Антология - Русский романс

«Кончен, кончен дальний путь!
      Вижу край родимый!
Сладко будет отдохнуть
      Мне с подругой милой!

Долго в грусти ждет она
      Казака младого.
Вот забрезжила луна
      С неба голубого!

И веселый Дон течет
      Тихою струею;
В нетерпеньи конь мой ржет,
      Чуя под собою

Пажити родных брегов,
      Где в счастливой доле
Средь знакомых табунов
      Он гулял на воле.

Верный конь, скачи скорей
      И как вихорь мчися;
Лишь пред хатою моей
      Ты остановися!» —

Так спешил казак домой,
      Понукал гнедого;
Борзый конь летит стрелой
      До дому родного.

Вот приближился донец
      К своему селенью:
«Стой, товарищ, стой! — конец
      Нашему стремленью!»

Видит он невесты дом,
      Входит к ней в светлицу,
И объяту сладким сном
      Будит он девицу.

«Встань, коханочка моя!
      Нежно улыбнися,
Обними скорей меня
      И к груди прижмися!

На полях страны чужой
      Я дышал тобою;
Для тебя я в край родной
      Возвращен судьбою!»

Что же милая его?..
      Пробудилась, встала
И, взглянувши на него,
      В страхе задрожала.

«Наяву или во сне
      Зрю тебя, мой милый!..
Ах, недаром же во мне
      Сердце приуныло!

Долго я тебя ждала
      И страдала в скуке;
Сколько слез я пролила
      В горестной разлуке!

И, отчаясь зреть тебя,
      Быть твоей женою,
Отдалась другому я
      С клятвой роковою».

— «Так, так бог с тобой!» — сказал
      Молодец удалый,
И — к воротам, где стоял
      Конь его усталый.

«Ну, сопутник верный мой! —
      Он сказал уныло, —
Нет тебе травы родной,
      Нет мне в свете милой!»

С словом сим он на гнедка,
      Шевельнул уздою,
Тронул шпорой под бока:
      Быстрый конь стрелою

Полетел в обратный путь
      От села родного.
Но тоска терзала грудь
      Казака младого.

Он в последний раз взглянул
      В сторону родиму
И невольно воздохнул,
      Скрылся в даль незриму.

Что и родина, коль нет
      Ни друзей, ни милой? —
Ах! тогда нам целый свет
      Кажется могилой!

Настала священная брань на врагов
И в битву помчала Урала сынов.

Один из казаков наездник лихой,
Лишь год один живши с женой молодой,

Любя ее страстно и страстно любим,
Был должен расстаться с блаженством своим.

Прощаясь с женою, сказал: «Будь верна!»
«Верна до могилы!» — сказала она.

Три года за родину бился с врагом,
Разил супостатов копьем и мечом.

Бесстрашный наездник всегда впереди.
Свидетели раны — и все на груди.

Окончились битвы; он едет домой,
Всё страстный, всё верный жене молодой.

Уже достигают Урала брегов
И видят навстречу идущих отцов.

Казак наш объемлет отца своего,
Но в тайной печали он видит его,

«Поведай, родимый, поведай ты мне
Об матери милой, об милой жене!»

Старик отвечает: «Здорова семья;
Но, сын мой, случилась беда у тебя:

Тебе изменила младая жена, —
За то от печали иссохла она.

Раскаянье видя, простили мы ей;
Прости ее, сын мой: мы просим об ней!»

Ни слова ответа! Идет он с отцом;
И вот уже входит в родительский дом.

Упала на грудь его матерь в слезах,
Жена молодая лежала в ногах.

Он мать обнимает; иконам святым,
Как быть, помолился с поклоном земным.

Вдруг сабля взвилася могучей рукой…
Глава покатилась жены молодой!

Безмолвно он голову тихо берет,
Безмолвно к народу на площадь идет.

Свое преступленье он всем объявил
И требовал казни, и казнь получил.

