* * *
Ничего мне на свете не надо,
Я готов всё отдать полюбя.
Мне осталась одна лишь отрада —
Баловать и лелеять тебя.
Я внимательно слушаю сказки,
Их из уст твоих жадно ловлю.
Я смотрю на лазурные глазки
И хочу говорить, что люблю.
Я люблю тебя крепко, голубка,
Для меня ты дороже всего.
Я люблю твои алые губки
И улыбку лица твоего.
Я люблю твою косу густую,
Так люблю, что сказать нет и слов.
Дай хоть раз я тебя поцелую,
И тогда умереть я готов.
* * *
Ты вернулся ко мне и дни прежней любви
Хочешь вновь возвратить, вновь страданье дать мне.
Уходи, мук былых я не в силах забыть,
Ведь разбитой любви не ожить!
Уходи, нет любви,
Её мук я боюсь!
Уходи, над тобой
Теперь я посмеюсь!
Ты забыл, когда я, обожая тебя,
Сердце, волю, любовь — все тебе отдала;
Как смеялся тогда над любовью моей
И, смеясь, ты покинул меня!
Так зачем же теперь рушить сердца покой,
Что забвеньем себе я с трудом обрела?
Нет, уйди, — не вернуть мне былую любовь,
Не вернуть, что навеки прошла!
* * *
Ты помнишь ли тот взгляд красноречивый,
Который мне любовь твою открыл?
Он в будущем мне был залог счастливый,
Он душу мне огнём воспламенил.
В тот светлый миг одной улыбкой смела
Надежду поселить в твоей груди…
Какую власть я над тобой имела!
Я помню всё… Но ты, — ты помнишь ли?
Ты помнишь ли минуты ликованья,
Когда для нас так быстро дни неслись?
Когда ты ждал в любви моей признанья
И верным быть уста твои клялись?
Ты мне внимал, довольный, восхищенный,
В очах твоих горел огонь любви.
Каких мне жертв не нес ты, упоенный?
Я помню всё… Но ты, — ты помнишь ли?
Ты помнишь ли, когда в уединенье
Я столько раз с заботою немой
Тебя ждала, завидя в отдаленье;
Как билась грудь от радости живой?
Ты помнишь ли, как в робости невольной
Тебе кольцо я отдала с руки?
Как счастьем я твоим была довольна?
Я помню всё… Но ты, — ты помнишь ли?
Ты помнишь ли, вечерними часами
Как в песнях мне страсть выразить умел?
Ты помнишь ли ночь, яркую звёздами?
Ты помнишь ли, как ты в восторге млел?
Я слёзы лью, о прошлом грудь тоскует,
Но хладен ты и сердцем уж вдали!
Тебя тех дней блаженство не чарует.
Я помню всё… Но ты, — ты помнишь ли?
* * *
Не уезжай ты, мой голубчик!
Печальна жизнь мне без тебя.
Дай на прощанье обещанье,
Что не забудешь ты меня.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…
Когда порой тебя не вижу,
Грустна, задумчива хожу.
Когда речей твоих не слышу,
Мне кажется, я не живу.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…
Кипел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке,
На высоте стены кремлёвской
Стоял Он в сером сюртуке.
Он видел огненное море.
Впервые полный мрачных дум,
Он в первый раз постигнул горе,
И содрогнулся гордый ум!
Ему мечтался остров дикий,
Он видел гибель впереди,
И призадумался великий,
Скрестивши руки на груди, —
И погрузился Он в мечтанья,
Свой взор на пламя устремил,
И тихим голосом страданья
Он сам себе проговорил:
«Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесёт тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда.
И я, водивший за собою
Европу целую в цепях,
Теперь поникнул головою
На этих горестных стенах!
И вы, мной созванные гости,
И вы погибли средь снегов —
В полях истлеют ваши кости
Без погребенья и гробов!
Зачем я шел к тебе, Россия,
В твои глубокие снега?
Здесь о ступени роковые
Споткнулась дерзкая нога!
Твоя обширная столица —
Последний шаг мечты моей,
Она — надежд моих гробница,
Погибшей славы — мавзолей».
(1850)
