poetry Александр Сергеевич Пушкин Евгений Онегин
Роман в стихах «Евгений Онегин» стал центральным событием в литературной жизни пушкинской поры. И с тех пор шедевр А.С. Пушкина не утратил своей популярности, по-прежнему любим и почитаем миллионами читателей.
Иллюстрации Лидии Тимошенко и Дмитрия Белюкина.
1823-1830 ru Ego http://ego2666.narod.ru ego1978mail.ru FictionBook Editor 2.4 MMVIII 2CD7164B-97B7-4C9A-AB3D-5F6142E80CDA 1.2
v.1.0 — создание fb2-документа — © Ego, сентябрь 2008 г.
v.1.1 — …иллюстрации — © jurgennt, июль 2010 г.
v.1.2 — реставрация и добавление иллюстраций — © flanker2004, ноябрь 2013 г.
Евгений Онегин Астрель, АСТ Москва 2004 5-17-023219-5, 5-271-08565-1 Лидия Яковлевна Тимошенко (Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР. Москва, 1958 г. Scan - Margie.) Иллюстрации к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин» (Картон, масло) 1950–1955 • «И даль свободного романа Я сквозь магический кристалл Еще неясно различал». 45 × 35. Псковский историко-худ. музей • Пушкин и Онегин на набережной Невы. 29 × 44 • «Так думал молодой повеса, Летя в пыли на почтовых». 29 × 44. ГТГ • «Он три часа по крайней мере Пред зеркалами проводил». 45 × 35. ПсИХМ • «А Петербург неугомонный...». 29 × 45. ПсИХМ • «Он охладительное слово В устах старался удержать». 45 × 36. ГТГ • «И поскакали други». 28 × 44. ГТГ • «Татьяна в тишине лесов Одна с опасной книгой бродит». 42 × 32. ГТГ • «Облокотясь Татьяна пишет». 42 × 33. ПсИХМ • «В саду служанки, на грядах, Сбирали ягоды в кустах». 29 × 44. ГТГ «Едва жива, без возражений...». 45 × 35. ПсИХМ • «Они в саду, рука с рукой Гуляют утренней порой». 45 × 35. ПсИХМ • «Но я плоды своих мечтаний И гармонических затей Читаю только старой няне». 29 × 45. ПсИХМ • «Зима! Крестьянин торжествуя На дровнях обновляет путь». 29 × 45. ПсИХМ • «Уж небо осенью дышало...». 29 × 45 • «Татьяна любопытным взором На воск потопленный гладит». 29 × 44. ГТГ • «В негодовании ревнивом Поэт конца мазурки ждет». 45 × 35. ПсИХМ • «Рукою стиснув пистолет, Глядит на Ленского Евгений». 45 × 35. ГТГ • Гонимы вешними лучами...». 29 × 45. ПсИХМ • «Уж не пародия ли он?» 45 × 35. ГТГ • «Вставая с первыми лучами Теперь она в поля спешит». 29 × 44. ГТГ • «В те дни, когда в садах Лицея Я безмятежно расцветал...». 29 × 45. ПсИХМ • «Ужель та самая Татьяна?». 45 × 35. ПсИХМ • «В тоске безумных сожалений К ее ногам припал Евгений». 45 × 35. ГТГ
Александр Сергеевич Пушкин
Евгений Онегин
Роман в стихах
Pétri de vanité il avait encore plus de cette espèce d'orgueil qui fait avouer avec la même indifférence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d'un sentiment de supériorité, peut-être imaginaire.
Tiré d'une lettre particulière[1]
He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть — рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
И жить торопится, и чувствовать спешит.
Князь Вяземский[3]
«Мой дядя самых честных правил,[4]
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных. —
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня[5].
Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame[6] за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbé[7], француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy[8] лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант[9].
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale[10],
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он в памяти своей.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
……………………………………
……………………………………
……………………………………
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
