Одетта. Как это — завладела! Он сам мне их подарил. При этом тряс головой и все повторял: жевуземка, жевуземка… О - очень хорошо говорил по-французски! Даже когда тащил меня из проруби — только, только по-французски: жевуземка, бля, жевуземка, еп… Русские, мадам, они такие полиглоты… Он отпаивал меня водкой. То есть вначале он меня поил, потом я провалилась, а потом он меня отпаивал. В два раза дольше, чем поил.
Патрисия. (с тихим обреченным стоном). Все совпадает, это она, алкоголичка!..
Раздается телефонный звонок.
Франсуа. (снимает трубку). Замок мсье Бертильона… Мое почтение, святой отец… Да, конечно… Конечно… Всего доброго, святой отец. Да, ждем. (Кладет трубку, Катрин.) Это господин кюре, мадам. Обещает быть через часок.
Катрин. (настороженно). Зачем?
Франсуа. Он говорит, что для успеха таких мероприятий, репетиция — первейшее дело.
Катрин. Каких еще мероприятий? С тех пор, как он покрестил сына органиста под именем Арлекин, я его боюсь. Каких, черт возьми, мероприятий, Франсуа?
Франсуа. Э, погребального свойства.
Катрин. Боже мой, я совсем забыла!.. Число! Какое сегодня число, Франсуа?
Франсуа. Двенадцатое, мадам.
Катрин. То есть завтра… Но как он догадался?
Франсуа. Мсье Бертильон сам известил его об этом в высшей степени скорбном событии.
Катрин. (удивленно). Значит, он все знал?..
Франсуа. Я полагаю, мадам, что в отличии от жизни смерть не может быть вечной тайной.
Катрин. Да, видно, самое трудное в нашем мире — поддержание иллюзий, этих голограмм, вымощенных изнутри сладкой пустотой, этих каверн, повествующих о здоровье, этого ликующего вакуума, этого единственного ничто, способного таить в себе всю полноту существования… Я ведь хотела как лучше. Даже траур не носила. Вернулась из Нанта, сказала с улыбкой: седьмое место в марафоне и третье — в заплыве моржей. Знал бы кто, чего мне это стоило. На девять дней она у меня азартно сражалась в лаун-теннис и очертя голову носилась на горных лыжах. На сорок — азартно фехтовала, скакала на лошади и даже выходила на ринг.
Франсуа. О ком это вы, мадам?
Катрин. О моей матушке. Она скончалась ровно год назад. Но я боялась сообщить об этом мсье Бертильону. Потому что она должна была оставаться здоровой и следить за каждым шагом этого обалдуя. (Указывает на Мишеля.) Я обещала это мсье Бертильону. (Резко наскакивая на Мишеля, вынуждая того пятиться за фигуру слесаря.) Ты! Ты попрал все! Втоптал в грязь! Ты приперся сюда с этой потаскушкой — такой дешевой, что ее даже в ломбард не заложишь.
Одетта. Много вы, мадам, понимаете в ломбардах!
Катрин. (Мишелю). Кто тебя сюда звал? (Оказавшись возле Франсуа, резко выдергивает у того из кармана газету и начинает хлестать Мишеля по щекам, тот пытается закрыться руками.) Кто (хлясь) тебя (хлясь) сюда (хлясь) звал? (хлясь)
Мишель. Господа! Она спятила!..
Катрин. Это — мать? (Указывает газетой на Одетту.) Значит, это — мать?! (хлясь-хлясь - хлясь) Как (хлясь) ты (хлясь) посмел? (хлясь)
Мишель (прячась за массивную фигуру слесаря). Господа! Она…
Катрин. Ты должен был молчать и сидеть дома. (Газета со свистом проносится мимо цели.) Сидеть и молчать!
Слесарь Мадам, чуть левее
Катрин снова промахивается.
Мишель. Господа, я хочу, чтобы вы все…
Слесарь. Теперь — правее, мадам.
Катрин. Тебя никто не звал!
Удар наконец попадает в ухо Мишелю, и с некоторым
удовлетворением нападающая на шаг отступает.
Слесарь. Ну вот, сработало. Это называется, мадам, — артиллерийская вилка. Третий снаряд обязательно…
Мишель. Господа! Уймите ее!.. Я хочу, чтобы вы все — (слесарю) и вы в том числе, мсье, — все знали: для этой женщины не существует никаких правил. Никаких! Вот, господа! (Достает из кармана какую-то бумажку и потрясает ею над головой.) Во-от! Это документ, между прочим! Это телеграмма. Вот! Зачитываю… " С глубоким прискорбием сообщаю — видите, господа? с глубоким прискорбием! — сообщаю, что ваша дочь, а моя… — наша дочь, господа! (слесарю) мсье, дочь — наша — скоропостижно — (всхлипывает) скоропостижно, господа! (слесарю) мсье… догадались, да? — скоропостижно скончалась. Церемония похорон — церемония, между прочим, господа! целая церемония! (слесарю) мсье… ну, вы в курсе — церемония похорон состоится…" (Картинно изображает подавляемый усилием воли плач.) Не могу читать дальше, господа! Хоть убейте! Просто душу вот здесь… (елозит пальцами обеих рук по груди) душу… Сердце, господа… в клочья… (Шморгает носом и как-то на удивление быстро приходит в себя; гундосым, но ровным голосом.) Впрочем, тут главное — подпись, господа. Вот. Черным по белому: Бер-тиль-он. Бертильон, господа! Что вы на это скажите?
