Елена Головина - Антология современной французской драматургии. Том II

Да, сказала моя подруга,

ведь то, что говорят мне родители, — несомненная правда.

Она рассказала нам и о том, как являлись ей мертвые.

Рассказывая, она взглянула на меня,

и я покраснела.

Мне даже показалось, что она слегка подмигнула мне,

прежде чем продолжить свой рассказ.

Уверенность моей подруги поражала.

Она держалась очень спокойно,

почти безмятежно.

Я завидовала ей,

завидовала ее постоянной уверенности в себе.

Наступило

долгое молчание.

Постепенно

все начали вставать,

наверное, почувствовав необходимость немного

размяться,

потому что у всех затекли ноги,

не говоря уже об ушах.

Мы ведь сидели уже несколько часов.

Одни требовали заявить на нее в полицию,

другие говорили, что сначала нужно забрать у нее ребенка.

Мы все очень устали

и были потрясены до глубины души.

Кроме того, признаюсь, нам всем хотелось разойтись,

просто разойтись по домам.

Сестра моей подруги в последний раз попыталась убедить мальчика уйти вместе с ней, но он только плакал.

Да моя подруга его и не отпускала.

Так называемый сын моей подруги предложил присмотреть за ребенком.

Не волнуйтесь, сказал он.

Это, как мне кажется, нас немного успокоило.

Прежде чем уйти и оставить ребенка на ночь,

мы все же решили задать моей подруге последний вопрос,

а там видно будет.

Мы призвали ее хорошенько подумать

действительно ли она верит в то,

что убийство ребенка

способно помешать закрытию «Норсилора»,

а главное, собирается ли она повторить попытку?

Вот.

Нам было важно услышать, что она скажет напоследок,

во всяком случае, в тот вечер нас интересовал ее ответ на эти два вопроса.

Сначала она

долго молчала.

А затем сказала:

«Не беспокойтесь.

Это больше не повторится,

можете расходиться по домам».

Но ты хоть признаешь,

что все сказанное тобой

сегодня вечером — полная чушь,

бред,

бессмыслица,

ты это признаешь?

Да.

Ты признаешь это?

Да, признаю.

И тогда все

решили, что, наверное, можно

разойтись по домам.

В ту ночь

мне приснился сон, что я опять работаю,

что предприятие вновь открылось.

Во время работы я без конца думала

о том, что сделала моя подруга,

о ее поступке,

который, к сожалению, не был сном.

Я была растеряна.

Ведь я же сама с ними здоровалась,

с родителями моей подруги.

Ведь и я прикоснулась к реальности, о которой говорила моя подруга?

Той ночью, во сне, я постаралась с головой уйти в работу, лишь бы не думать, не думать обо всем этом.

А затем наступил день,

когда по выражению лица нашего политика

мы поняли, что произошло что-то

очень серьезное.

Он сказал,

все кончено,

друзья мои, все кончено,

вот и все,

мне очень жаль.

Решение о закрытии «Норсилора» принято,

и решение это окончательное.

Я увидела, как моя подруга, которая была вместе с нами,

вышла,

торопливым шагом вышла из бара.

Мне, конечно, следовало заподозрить неладное, глядя на нее.

Спустя полчаса

мы услышали крики на улице,

и тут в бар вошел дядя моей подруги

и сказал нам просто:

«Она убила своего ребенка.

На сей раз

ей это удалось.

Я ведь предупреждал».

Срочно вызвали полицию.

Несмотря на потрясение,

мы все же предложили,

что сами поднимемся за моей подругой,

которая все еще находилась в своей квартире.

Нет, это было непросто.

И длилось это бесконечно,

пока мы не убедили ее пойти с нами.

Сразу по всей стране

заговорили об одном:

о моей подруге.

Об этой женщине, которая убила своего ребенка,

потому что, по ее собственному признанию, она мучилась, не зная,

как остановить трагедию —

закрытие предприятия,

предприятия «Норсилор», —

в результате которого тысячи человек лишились бы работы.

Именно это и запомнилось людям.

Все были поражены.

Потрясены.

Потрясены поступком моей подруги.

Матери, убившей своего ребенка.

Но теперь люди осознали,

что была еще одна трагедия,

которая и толкнула ее на этот поступок, —

закрытие «Норсилора».

Надо сказать, что до сих пор никого, кроме жителей нашей области, особенно не волновал факт закрытия предприятия.

Но теперь,

после отчаянного, как они его называли, поступка моей подруги,

люди пришли в волнение,

в сильное волнение.

Приходили телевизионщики, снимали квартиру моей подруги,

особенно окно,

окно, из которого она вытолкнула собственного ребенка.

Снимали пустоту

с высоты двадцать первого этажа.

Снимали и снизу, с тротуара.

Снимали окно, вид снизу.

Снимали машину, на которую упал ребенок.

Снимали следы его падения, так сказать, отпечаток, оставшийся от падения ребенка.

Снимали нас.

Снимали нас, смотрящих на окно.

Снимали нас, смотрящих из окон наших квартир на это окно.

Под конец нас снимали дома за ужином, в то время как в мыслях мы стояли у окна, из которого моя подруга вытолкнула своего ребенка.

После всего этого

газеты и кое-кто среди населения

заговорили, что, в общем-то, можно понять подобные поступки

доведенных до отчаяния людей.

И тогда

по всей стране

люди вновь заговорили о том, что могло послужить причиной закрытия

нашего предприятия.

Вся страна бурно обсуждала случившееся.

Люди говорили, что хотят понять, что же произошло на самом деле.

Никто уже толком не помнил, почему оно закрылось,

но все

выражали крайнее неодобрение.

Эта история действительно наделала много шума.

В последующие дни

военные самолеты области начали выполнять

многочасовые испытательные полеты

прямо у нас над головами.

В тот день я пришла посмотреть, как выносят вещи из квартиры моей подруги,

квартиры, которую описали и продали, чтобы возместить ее огромные долги.

Все это

продолжалось ровно десять дней.

Ровно десять дней человеческой жизни потребовалось на то, чтобы вновь поставить под сомнение решение о закрытии нашего предприятия.

Спустя десять дней после поступка моей подруги и незадолго до

объявления о мобилизации нашей армии

мы узнали,

что волнения, вызванные поступком моей подруги,

вся эта буря волнений,

заставили различные органы власти задуматься

и изменить первоначальное решение.

Нам объявили,

что через некоторый,

возможно даже, кратчайший срок

предприятие «Норсилор»

возобновит свою деятельность.

В тот день нам пришлось согласиться с мыслью о том, что поступок моей подруги, потрясший нас до глубины души,

этот чудовищный поступок — убийство собственного ребенка, — принес свои плоды.

Благодаря ему, как она и утверждала с невероятной уверенностью, кризис разрешился и наши рабочие места были спасены.

Как было не радоваться этому?

В тот же день по воле случая

из выпуска новостей мы узнали

о еще одном событии.

ГОЛОС ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. «Сегодня утром, в четыре часа тридцать восемь минут, девятнадцать „миражей“ нашей армии снялись с военной базы в Вербон-сюр-Конь… В четыре часа сорок девять минут „миражи“ совершили облет объектов. В четыре часа пятьдесят одну минуту были сброшены бомбы, повлекшие первые разрушения. Подсчет жертв ведется…»

Никто и не заметил,

как пролетело время.

Мы собрались