ДАЛИЛА. А это что? (показывает карабин и гранату).
ИСМАИЛОВ. Пусть остается.
МЕДВЕДЕВ. Жалко, если такую красотку хлопнут.
ДАЛИЛА. Что такое хлопнут?
МЕДВЕДЕВ. Убьют, ранят. Поняла?
ДАЛИЛА. И тебя могут…хлопнуть. И его, и всех. Тебя за командира оставили, старайся, чтобы не хлопнули. Т-с — c, слышу шаги.
КОРСУНСКИЙ. Я тоже слышу, нас окружают!
ИСМАИЛОВ. (Щелкает затвором). Кто-то подходит, командуй, Медведь!
ГОЛОСА. Э-ге-ге! Своих не перестреляйте!
КОРСУНСКИЙ. Кто, свои?
МЕДВЕДЕВ. С испугу Матвиенку не узнал?
МАТВИЕНКО. Кто-нибудь, помогите, раненого тащим.
МЕДВЕДЕВ. Корсунский, вперед!
Корсунский уходит и вскоре возвращается с Васенко и Матвиенко, помогает им нести на плащ-палатке бездыханного Вихрова. Они кладут его на землю, раздевают. Исмаилов щупает пульс, Далила помогает осматривать раненого.
ДАЛИЛА. (охает). Ой, ей-ей! Шесть пулевых ранений! Автоматная очередь.
ИСМАИЛОВ. Дышит! (Достает из санитарной сумки шприц, делает укол. Вместе с Далилой делают искусственное дыхание).
МАТВИЕНКО. Глаза открыл! Мы должны спасти его!
ВИХРОВ. (шепотом). Таня? Откуда?
ДАЛИЛА. Я не Таня.
МАТВИЕНКО. (склоняется над Вихровым). Славка, не умирай! Узнаешь меня? (Вихров закрывает глаза). Скоро вертушка прилетит, потерпи. Исмаил, сделай еще укол! (Исмаилов делает обезболивающий укол, Вихров открывает глаза).
ВИХРОВ. Домой напишите. Гад Маслов, подонок…Американцы…
МАТВИЕНКО. Что Маслов? Умер он. Не дышал, когда нашли вас.
ВИХРОВ. Умер? Тогда не пишите…Американцы…(закрывает глаза и надолго замолкает).
БОРИСОВ. Американцев, что ли встретили? Почему подонок он?
ДАЛИЛА. Среди бандитов американцы были, хочет сказать. Это не редкость.
ИСМАИЛОВ (сует Вихрову под нос пузырек). Не умирай, Славка! Открой глаза. (Вокруг них собрались почти все, и Медведев вынужден скомандовать всем вернуться по местам).
МЕДВЕДЕВ. Кроме Исмаилова, все на боевую позицию!
ВИХРОВ. (Открывает глаза, бредит). Мне не больно, Таня. А Маслов — дерьмо, я писал тебе…
ИСМАИЛОВ… Что ты все про Маслова? Скажи, как вас схватили, мы же вместе все время были? Маслов убит, тебя выходим. Потерпи немного. Вертушку уже вызвали.
ВИХРОВ. Убит?
МАТВИЕНКО. (он опять около своего товарища). Убит Маслов. Рассветет, — принесем его.
ВИХРОВ. Матери напишите, Маслов герой. Зачем ей знать. (Теряет сознание и все попытки привести его в чувство безуспешны).
МЕДВЕДЕВ. Перенесите в дом. (Исмаилов и Матвиенко переносят Вихрова под крышу дувала).
ВАСЕНКО. Выходим на площадь к полуразрушенному дому и вдруг, откуда ни возьмись пацаненок. Матвиенко с испуга чуть не пристрелил его в темноте. А пацаненок не уходит, подошел к нам, что-то лепечет по-своему и тянет за руку в дом. Мы зайти боимся, обошли вокруг, заглянули в щель, посветили фонариком и увидели их. Рискнули войти. Я на стреме, Матвей вовнутрь, потом и я. Маслов холодный лежит, а Вихров дышал.
ДАЛИЛА. Мальчишка где?
МАТВИЕНКО. Сбежал. Мы спешили, Бог знает, кто его подослал.
КАСПЕРЮНАС. Духи!
КОРСУНСКИЙ. Вижу! Цепью идут в сторону шоссе.
МЕДВЕДЕВ. Без паники. Приготовиться! Стрелять только по команде.
Тишина. Все в напряжении. Лежит в цепи с карабином и Далила.
ВАСЕНКО. (Смотрит в окуляры прибора ночного видения). Остановились. Поворачивают в нашу сторону. Поняли, мимо не пройти.
БОРИСОВ. Встретим как надо. Вижу!
МЕДВЕДЕВ. Подпустим к арыку, жди команду. (После короткой паузы). Огонь! (В ответ раздаются автоматные очереди).
МАТВИЕНКО. Один заплясал! Есть, еще один!
ИСМАИЛОВ. Еще один!
МЕДВЕДЕВ. (Корсунскому). Не спеши строчить, прицелься хорошо.
Еще несколько автоматных очередей и душманы повернули обратно.
НОВИКОВ. Вперед! (Вскакивает, собирается преследовать отступающих)
МЕДВЕДЕВ. Отставить преследование! Вернется Максим, решит.
Снова тишина, напряжение постепенно спадает.
КОРСУНСКИЙ. (Борисову). За службу много духов положил?
БОРИСОВ. Не считал. Много. Такая работа на войне — убивать и быть убитым.
КОРСУНСКИЙ. Все же, сколько?
БОРИСОВ. Что ты пристал! Не понимаешь, — ни я, так меня?!
