Д о к т о р. Не хотите ли присесть?
Миссис В и н э б л. Да уж придется, чтобы не упасть-то. (Он помогает ей усесться в кресло-каталку.) А как ваши задние ноги, в порядке?
Доктор (все еще под впечатлением рассказа). Мои что? Задние ноги? Да…
Миссис Винэбл. Ну, тогда вы не осел, нет, вы, разумеется, не осел, я ведь своим разговором могла любого осла оставить без задних ног, причем несколько раз… Но я должна была вам пояснить, что после того как минувшим летом я потеряла сына, мир тоже потерял очень много… А вам бы он понравился, да и он был бы очарован вами. Мой сын Себастьян не был каким-то снобом в семейных вопросах или в отношении денег, но вообще снобом он был, это правда. Да, он был снобом — ценил в людях личное обаяние, любил, чтобы все вокруг были красивы, и его всегда окружали молодые красавцы, где бы он ни был: здесь, в Новом Орлеане, или в Нью-Йорке, на Ривьере, в Париже, Венеции — везде он появлялся в окружении молодых и красивых талантов!
Доктор. Ваш сын был молод, миссис Винэбл?
Миссис Винэбл. Мы оба были молоды, доктор, молодыми и остались.
Доктор. Можно взглянуть на его фотографию?
Миссис Винэбл. Конечно, можно. Хорошо, что вам захотелось на него посмотреть. Я покажу не одну, а две фотографии. Вот. Вот мой сын Себастьян в костюме ренессансного пажа-мальчика на маскараде в Каннах. А вот он в том же костюме на маскараде в Венеции. Между этими фотографиями двадцать лет. А теперь скажите, которая старше.
Доктор. По виду эта.
Миссис Винэбл. Да, снимок, но не человек. Чтобы не стареть, нужно сопротивляться, тут нужны характер, дисциплина, воздержание. Один коктейль перед обедом, а не два, не четыре и не шесть, одна нежирная отбивная и лимонный сок к салату — и это в ресторанах с таким выбором!
(Из дома выходит мисс Фоксхилл.)
Мисс Фоксхилл. Миссис Винэбл, пришли… (В тот же миг в окне появляются миссис Холли и Джордж.)
Джордж. Привет, тетя Ви!
Миссис Холли. Виолетта, дорогая, а вот и мы.
Мисс Фоксхилл. Мать и брат мисс Холли.
Миссис Винэбл. Подождите наверху, в гостиной. (Обращается к мисс Фоксхилл.) Проводите-ка их наверх — пусть не стоят у окна, пока мы тут беседуем. (Доктору.) Давайте отъедем от окна. (Он везет ее на середину сцены.)
Доктор. Миссис Винэбл, а у вашего сына была… ну, что ли… частная, я хотел сказать, личная жизнь?
Миссис Винэбл. Я ждала, я хотела, чтобы вы об этом спросили.
Доктор. Почему?
Миссис Винэбл. Да потому, что слышала ее бред, правда, из чужих уст и в сильно приглаженном виде! Слишком больна была, чтобы туда поехать и послушать самой. Но я в состоянии понять, какой это страшный удар по репутации моего сына — мертвый-то себя уже не защитит! Его должна защищать я! А теперь сядьте и послушайте меня… (доктор садится) прежде чем слушать эту… когда она здесь появится. Мой сын Себастьян так и умер нетронутым. Это не значит, что его никто не домогался, вовсе нет. Но, скажу я вам, нам пришлось соблюдать великую осторожность, потому что его, с его наружностью и обаянием, часто преследовали — да кто только не преследовал! Но он все равно остался нетронутым. Повторяю — не-тро-ну-тым!
Доктор. Понимаю, что вы хотите сказать, миссис Винэбл.
Миссис Винэбл. И вы мне верите, правда?
Доктор. Да, но…
Миссис Винэбл. Что значит «но»?
Доктор. Быть нетронутым в таком возрасте… Сколько ему исполнилось минувшим летом?
Миссис Винэбл. Может, сорок… мы не считали его дни рождения…
Доктор. Итак, он был убежденным холостяком?
Миссис Винэбл. Еще каким — будто дал обет безбрачия! Звучит тщеславно, доктор, но я действительно была единственной в его жизни, кто удовлетворял все его желания, связанные с окружающими. Время от времени он расставался с людьми, бросал их! Потому что их… их отношение к нему не было…
Доктор. Столь чистым, как…
Миссис Винэбл…требовал того мой сын Себастьян! Мы были знаменитой парой! Все говорили не «Себастьян и его мать» и не «миссис Винэбл и ее сын», а «Себастьян и Виолетта». Например, «Виолетта и Себастьян сейчас в Лидо, они в отеле «Рид» в Мадриде. Себастьян и Виолетта, или Виолетта и Себастьян, сняли на лето дом в Биаррице» и тд. И каждое наше появление, каждый выход приковывал всеобщее внимание — всех остальных мы затмевали! Скажете — тщеславие? О нет, доктор, это нельзя назвать…
Доктор. Аяи не называю.
