Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе

Жил-был
учитель скромный Кокильон,
Любил
наукой баловаться он.

Земной поклон – за то, что он
Был в химию влюблен,
И по ночам
над чем-то там
Химичил Кокильон.

Но, мученик науки, гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он – алхимик-шарлатан,
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней – в три шеи выгнан, непонятый титан.

Титан
лабораторию держал
И там
творил, и мыслил, и дерзал.

За просто так – не за мильон —
В двухсуточный бульон
Швырнуть сумел
все, что имел,
Великий Кокильон.

Да мы бы забросали каменьями Ньютона,
Мы б за такое дело измазали в смоле!
Но случай не позволил плевать на Кокильона:
Однажды в адской смеси заквасилось желе.

Бульон
изобретателя потряс, —
Был он —
ничто: не жидкость и не газ.

И был смущен и потрясен,
И даже удивлен.
«Эге! Ха-ха!
О эврика!» —
Воскликнул Кокильон.

Три дня он развлекался игрой на пианино,
На самом дне в сухом вине он истину искал...
Вдруг произнес он внятно: «Какая чертовщина!..» —
И твердою походкою он к дому зашагал.

Он днем
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
кипели страсти по ночам.

И вот, на поиск устремлен,
Мечтой испепелен,
В один момент
в эксперимент
Включился Кокильон.

Душа его просила и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, —
Проверить состоянье таинственного тела —
Узнать, что он такое: оно или она.

Но был
и в этом опыте изъян:
Забыл
фанатик намертво про кран.

В погоне за открытьем он
Был слишком воспален —
И миг настал,
когда нажал
На крантик Кокильон.

И закричал, безумный: «Да это же – коллоид!
Не жидкость это, братцы, – коллоидальный газ!»
Вот так, блеснув в науке, как в небе астероид,
Взорвался – и в шипенье безвременно угас.

И вот
так в этом газе и лежит,
Народ
его открытьем дорожит.

Но он не мертв – он усыплен, —
Разбужен будет он
Через века.
Дремли пока,
Великий Кокильон.

А мы, склонив колени, глядим благоговейно, —
Таких, как он, немного – четыре на мильон:
Возьмем Ньютона, Бора и старика Эйнштейна —
Вот три великих мужа, – четвертый – Кокильон!

Мы рвем – и не найти концов.
Не выдаст черт, не съест свинья.
Мы – сыновья своих отцов,
Но – блудные мы сыновья.

Приспичило и припекло —
Мы не вернемся, видит бог,
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.

Вранье —
ваше вечное усердие!
Вранье —
безупречное житье!
Гнилье —
ваше сердце и предсердие!
Наследство – к черту: все, что ваше, – не мое!

К черту сброшена обуза —
Узы мы свели на нуль:
Нет у мамы карапуза,
Нет ни колледжа, ни вуза,
Нету крошек у папуль.

Довольно выпустили пуль
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль —
На всю катушку, на все сто!

Довольно тискали вы краль
От января до января,
Нам ваша скотская мораль
От фонаря – до фонаря!

Долой —
ваши песни, ваши повести!
Долой —
ваш алтарь и аналой!
Долой —
угрызенья вашей совести!
Все ваши сказки богомерзкие – долой!

Выжимайте деньги в раже,
Только – стряпайте без нас
Ваши купли и продажи:
Нам – до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз!

Среди заросших пустырей
Наш дом – без стен, без крыши – кров, —
Мы – как изгои средь людей,
Пришельцы из других миров.

Уж лучше – где-нибудь ишачь,
Чтоб пóтом с кровью пропотеть,
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.

Плевать
нам на ваши суеверия!
Кромсать
все, что ваше, проклинать!
Как знать,
что нам взять взамен неверии?
Но наши дети это точно будут знать!

Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам, —
Ну а мы уже на свалке —
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.

Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом!
Вы и сам – не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли!
Нет? Мы сами к вам придем!

В дорогу – живо! Или – в гроб ложись!
Да, выбор небогатый перед нами.
Нас обрекли на медленную жизнь —
Мы к ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях —
Поверил без оглядки, бестолково, —
Но разве это жизнь – когда в цепях,
Но разве это выбор – если скован!

Коварна нам оказанная милость —
Как зелье полоумных ворожих:
Смерть от своих – за камнем притаилась,
И сзади – тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор в кривой усмешке.

И если бы оковы разломать —
Тогда бы мы и горло перегрызли
Тому, кто догадался приковать
Нас узами цепей к хваленой жизни.

Неужто мы надеемся на что-то?!
А может быть, нам цепь не по зубам?
Зачем стучимся в райские ворота
Костяшками по кованым скобам?

Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заломили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену!

Но стоит ли и жизнь такой цены?!
Дорога не окончена – спокойно! —
И в стороне от той, большой войны
Еще возможно умереть достойно.

И рано нас равнять с болотной слизью —
Мы гнезд себе на гнили не совьем!
Мы не умрем мучительною жизнью —
Мы лучше верной смертью оживем!

Если где-то в глухой неспокойной ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю —
Не таись, не молчи, до меня докричи! —
Я твой голос услышу, узнаю!

Если с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи —
Потерпи: я спешу – и усталости ноги не чуют!
Мы вернемся туда, где и воздух и травы врачуют, —
Только ты не умри, только кровь удержи!..

Если конь под тобой, ты домчи, доскачи —
Конь дорогу отыщет буланый —
В те края, где всегда бьют живые ключи,
И они исцелят твои раны!

Где же ты – взаперти или в долгом пути?
На каких ты сейчас перепутиях и перекрестках?
Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
И не можешь обратно дорогу найти?..

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи —
Не найдешь, не придумаешь краше!
Здесь цветы, и кусты, и деревья – ничьи,
Стоит нам захотеть – будут наши!

Если трудно идешь – по колени в грязи
Да по острым камням, босиком по воде по студеной, —
Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный —
Хоть какой, – доберись, добреди, доползи!..