КОРСУНСКИЙ. У меня руки дрожали, никак не мог прицелиться точно. Человек все же живой, жалко.
БОРИСОВ. Жалко? А Маслова, Вихрова не жалко? Кто первым выстрелит — тому и жить.
МЕДВЕДЕВ. Не переживай, По-началу у всех так. Я тоже долго не мог привыкнуть, что Афган не продолжение учёбки. Лишь после увиденной крови, первых "трехсотых" перестал испытывать муки и задаваться вопросом, кто у меня в прицеле. Первый раз выстрелить в человека трудно, но ты перебори в себе это чувство. Вспомни, сколько твоих одногодков — Маркелов, Воротников, Маслов больше не встанут рядом в строю.
КОРСУНСКИЙ. Стараюсь помнить, потому и напросился на операцию. Хочу испытать себя, на что годен. Мужчина или нет.
БОРИСОВ. Пацан! На кой хрен все это тебе. Сидел бы в части, базу на днях свернут и всех отправят в Союз.
КОРСУНСКИЙ. Человеку, даже без комплексов, трудно стрелять в себе подобных. Не знаю, смогу ли, не задрожат опять руки?
БОРИСОВ. Не задрожат. Уже сегодня. Пойдут духи в новую атаку, и будешь стрелять как все, забудешь книжно — интеллигентские рассуждения. Все проходят через это. Думаешь, я не переживал? Или Исмаил? Насмотрелись, как гибли парни, с кем проходили учебку, делились последним глотком из фляги. Увидели отрезанные головы русских ребят, изуродованные трупы, отрезанные мужские члены, из которых духи выложили всем известное слово из трех букв. А однажды, вытеснив духов из кишлака, наткнулись на человеческий обрубок. Наш солдат. Духи отрубили ему руки и ноги, перевязали жгутами конечности, чтобы кровью не истек, а ты говоришь жалко. "Мужики, — шептал он запекшими губами, — прикончите, умоляю!" Ни у кого не поднялась рука. Отправили в госпиталь. Не знаю, выжил ли. Зачем теперь ему жизнь?
ИСМАИЛОВ. Надо было застрелить.
БОРИСОВ. Теперь, вероятно, исполнил бы его просьбу, а тогда…. Помню, в первый раз сопровождали колонну и вдруг из зеленки трата — та — та, полились автоматные очереди. Один падает, второй. Остановились, заняли оборону, спрятались за БТР, изредка стреляем по кустам. Старшой дает команду не стрелять, беречь патроны. Дембеля закурили, пустили по кругу косячок с травкой. Затянулся раз, другой и стало легко, ни какого страха. Через несколько минут духи попытались вылезти из зеленки на шоссе. Мы открыли огонь. И не было у меня страха, жалости, одна ненависть. Стрелял и стрелял. Духов десять положили, остальные отступили в зеленку.
КОРСУНСКИЙ. Сам скольких положил?
МЕДВЕДЕВ. На войне не принято считать.
БОРИСОВ. Не один стрелял, разве определишь, когда шквал огня. Попадал — уверен.
Слышится шум и в зоне видимости появляются духи.
ВАСЕНКО. Духи!.. Сколько их!
МЕДВЕДЕВ. Вижу, без паники! Приготовиться к отражению атаки!.. Огонь!
Стреляет и Корсунский, он лежит рядом с Борисовым.
БОРИСОВ (ему). Не торопись нажимать крючок. Выбери точку и целься, потом только стреляй! (Корсунский стреляет). Молодец! Кажется с почином.
КОРСУНСКИЙ. (Опускает автомат, взволновано смотрит на товарища). Убил?
БОРИСОВ. Похоже, попал. (Продолжает стрелять). А может и не ты. Не переживай!
МЕДВЕДЕВ. (Далиле после ее удачных выстрелов). Молодцом, девушка! Береги патроны только.
ДАЛИЛА. Не учи! Не подпускай близко — гранату бросит!
НОВИКОВ. (Восхищен успехами Далилы). Давай, девушка, коси антихристов!
ДАЛИЛА. Сам ты антихрист.
КОРСУНСКИЙ. Белым флагом машет. Подпустим?
ВАСЕНКО. Ни в коем случае! Стреляю.
МЕДВЕДЕВ. Отставить стрельбу, пусть подойдут. (Матвиенко) Я держу высокого, возьми на мушку второго.
ИСМАИЛОВ. (кричит на дари, затем по-русски). Чего надо?
Душман кричит, что-то непонятное про девушку, путая русский и пуштунский
ИСМАИЛОВ. Пуштун, молодую женщину поминает.
МАТВИЕНКО. Сдаются?
ДАЛИЛА. Требуют отдать меня, и весь отряд уйдет с миром.
МЕДВЕДЕВ. Переведи, минуту даем, чтобы убрались, потом стреляем.
Далила переводит, парламентеры поворачивают обратно, стрельба возобновляется.
КОРСУНСКИЙ. (ранен в руку, вскрикивает, роняет автомат). Ой, гад!
БОРИСОВ. Куда тебя?
КОРСУНСКИЙ. Руку левую задело. Пока терплю.
Борисов осматривает руку, зовет Исмаилова. Тот подползает с санитарной сумкой, достает индпакет, перевязывает руку, так, что пальцы остаются свободными.
ИСМАИЛОВ.Ничего страшного, прошел крещение. Стрелять сможешь. Надо будет сменить рожок — Борисов поможет.
Исмаилов возвращается к своему камню — брустверу, духи усиливают огонь. Вместе со всеми ведет огонь и Корсунский. Падает вдруг сраженный пулей Исмаилов, к нему подползает Далила.
ДАЛИЛА. (Подняв голову Исмаилову, заплакала). Убили!