Миссис Винэбл. Это не было folie de grandeur — манией величия, это было само величие!
Доктор. Понимаю.
Миссис Винэбл. Такое отношение к жизни едва ли встречалось со времен Ренессанса, после того, как вместо королей и принцев во дворцах стали жить богатые лавочники.
Доктор. Понимаю.
Миссис Винэбл. Ведь что такое жизнь большинства людей? Это лишь тропки в дебрях, с каждым днем они плутают все больше и больше, и по ним никуда не выйдешь, только к смерти… (Слышится лирическая музыка.) А мой сын Себастьян и я — мы конструировали наши дни, каждый день, мы создавали каждый день нашей жизни как скульптуру. Да-да, мы оставили после себя вереницу дней, настоящую галерею скульптур! Но минувшим летом… (Пауза, а затем музыка продолжается.) Я не могу ему простить, даже теперь, когда он заплатил за это жизнью! Простить, что позволил этой бестии, этой…
Доктор. Девушке, которая…
Миссис Винэбл. Вы скоро ее здесь увидите! Да. Он позволил этой бестии — язык-то у нее как нож — уничтожить нашу легенду, память о…
Доктор. Миссис Винэбл, как вы думаете, почему она это сделала?
Миссис Винэбл. У идиотов не может быть разумных объяснений?
Д о к т о р. Да нет же — я имею в виду, что, по вашему мнению, ее к этому побудило?
Миссис Винэбл. Странный вопрос! Мы ее с ложки кормили и одевали — с головы до пят. Но разве за это говорят потом спасибо или хотя бы не ругают — да таких сейчас днем с огнем не сыщешь! Роль благодетеля хуже чем неблагодарная, это роль жертвы, священной жертвы! Да-да, доктор, они хотят крови, хотят вашей крови на ступеньках алтаря их вызывающего, жестокого «Я»!
Доктор. По-вашему, это что, обида?
Миссис Винэбл. Ненависть. В Сент-Мэрис заткнуть ей рот так и не смогли.
Доктор. Но, по-моему, она была там довольно долго — несколько месяцев.
Миссис Винэбл. Я хотела сказать «не смогли утихомирить». Ее все время несет! И в Кабеса-де-Лобо, и в парижской клинике — просто рта не закрывала, портя репутацию моему сыну. На «Беренгарии» — на ней она плыла в Штаты, — как только вылезала из каюты, ее сразу же начинало нести. Даже в аэропорту, когда ее сюда привезли, — но еще в скорую не втащили, чтобы отправить в Сент-Мэрис, — она уже успела кое-что растрепать. Вот ридикюль, доктор (берет матерчатую сумку), здесь куча всякого хлама, всякой ерунды — мешок для старух, а в старуху я и превратилась с минувшего лета. Откройте — у меня пальцы не гнутся — и достаньте портсигар и сигареты.
Доктор (делая и то и другое). Но у меня нет спичек.
Миссис Винэбл. По-моему, зажигалка на столе.
Доктор. Да, есть. (Щелкает зажигалкой — вспыхивает высокое пламя.) Господи, какой факел!
Миссис Винэбл(с неожиданно сладкой улыбкой). «Так доброе дело в испорченном мире сияет».
(Пауза. В саду мелодично поет птица.)
Доктор. Миссис Винэбл…
Миссис Винэбл. Да.
Д о к т о р. В последнем письме, на прошлой неделе, вы упомянули о… о чем-то вроде фонда, благотворительного фонда, что ли…
Миссис Винэбл. Я писала, что мои адвокаты, банкиры и другие доверенные лица устанавливают Мемориальный фонд Себастьяна Винэбла. Будем субсидировать работу молодых людей, таких, как вы. Тех, что раздвигают границы науки и искусства, но сталкиваются с трудностями финансового порядка. Ведь у вас есть такие трудности, а, доктор?
Д о к т о р. Да они, наверное, есть у всех. А моя работа — дело радикально новое, и ответственные за государственные фонды, естественно, пока боятся тратиться и держат нас на голодном пайке, таком голодном, что… Мне нужна отдельная палата для пациентов, нужны обученные ассистенты. Я хочу жениться, но не могу себе этого позволить! И, кроме того, есть еще проблема: где достать нужных пациентов, а не каких-то уголовников-психопатов, которых мне подбрасывает государство! Потому что мои операции… ну, рискованы, что ли… Не хотелось бы настраивать вас против моей работы в Лайонс-Вью, но с вами надо по-честному. Пока я оперирую с изрядной долей риска. Ведь когда в мозг проникает инородное тело…
Миссис Винэбл. Да.
Доктор. Пусть даже тонюсенький скальпель…
Миссис Винэбл. Да.
Д о к т о р. И пусть он в искусных пальцах хирурга…
Миссис Винэбл. Да.
Доктор. Все-таки остается изрядная доля риска.
