Константин Бальмонт - Жар-птица. Свирель славянина

Народные поверья —

Неполные страницы,

Разрозненные перья

От улетевшей птицы.

Она вот тут сидела

На камне самоцветном,

И пела здесь так смело

О сне своем заветном.

О том заморском крае,

Где Море с Небом слито

Где дума, в вечном Мае

Цветами перевита.

Где светив зарожденье,

Где завершенье мраков,

Где видит ум сплетенье

Всего как вещих знаков.

Пропела, улетела,

Пред взором лишь зарница,

Лишь видишь — здесь блестела

Воистину Жар-Птица.

Пчелы роятся,

Пчелы плодятся,

Пчелы смирятся

Стану я на Восток,

Свод небесный широк,

А в саду у меня тесный есть уголок.

Беру я пчелу, и в улей сажаю,

Вольную, в тесном и темном, пчелу замыкаю.

Ее, золотую, жалею,

Беседую с нею,

Любя.

Не я в этот улей сажаю тебя,

Белые звезды, и месяц двурогий,

И Солнце, что светит поляне отлогой,

Сажают тебя, укорачивают,

В улей тебя заколачивают

Сиди же, пчела, и роись,

На округ на мой лишь садись,

И с белых, и с красных, и с синих цветов

                 пыль собирать не ленись.

А тебя я, пчелиная матка, замыкаю на все пути,

Чтоб тебе никуда не идти,

Запираю замком,

Расставайся со днем,

Ты во тьме уж усладу себе улучи,

Под зеленый куст, в Океан я бросаю ключи.

А в зеленом кусте грозна Матка сидит,

Маткам старшая всем,

И сидит, и гудит —

Непокорную жечь! Непокорна зачем!

В луг за цветами, цветик есть ал,

Белый и синий расцвел.

Матка гудит Семьдесят семь у ней жал,

Для непокорных пчел.

Будьте ж послушными, пчелы,

Пусть отягчится, как гроздь полновесный,

Меж цветов светло-вольных и кельею тесной,

Рой ваш веселый.

С вами в союз я вошел,

Слово я твердо сказал,

Его повторять я не стану.

За непокорище ж тотчас под куст, к Океану,

Там Матка старшая сидит, и семьдесят семь у ней

                                            жал,

Семьдесят семь у ней жал,

Для непокорных пчел!

Я по острову хожу,

Через все леса гляжу,

По прогалинам и мракам,

По оврагам, буеракам,

Дуб, береза, липа, ель,

Ива, жимолость, и хмель,

И калина, и рябина,

И дрожащая осина.

Я по всем гляжу ветвям,

По листам, и по цветам,

Я зову мою дуброву,—

Быть бы живу мне, здорову:—

Подступясь к ней зверь и гад,

Чтоб сейчас же шли назад,

Чтоб не шли к нам люди злые,

Ведьмы, вихри, водяные,

Чтоб в дуброве, под листвой,

Сам себе я был большой,

Чтобы листья мне, в шуршаньи,

Были в тихом послушаньи,

Чтобы легкий ветер к нам

Шел, танцуя, по верхам.

Змея-Медяница, старшая меж змей,

Зачем учиняешь изъяны, и жалить, и жалишь людсй?

Ты, с медным гореньем в глазах своих злых,

Собери всех родных и чужих,

Не делай злодейств, не чини оскорбления кровною,

Вынь жало из тела греховного,

Чтоб огонь отравы притих.

А ежели нет, я кару придумал тебе роковую,

Тучу нашлю на тебя грозовую,

Тебя она частым каменьем побьет,

Молнией туча пожжет,

Успокоишься,

От тучи нигде не укроешься,

Ни под колодой, ни под межой,

Ни на лугу, ни в поле,

Ни в темном лесу, ни за травой,

Ни в норе, ни в овраге, в подземной неволе.

Чур меня, чур!

Сниму я с тебя. Медяница, двенадцать шкур,

Все разноцветные,

Глазу заметные,

И иные, для глаз неприметные,

Тебя самое сожгу,

По чистому полю развею!

Слово мое не прейдет, горе и смерть врагу,

Слово мое как Судьба, бойся встречаться с нею!

