Рывком отражённый от леса ветер –
Это Время рванулось назад:
Или Время само – только ветер,
Плохо доступный глазам,
Или ветер – просто зримое время
(Струйкой с мельничного колеса?),
Мгновенное – вечно, вечность – мгновенье:
Что им хоть год, хоть полчаса!
Тень от чайки в комнате: ей охота – в тепле!
Вот и клюёт она крошки
У меня на столе…
Капли вялые чуть дрожат на стекле,
А чайка – с той стороны, на окошке…
Там за стеклом ветер и чайка,
Чайка и время в мокром звучанье
Рыжих сосновых узлов у прибоя…
Ветер ли, Время там воет нездешней трубою?
Остановлены в объективе аппарата,
Криво вывернуты недвижные облака…
А оно бежит откуда-то и куда-то –
Со своей скоростью каждая река.
И вовсе не из любопытства праздного –
Надо скорости эти сравнить…
А может, к той чайке она и привязана,
Ветров и времён незримая нить?
Заметь – от Шекспира и до Конан-Дойля –
Всего-то три полки по вертикали,
А если б по полкам двигался вдоль я –
За триста лет добежал бы едва ли…
Так если всё в мире – одновременно –
Художников разных – узнать по мазкам,
И от Шнитке – улицу перейти до Шопена
(Главное – адрес помнить, чтоб зря не искать).
…Если «времени больше не будет»,
Как обещал святой Иоанн,
История отменится, и встретятся люди
Разных веков и разных стран…
А если соврал апостол
(Ведь нет для поэта запрета!),
Попробуем хоть издали скорость ветра
Определить по выгнутости вон того паруса,
Или, по лécу, скрипящему яростно
В маятниковом качанье сучьев этих
Над берегом, где прибоя, сосен, камней голоса
Сливаются в мокрое звучанье Времени –
В отражённый от леса ветер,
Который обретает зримые очертанья,
Только опрокидываясь в паруса!
18 ноября 2009
А когда пятипалый разлапистый лист платана
За берёзу не смог уцепиться, ему
Только и оставалось, наподобие параплана,
Над газоном долго бесцельно кружиться, и тьму
Желтизной безнадёжно расталкивать –
Этот солнечный осколок лета
Прошуршал по крыше тёмно-синей машины,
Несколько раз то вниз, то вверх по бортам, –
И под колесо –
И остался там…
Почта, на которую не будет ответа.
23 ноября 2009
Сова над лодкой снизилась и взмыла,
Оставя в воздухе пунктирный след –
Клок памяти о бытии ином…
В лесу бургундском через сорок лет
Сова мазнула по стеклу крылом,
Не зная, что уже такое было.
И вслед за пролетающей совой
Сомкнулся тёмный лес над головой.
И выскочил (откуда взялся?) заяц
В свет фар, перед машиной расстилаясь,
Зад вскидывая, хвостиком дразня,
С асфальта в чащу даже не пытаясь…
Но я-то знал – свернуть ему нельзя!
Там призраком остаточного света,
Пробившимся сквозь сосен силуэты,
За озером заката головня…
В подлеске с лешими болтают лары,
И проникают, проникают фары
В глубь времени, в глубь леса, в глубь меня…
Нет бывшего – есть наслоенье лет,
Есть заяц, в темноте почти лиловый –
Есть!
Есть и будут совы, совы, совы…
Следы дождя. И предзакатный свет:
Нет прошлого – есть наслоенье лет!
И совы есть! И заяц тоже есть!
Есть лешие – они совсем не стары –
И с лешими кокетничают лары,
Над озером монистами звеня…
И проникают, проникают фары
В глубь времени. В глубь леса, В глубь меня.
19 декабря 2009
Бульвар Сен-Мишель, январь 2010.
Фонтан забыли отключиеть, и он превратился
в огромный ледяной куб…
На тень Люксембургских аллей,
На площадь Эдмона Ростана
В недвижном железе тумана
Соскальзывают непрестанно
По льдине на шее фонтана
Косые снопы фонарей.
Зря ёлки у старых церквей
Мигают в весёлую тьму
Тем рожам пустого фонтана,
Который зиме – ни к чему!
