Александр Костюнин
Точка души
Прозатворения
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
А. С. Пушкин
Думаю, каждый со мной согласится: писать стихи трудно…
А когда нет поэтического дара — вообще невозможно.
Поэтому стихов не пишу. Однако в потоке сознания проскакивают иногда строки ритмические. Точно знаю — это не проза. Условно, для себя обозвал их «прозатворения». Дальше — больше. Оказалось, эти «прозатворения» достаточно определённо делятся на три ручейка: серьёзная строка, несерьёзная и для детей. Серьёзные строки объединил единым названием «Точка души» (с них всё началось, потому и общее название у пополняемого сборника «Точка души»), детские — «Ням-нямы»… В этих двух разделах всё пристойно: запятые, точки-тире и дефисы на своих местах, стоят — не шелохнутся; все правила грамматики максимально соблюдаются и охраняются. Там, говоря языком воровского мира, «красная зона» — территория, где поддерживается верховенство законов светской власти.
Но каждому живому человеку, и мне в том числе, время от времени хочется слегка отступить от рамок приличия, немного похулиганить. И в такие часы строки, которые ложатся на бумагу, тоже шалят. Я пытаюсь их записывать в том непотребном виде, в каком они завалились ко мне в гости: без знаков препинания-пинания… Как с самосвала натрясло; как советский сервис, в котором выключено почти всё; как речь продрогшего человека, когда зуб на зуб не попадает. Тогда ни до рифмы, ни до знаков… Донести бы смысл. Такие несерьёзные строки я нарёк «Фривольным полуглаголом».
Ну, а теперь, силь ву пле, пристегните привязные ремни и вперёд!
Дорожите временем ибо дни лукавы
(К Ефесянам, 5:16)
Методика поиска себя
Поезд в час ночи тьму разорвёт…
Гул, стук колёс.
Отчаянье!
Вагоны, вагоны… Землю з-знобит
н-нервной
дрожью
нечаянной.
Гулкое эхо скрипуче фонит:
«Нумерация с головы».
Тоска…
Посадку объявят и трескоток
слух царапнёт
у виска.
Безлюдный перрон равнодушен, тих.
И я, предъявив билет,
помедлив, навстречу своей судьбе,
шагну
через сонм
«нет».
К сосне вековой
притулившись спиной,
маску сбросив, молю:
— Во имя Отца и Сына
и Святаго
Духа…
Воистину Север — Юг
и Запад
с Востоком.
Стрелка магнитная, будь мне
оком.
Аминь!
Вольные чайки Поморья —
не чета
сородичам
помойным.
Город с прогрессным благоустройством
иное
считает
достойным…
А тут не летают троллейбусы
и без подогрева кровать.
Зато в Беломорье каждый тебе
при встрече
желает
здравствовать.
Край здесь суровый и правильный.
На Севере просто не выжить хитря.
Ловчить, запираться нет смысла…
Таким…
от медузы
не будет
житья!
Северный ветер траву пригнул.
Полна вода, куйпога.
Рукой подать до материка,
да шальна волна — не слуга!
А глянь, через шесть часов, чудеса:
не нужно плыть за кормой.
По морю ступай, аки посуху.
Кечкара — путь домой!
Белое море. Прилив — отлив.
Р-ррокочут морские часы.
Сколько они отмерят мне
дорог по жизни пройти?
Морские мили сухопутных длинней,
но они ведут строже счёт.
Море, качаясь вперёд-назад,
раскачки другим не даёт.
Дочушка Катюня —
Стебелёк с особинкой.
Величает муж тебя
Ласково «микробинкой».
Добротой своею
Зарази весь мир!
Славный на планете
Люд устроит пир.
Солнце загостилось
В волосах твоих.
Мне на радость снилось,
Будто греюсь в них.
Белая ночь,
мир отдалив,
сердце томимое
небу откроет.
Мысли и сны
поровну поделив,
нет, не ответы… —
вопросов подбросит.