Под морем Хвалынским стоит медный дом,

Закован Змей огненный в доме том,

Под Змеем под огненным ключ семипудовой,

От светлого терема, с богатырской броней.

По Волге широкой, по крутым берегам,

Плывет Лебедь белая, по синим волнам,

Ту Лебедь поймаю я, схватаю ее,

Ты, Лебедь исполни мне желанье мое

На море Хвалынское лети поскорей,

Сделай так, чтоб заклеван был огненный Змей,

Из-под Змея достань мне ключ семипудовой,

Лети себе после на Волгу домой.

«До моря Хвалынского не мне долетать,

И Змея, что в пламени, не мне заклевать,

И мне ль дотащить ключ семипудовой,

Отпусти меня лучше за совет дорогой.

На Буяне на острове — для тебя это клад —

Ворон есть, он всем воронам старший брат,

Злою Ведьмою Киевской он посажен,— так вот,

Долетев до огнистого, Змея он заклюет.»—

Как мне Лебедь поведала, так я сделал, пошел,

И в лесу с злою Ведьмою я избушку нашел,

Злая Ведьма упрямилась:— Что, мол, Ворон!

                                   Что в нем!

Но сказала, помчался он, прилетел в медный дом.

Он разбил медный дом, он уважил меня,

Змея он заклевал, не страшася огня,

Он достал и принес мне ключ семипудовой,

Отпер терем я светлый, и владею броней

В этой бранной одежде, все вперед я, вперед,

Ни стрела не достанет, ни пищаль не убьет

Сим моим заговором оградившись, иду

Ворон, Ворон, о. Ворон, враг желанен, я жду!

Иду я в чистом поле,

На светлой вольной воле,

Навстречу мне бегут,

Свились в крученый жгут,

Семь духов с полудухами,

Все черные, все злые,

Охочие до зла.

Семь духов с полудухами,

Моя душа светла,

Все злости — мне чужие,

Что делать вместе нам!

Идите к старикам,

Со злобными старухами,

Со злобными,

Надгробными,

Бегите в старость — там,

Обширная как нива,

Всегда вам есть пожива,

Я — вёсны длю,

Я то люблю,

Что юно и красиво.

Подальше от меня

Погасших вы держите,

Бегите же, спешите,

Не тьме быть с светом дня,

Прочь, дальше от меня!

Хмель я, смеющийся Хмель,

Пчела прожужжит, или шмель,

Все цветет расцветающий Хмель.

Хмель я, пьяню я, и млею,

Снова, в похмельи, хмелею.

И поет, разливаясь, свирель.

Все я цвету да гуляю,

Сам я себя выхваляю:—

Нет меня, Хмеля, сильней,

Нет веселей и хмельней

Стар меня знает и мал,

Хмеля, как вешнего Леля,

Царь не один восхвалял.

Долга без Хмеля неделя.

Меня и мудрец восхвалил,

Приумножил я мудрому сил.

Меня славословил монах

В именитых своих погребах

Рабочий, крестьянин, солдат

Захмелеют — ой, Хмелюшко, брат!—

А я их скорей на постель,

Я добрый бываю, я Хмель

Девица ль со мной, молодица,—

Поет им любовная птица,

Войду я им в разум, пьяню,

И губы к губам я маню

Где Хмель,— там сейчас обниматься,

Где Хмель,— там браниться и драться,

А чуть кто от Хмелю проспится,—

Мириться, и в Хмеле дружиться.

Хмеля кому же не знать,—

Велика, велика моя рать!

Был только лих на меня

Садовник, сурьезный мужик.

Вот он пришел среди дня

Больно работать привык —

По саду ходит, гуляет,

Борозды всюду копает,

Соломою их застилает.

Тут-то я, Хмель, загадал,

По тычиночке вверх подавался,

По тычинке легко побежал,

Над сурьезным над .ним посмеялся,

Как ударится в тын головой,

Как взмахнется да в грязь бородой

Так-то, брат, эдак вернее,

Будешь теперь похмельнее

Кто на Хмеля восстал, берегись:—

Сверху падают — так-таки вниз!

В чисто поле я пойду,

Речь с Ветрами поведу:—

Ветры, Вихори, скорей,

Дайте власть мечте моей,