Смеющийся камень – кому
Дурное веселье? Нет – хуже,
Хохочущий каменный ужас:
Ну, как подмигнуть никому
В недвижном железе тумана?
Огни ускользают во тьму,
Сползают искристо и сонно
По льдине на шее фонтана.
Под куполом у Пантеона…
Недвижность странна и бездонна
Для маятника Фуко,
Скользившего прежде легко
Под куполом у Пантеона…
Недвижность сегодня – бездонна,
Весь мир шевелиться устал…
На рожи пустого фонтана,
Стирая их мимику, встал
Подошвой, искрящейся сонно,
Кривой и огромный кристалл…
Всё – камень. Всё – лёд. Всё – металл.
Январь 2010
На лужайке джигу пляшут Лис с Лисой:
Их мальчишки угостили колбасой!
(Лондонская зарисовка)
Вот вам черта 21 века:
Зверь не шарахается от человека!
У городов появились заботы:
В Лондоне лисы, в Нью-Йорке еноты.
Есть кенгуру под Парижем. Однако
Он удостоен дорожного знака:
Вон треугольник, на нём силуэт:
Крошку за лапу ведёт кенгуриха!
20 кэмэ тут, а выше – запрет!
Хватит, ребята, не ездите лихо!
Скорость снижай, и для тех кенгурей
Не забывай запасти сухарей!
В лес Рамбуйе ты собрался? Постой:
Буйволам яблочек взял бы с собой.
Хитрые нутрии просят морковки –
Выйти на пруд без морковки неловко.
Уткам багета легко накрошить,
Только вот цаплю – ну чем угостить?
Разве в четверг после дождичка ей
Ты накопаешь отменных червей?
15 декабря 2009
Не зря вчерашний предзакатный свет
Горизонтально брызнул из разреза
Меж туч лежащих. Дёрнулся – и нет…
Земля натужно дышит, ждёт железа,
И шевеленье крокусов вчера
Угадывалось среди бурых срезов,
Блестевших влажностью уже с утра.
Огрызками рассветного тумана
Сам ветер подтверждал, что да, пора,
И дул порывисто, и знал, что странно
Лопатам подчиняется весна,
Что выстрелом из вскопанной поляны
Сиреневых фейрверков белизна!
5 марта 2010
Дополнение к Беломорью
Отлив
До горизонта в Белом море
Уходит серая вода,
Между кустов, как в коридоре,
Лежат рыбацкие суда…
А полосатый кот, который
Идёт, ища креветок, в даль…
И хвост трубой, над всем простором -
Единственная вертикаль
Февраль 2010, Париж
Года они – куда?
И – журавлём трубя –
Собаку пережить,
Как пережить себя
Был мокрый чёрный нос
А стал совсем сухой…
И то, что было жизнь,
Вдруг сделалось трухой.
Да, знал, заранее ждал,
Но всё равно – обвал…
Так сколько же я раз
Себя переживал?
январь 2010
Обезглавленные аполлоны,
Капители в густоте травы,
Непристойно выглядят колонны –
Тоже иногда без головы…
Ты, идя на форум с ипподрома,
Останавливался иногда
На ступеньке голого проёма
Двери ниоткуда в никуда.
Запеклись кирпичные провалы,
Как следы прямоугольных ран,
А сквозь них глядится небывалый
Беспредельной синевы экран,
И плевать ему, что где-то с краю
Всякие иные города
Всею массою напоминают
Двери ниоткуда в никуда…
Площади? Башки веков слетают
Там, с незримой плахи палача,
Где история напоминает
Цвет запёкшегося кирпича
Вся!
От троглодита до проклятой
Тени, нам курочившей года, –
Прёт, безглавая, как торсы статуй
Тоже ниоткуда в никуда…
Пару тысяч лет - совсем немного
Тут патриций гордый и квирит
Собирались к пьедесталу бога,
Августа, что вечно говорит,
Так с тех пор всё что-то говорит.
А теперь не верится, что кто-то
Даже не заметил никогда
Толщину кирпичного пролёта –
Дверь, что ниоткуда никуда.
