.
ЛЕЛЯ. С увольнением-то? Без характеристики?
ЖЕНЬКА. Ладно, не наша печаль. Леля, дочка у тебя?
ЛЕЛЯ. Дочка, Женя. Четыре годика уже. Во какая большая.
НИНА. Женя! Написала бы заявление, признай там что нужно, и пускай восстанавливают.
ЖЕНЬКА. Им? Заявление? Перед этими? Унижаться? Ждите!
НИНА. Жень, не надо быть такой гордой. Никогда не надо быть гордой! Надюшка к мужу уходит, она теперь Окунева. Вера на ее место, а ты на своем, как раньше. Леля ребенка заберет, тут кроватку поставим, коврик на стену, если комната согласна, комендантша не будет возражать, закроет глаза. В кино будем ходить, в культпоход, вязание на спицах, кофточки свяжем. На танцы, все вместе, вся комната. Не реви, Женька…
ЖЕНЬКА (ее трясет). А я не реву, я смеюсь…
ЛЕЛЯ (в слезах). И я смеюсь…
ВЕРА. И я тоже хочу! На танцы!
ЖЕНЬКА. Вальс-финал!
НИНА. Какой вальс! Сейчас надо модно! Современно! (Стала показывать.)
Из праздничных радиомаршей возникают ритмы рок-н-ролла. Нина танцует. Вера робко присоединилась – оказывается, умеет.
Здесь главное – индивидуальность! Белый танец! Танцуют все!
Танцуют двое, молоденькие, – почти так уже, как сейчас.
Кинооператор просматривал отснятый материал. Кадры старого киножурнала под печальную мелодию песенки.
А я и не влюблялся,
А я и не любил.
Я просто посмеялся,
Шутя поговорил!
Экран погас. Кинооператор сидел на стуле молча. Послышался голос ассистента: «Дмитрий Семенович! Что-нибудь не так?»
КИНООПЕРАТОР (что-то заботило его). Нормально… Все нормально. Так оставим…
1956
ТАМАРА
ИЛЬИН
СЛАВА
КАТЯ
ЗОЯ
ТИМОФЕЕВ
Эта история произошла в Ленинграде, на одной из улиц, в одном из домов. Началась она задолго до этих пяти вечеров и кончится еще не скоро.
Зима, по вечерам валит снег. Он волнует сердце воспоминаниями о школьных каникулах, о встречах в парадном, о прошлых зимах…
На просцениуме освещена маленькая тахта. На ней сидят Зоя и Ильин. Между ними – раскрытый патефон, вертится пластинка. Вот мелодия кончилась. Зоя сняла мембрану.
ЗОЯ. Нет, это безумие, что я так себя веду. Только прошу, не истолкуй мое поведение как вообще легкую доступность ко мне.
ИЛЬИН. Ладно.
ЗОЯ. Что – ладно?
ИЛЬИН. Не истолкую.
ЗОЯ. Вредный ты – это другое дело. (Пауза.) А правда, как у нас все быстро произошло. Всего неделю назад мы еще друг друга не знали. И – вдруг. Прямо не верится. Правда, я какая-то безумная. Ты меня, наверно, презираешь.
ИЛЬИН. Что ты, наоборот.
ЗОЯ (показывает Ильину журнал мод). Скажи, а такая женщина тебе нравится?
ИЛЬИН. Ничего.
ЗОЯ. Эту манекенщицу больше всех снимают. Вот здесь она хорошая. А здесь плохая. А эту в последних журналах совсем перестали показывать, наверно, поругалась. А может быть, замуж вышла за обеспеченного. Одной-то вообще жить лучше. Мужчине надо то носки покупать, то мясо, то четвертинку. Вот скажи, что такое любовь?
ИЛЬИН. Неизвестно.
ЗОЯ. Любовь… это электрический ток.
ИЛЬИН. Очень может быть.
ЗОЯ. Не может быть, а точно. У тебя когда отпуск кончается?
ИЛЬИН. Скоро – ту-ту!.. Сколько я здесь не был, лет семнадцать? И вот интересно: какая-то вывеска, или афишная тумба, или аптека на углу – все точно такое же, как и прежде. Над этой аптекой моя первая любовь жила. Я у них до войны комнату снимал.
ЗОЯ. Правда? Ой, как интересно! Расскажи про свою первую любовь. Я люблю, когда рассказывают про свою первую любовь…
ИЛЬИН. Она красавица была, теперь таких нет. Звезда. Ее подруги так и звали: «Звезда».
ЗОЯ. Ну, я тоже не в последних ходила. Вообще я молоденькая – прелестная была. За мной такой человек ухаживал! Только он был пожилой. Мать меня взяла и отговорила. Тогда я сама за него мою подругу сосватала. Недавно ее встретила. Одета!.. А ведь это могла быть я.
ИЛЬИН. А я бы, пожалуй, сейчас зашел.
ЗОЯ. Куда?
ИЛЬИН. А к ней.
ЗОЯ. А я ее на дуэль вызову.
ИЛЬИН. Всю войну с ней переписывались. Издать – целый том.
ЗОЯ. Что же вы тогда расстались, если она такая звезда?
ИЛЬИН. Не удовлетворил высоким идеалам.
ЗОЯ. Значит, отставку получил?
ИЛЬИН. Нет, по собственному желанию. Причем все заочно, в письменном виде.
Зоя. Жалко, я разговаривать не умею, со мной скучно.
ИЛЬИН. Как же не умеешь, вон сколько наговорила.
ЗОЯ. С тобой – другое дело. Вот ответь мне на такой вопрос. Девушка встретила человека. Он в нее влюбился до беспамятства. Она хочет пройти с ним рядом всю жизнь. А он вдруг – раз! – бросил ее. Тогда она другого встретила. Уже не совсем то, но все-таки привыкла к нему и тоже хочет с ним вместе пройти жизнь. А он – хлоп! – опять то же самое, ушел. А ей семью хочется, ведь женщина! И она уже не так верит в себя. «В чем дело, чего у меня не хватает?» И с третьим она уже теряет гордость, почти навязывается. А про нее говорят: «Какая распущенная…» Ничего не слышишь, что я говорю. В одно ухо влетает, в другое вылетает.
ИЛЬИН. Почему же, я слышу. Просто я думаю о том, что ты сказала.
ЗОЯ. Что же надумал?
ИЛЬИН. Это все верно, Зоенька, это бывает. Печальная история.
ЗОЯ. Конечно, печальная.
ИЛЬИН (глядя в окно). Вот это был наш собственный переулок. Наш персональный кинотеатр. И наше личное небо. Какое небо, а? Зима, ночь, а оно синее, хоть ты разорвись! Нет, опасно возвращаться на те места, где ты был счастлив в девятнадцать лет! «Где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил».