Занозила душу тоска…
Растерял себя, расплескал.
Заплутал средь мирских затей
и от проповедей устал.
Люди — сила, но пробил час:
только сам себе можешь помочь.
Отрекись
от соблазна
«слыть».
Пуповину
сгрызи
прочь!
Удались в одинокий скит,
где сойдёт мишуры линь.
И смиренной молитвой взывай
богоносных небес синь.
Избы поморов, избы поморов.
Сколь вами сложено судеб и былей.
Сколько вы видели радости-горя…
приняли боли.
Стылая печь. Закопчённые стены.
Чёрная дверь и в углу образок.
В этом бушующем мире несказок
Стали моим вы приютом веры.
Белого моря старцы седые.
К вам за советом, за светом иду.
Вы утешаете, вы же и лечите.
Избы поморов — кузница слов.
Я в своём сердце принёс уголёк вам…
Печка затеплится — молодость вспомните.
Радостным гулом тогда ободрите.
Только, родные мои,
не молчите!..
Послесмертье. Час расплаты!
Длинный список дел, делишек.
И на все есть свой свидетель…
Их порою даже с лишком.
А какой вердикт объявят,
ты не можешь знать заране.
Лучше б в рай, а вдруг как снова…
В ад!
На Землю!
в наказанье,
в назиданье…
Слева — обрыв, справа — обрыв…
Наверх — грубой нитью тропа.
Она, петляя, ведёт туда,
где лишь гнездовье орла.
Но каждый шаг, что уводит ввысь —
вразрез с приземлённым житьём.
А голос вкрадчивый песнь поёт,
назвавшийся Разумом:
— Поверь, не стоит дальше идти,
и так уж вровень болот!..
Всё это — прихоть. И липкой речью
Треножит
твою
иноходь.
Думать, похоже, есть над чем.
Лучше себя не неволь…
Ведь это лишь Человеку под стать —
Расти
над отметкой
«ноль»!
Хлеба укрой, крупная соль,
стылой воды глоток.
Отчаянных мыслей безудержный вихрь!
И — не грозит покой.
За шагом — шаг, за верстою — верста,
где земли непочата суть.
Не для того, чтоб ступить туда…
За горизонт
себя
заглянуть!
Идти, сбивши ноги в кровь,
до спазмы сухой во рту.
Где перевал рассечёт гору
и облака по нутру.
За шагом — шаг, за верстою — верста,
преступая похоть и боль,
идти назло всем смертям.
Штурмуя
вершину вершин —
себя!
У самого Белого моря
в ветхой рыбацкой избе,
закутавшись в спальник, как куколка,
я письма пишу тебе.
Любить не умею ярко.
Почти не дарю цветы…
И чаще других подарков
грусть получаешь ты.
Внутри всё клокочет, мается.
Виню себя и кляну.
Легко ли рождаться заново
Вот так
одному
на юру?..
Но должен из кокона выйти
не тот же удав или больше…
Последней бабочкой лета
На грудь
опущусь
брошью.
Колежма — Белого моря рай.
Богатства — на каждом шагу.
Не газ или там молибденовый концентрат…
Важней! Поручиться могу.
Люди — вот что ценней всего!
На слово щедры красное.
К работе охочи, пожалуй, любой.
Это ясней ясного.
Но пуще славится их поморство.
Вот где «охи-то» с «ахами»!
Сёмгу, камбалу, навагу с корюшкой
Возами
сдают
маховыми.
Ладонь, как пятка, легла на канат:
— А ну-ка, сходить, что ль в Баренцево?
Им только б пресной воды запас…
Карбас
кивает
радостно.
Ветер принёс Солнышку
Пуховые облака-подушки,
А я одеялом воздушным
Окутал сладкого Лёвушку.
Солнце закрыло глазки
День ушёл на покой.
Пусть тебе снятся сказки
Махонький внучек мой.
25 августа 2012 года
*