«Не спеши, моя красавица, постой:
Мне не долго побеседовать с тобой;

Оберни ко мне прекрасное лицо,
Есть еще к тебе заветное словцо:

Скажи, любишь ли ты молодца, меня,
И каков кажусь тебе удалый я?»

Лицо девицы-красавицы горит,
Потупивши ясны очи, говорит:

«Не пристало мне ответ такой держать
И пригожество мужское разбирать!»

— «Не спросил бы я, да вот моя беда:
Я сбираюсь в понизовы города;

Волгой-матушкой в расшиве[496] погулять,
На чужбине доли, счастья поискать».

(Помутился вдруг девицы светлый взгляд;
Побледнела, словно тонкий белый плат.)

— «Уж зачем бы меня, девицу, пытать,
Коли едешь, коли вздумал покидать?

Видит бог, как я любила молодца!
Может, больше — грех и молвить — чем отца!

Всё на свете за него бы отдала!
Да ему, уж видно, стала не мила!»

— «Ты мила мне пуще прежнего теперь;
Не словам — хотя божбе моей поверь.

Для тебя же я сбираюсь в дальний путь,
Чтоб трудами выйти в люди как-нибудь;

Чтоб, вернувшись, быть на родине в чести;
Чтоб смелее от венца тебя вести.

Понизовые привольные края:
Не последний за другими буду я».

— «Волга-матушка бурлива, говорят;
Под Самарою разбойники шалят;

А в Саратове девицы хороши:
Не забудь там красной девицы-души!»

— «Не боюсь я Волги-матушки валов,
Стеньки Разина снаряженных стругов;

Не прельстит меня ничья теперь краса,
Ни такие ж с поволокою глаза;

Страшно только мне верняться невпопад:
Тот ли будет на тебе тогда наряд?

Встретишь молодца ты в ленте золотой
Или выдешь на крылечко под фатой?»

— «Коли шутишь — не до шуток мне — до слез?
Коли вправду — кто ж так девицу обнес?

С кем иным, как не с тобою, молодцом,
Поменяюсь обручальным я кольцом?

Для кого блюла девичью красоту,
Для того и русу косу расплету;

Гробовой скорей покроюсь пеленой,
Чем, без милого, узорчатой фатой».

Гуляет по Дону казак молодой;
Льет слезы девица над быстрой рекой.

«О чем ты льешь слезы из карих очей?
О добром коне ли, о сбруе ль моей?

О том ли грустишь ты, что, крепко любя,
Я, милая сердцу, просватал тебя?»

— «Не жаль мне ни сбруи, не жаль мне коня!
С тобой обручили охотой меня!»

— «Родной ли, отца ли, сестер тебе жаль?
Иль милого брата? пугает ли даль?»

«С отцом и родимой мне век не пробыть;
С тобой и далече мне весело жить!

Грущу я, что скоро мой локон златой
Дон быстрый покроет холодной волной.

Когда я ребенком беспечным была,
Смеясь мою руку цыганка взяла.

И, пристально глядя, тряся головой,
Сказала: „Утонешь в день свадебный свой!“»

— «Не верь ей, друг милый, я выстрою мост
Чугунный и длинный хоть в тысячу верст;

Поедешь к венцу ты — я конников дам:
Вперед будет двадцать и сто по бокам».

Вот двинулся поезд. Все конники в ряд.
Чугунные плиты гудят и звенят;

Но конь под невестой, споткнувшись, упал,
И Дон ее принял в клубящийся вал…

«Скорее бандуру звончатую мне!
Размыкаю горе на быстрой волне!»

Лад первый он тихо и робко берет…
Хохочет русалка сквозь пенистых вод.

Но в струны смелее ударил он раз…
Вдруг брызнули слезы русалки из глаз,

И молит: «Златым не касайся струнам,
Невесту младую назад я отдам.

Хотели казачку назвать мы сестрой,
За карие очи, за локон златой».