Слесарь. (набивая трубку, глубокомысленно). И думать нечего, мсье. Ваша дочь и мсье Бертильон были знакомы. Это очевидно. Возможно даже, что между ними завязались шашни.
Мишель. Мсье, какие шашни! У меня в принципе…
Слесарь. Вот это плохо, мсье. Если каждый, от кого сбежала дочь, начнет кичиться своими принципами, здание общественного благополучия рухнет.
Мишель. Моя дочь, мсье, никак не могла от меня сбежать, по той простой причине, что у меня ее никогда не было.
Слесарь. Ну значит, сбежала чужая.
Франсуа. Господа, груз уже просто-напросто вопиет.
Слесарь. Это ветер, Франсуа.
Мишель. И извещение было адресовано не мне!
Франсуа. Ветер, мсье, шумит, а груз — вопиет.
Катрин. (вырывая из рук Мишеля телеграмму). Дай сюда, чудовище! (Углубляется в чтение.)
Слесарь. (закуривая трубку). Да, но шум слышнее.
Катрин. (читает срывающимся голосом). "Ваша дочь, а моя супруга, Катрин… скоропостижно скончалась…"
Франсуа. Зато вопль дольше.
Катрин. "Церемония похорон состоится… Бертильон." (Вскидывает голову.)
Слесарь. Он будто подсолнух, Франсуа, — ветер. Он шелестит, и из него вылущиваются грачи — черные, как семечки. Просто — хоть масло бей.
Катрин. (Патрисии). Мадам, вы были правы.
Патрисия. В чем, душечка?
Слесарь. Это невольно вызывает к жизни образы старых мастеров. Такие пастозные масляные мазки…
Катрин. Вы первая дали мне понять, что вся суета, все брожение в замке…
Слесарь. Хотя, когда они гадят, грачи, я, Франсуа, вспоминаю нашего кюре.
Катрин. Это из-за меня.
Патрисия. О, нет, нет! Тут дело…
Франсуа. Вопль, мсье, есть вопль. Есть груз — есть вопль. Нет груза…
Патрисия. Дело в кончине жены…
Слесарь. Когда ему, я имею в виду Кюре, одна такая пепельная клякса свалилась на нос, он воздел перст к зениту и изрек: ис фэцит куи продест. Что означает — сделал тот, кому выгодно. Энциклопедически образованный человек. И главное, как залихватски он мог всегда произнести речь: "Спи, о дщерь! Спи, невеста Христова!.." А в гробу — этакий девяностолетний Мафусаил. Великолепно, великолепно…
Франсуа. Вопль, мсье, это нечто, предшествующее тому, что воспоследует.
Катрин. Его жена, мадам, это — я.
Патрисия. Вы?! Душечка…
Слесарь. У Макиавелли, кстати, в одном месте упоминается…
Катрин. И эта телеграмма была адресована мсье Бертильоном моей матери.
Слесарь. Кому?!
Патрисия. Вашей матери?! (Одновременно.)
Катрин. Да.
Слесарь. Гм… Франсуа, почему бы вам наконец действительно не поработать с грузом?
Франсуа. Это, мсье, и для меня загадка.
Слесарь. Иногда ушам подобное только на пользу.
Франсуа. Несомненно, мсье. (Мишелю.) Мсье.
Одетта. (беря Мишеля под руку). И мадам.
Франсуа. (покладисто). И мадам.
Все трое направляются к двери. Мишель и Одетта
напоминают заключенных, Франсуа — конвойного.
Выходят.
Пауза.
Слесарь. Ну вот, стоило избавится от этой балетно-сосисочной пары, как я начал прозревать. (Стаскивает с себя повязку и платок, оглядывает Катрин.) Ощущения приятные. Несколько портит впечатление то, мадам, что вы не совсем живы.
(Цепляет на нос очки.) Зато у меня чувство, что я вас уже где-то видел. Причем совсем недавно и… с бензопилой.
Катрин. Меня распиливали пополам?
Слесарь. Нет.
Катрин. (вновь напяливая маску Дсоноквы). Ну, значит, я распиливала.
Слесарь. (глядя куда-то в бок). Боже сохрани! Вы мне напомнили женщину, которую я любил и потерял. Это была удивительная женщина — нежная, кроткая, доверчивая.
Катрин. С бензопилой.
Слесарь. Нет. Та, что с бензопилой, оказывается, — из другого сна. Я вспомнил. В нем я строил тоннель под Ла-Маншем.
Патрисия. На кой черт он вам сдался, тоннель? Его уже построили.
Слесарь. Его построили недавно, а я строил в шестнадцатом веке. Все так чинно, по уму: надсмотрщики со стеками, дамы — по две на бревно… Кавалькада карет, запряженных четверками, форейторы, берейторы, лакеи на запятках. Выгрузка инструментария, под барабанную дробь… (Поднимая голову и натыкаясь на маску Дсоноквы; Катрин.) О, Господи, мадам! Такое сходство с депутатом Конгресса — просто поразительно. Только у него брови погуще. И он все время с сигарой. Некоторые думают, что это — бородавка, но это…
