Татьяна Зачёсова
В одном сказочном лесу
Не мешай, дай чуть-чуть тишины…
То за стенкой скребется в углу,
То по трубам как звонко вдарит,
А потом прям над ухом: «Уууу!!!»,
Расшалился чего-то, парень…
Не мешай, дай чуть-чуть тишины,
Потом будешь ходить колесом,
Через час постираю штаны,
Баньку тоже устрою… потом.
Но за стенкою где-то, как ухнет!
Всё, царевич, пеняй на себя!..
Испугался, сбежал на кухню,
Поработать, видать, не судьба.
Грею чайник и кашу, и гренки,
Молоко, ну, чуть-чуть не сбежало,
Скучно? Знаю, что ты деревенский,
Скоро ночь, прояви же жалость!
Кот пугливо сидит возле миски,
Всё разбросано — чашки пустые,
Не умеют вести по-английски
Себя нашенские домовые…
Штаны сушатся, вымытый, сытый,
В кресле спит с леденцом за щекой…
В свежей майке и чисто побритый –
Триста лет, эх, совсем молодой!
Исчез мой принц, остался только конь…
В оконце стук с утра: «Я за тобой! –
Вставай, красавица, приди в мои объятья!»,
Раскрыла очи — принц верхом за мной!!!
— Погодь, любимый, только впрыгну в платье!
И, ну, метаться по всему дворцу! –
Корсет мой где, где туфли из обновы?!
Нет, серебро мне нынче не к лицу,
Всё разбросала, и искать по новой…
Топтался конь, и принц в тоске сидел,
Черёмух, вишен цвет — вдыхал с усладой,
— Эй, кто на гольфе дырку проглядел?
Быстрее, принц чтоб не свалил из сада!
Всего каких-то несколько часов
Я наряжалась, чтоб предстать невестой,
В саду все двери были на засов,
Но вышла, принца не было на месте.
Исчез мой принц, остался только конь,
Он травку мирно ел, прядя ушами…
— Эй, мамки-няньки, все из спальни вон!
И ищем принца, а с конем мы сами…
До темноты гурьба и канитель,
Нет жениха нигде, — все приуныли.
Эх, принц уже за тридевять земель,
А без коня, наверное, весь «в мыле».
Надеть нечего — платьев тысяча!
В сотый раз все колье перемерила,
Распинала сабо и сапожки…
— В чём поеду к свёкру, да к деверям?!!
В сердцах топнула царственной ножкой.
— Ты, Ванюша, конечно же, ласковый,
Только мне мала гардеробная,
А обноски носить не царское
Это дело… — Жена, расторопнее!..
Ваня собран, в рубахе наглаженной,
(Пусть уже ей не первый год),
Весь надушенный, напомаженный…,
А сам думает: я ж не урод,
Так на кой меня жаба мучает?
Вот себе купить что-то всё некогда,
Василисе же шмотки по случаю,
А она всё одно — баба вредная.
Надеть нечего ей, — платьев тысяча,
Шуб немерено, мантий тьма!
Как скривИтся, да как набычится,
А скандалит — сведёт с ума!
Надоело Ивану париться,
Вопли слушать и причитания.
— Не одета, один отправляюся,
Оставайся… и до свидания.
Подошёл, да схватил в охапку,
В чём была — так и вынес из терема.
Лишь мелькнули лягушачьи лапки, —
На болото сослал с истерикой.
Сказка Времени
Барханы, Времени ладонь пересыпает,
И как волна струится золотая дюна
Он след в песках, в ухабах затеряет –
Луна висит и смотрит вниз угрюмо.
Шатёр из полумесяцев сияет
И полог так маняще приоткрыт,
Там девушка к себе зовёт, встречает,
Курится благовоние, вода в котле кипит.
Он входит к ней, слегка ссутулив плечи –
Здесь будет обогрет, обласкан, сыт,
Она все раны в миг его залечит,
В её объятьях до утра он спит.
А стоит только солнцу появиться,
Он скажет: «жизнь — не детская игра»
И в путь опять, успев лишь помолиться
— Всё, милая, прости, а мне уже пора…
И снова — жар, оазисы, барханы,
Пустыни, реки, океаны, города…
Она твердит — ты обойдёшь все страны,
Но снова воротишься, в ночь, сюда.
Не мало лет, как странник где-то бродит,
Но вот те дюны, красная луна –
Шатёр, в нём женщина тихонько песнь заводит,
Явился путник — на, испей вина.
И вновь он рядом, она ласки не жалеет –
Усталость снимет с рук его и ног,
А утром, солнце лишь запламенеет,
И он опять выходит за порог…
Года уходят, как песок сквозь пальцы,
Не мудрецы по звёздам нагадают –
Кто как проводят жизнь свою скитальцы,
А каждый сам путь личный избирает…
Луна, бледнея, низко нависает,
Шатёр потрёпанный, котёл, старуха, –
Старик на свет шатра устало ковыляет,
И посох по песку шуршит, истерзано и глухо.
Старик дошёл, глаза потухшие поднял,
— Ты та, но почему ты так стара?..
— Явился? Милый, где ж ты пропадал?
А помнишь: «жизнь — не детская игра…».
Ты в зеркало взгляни,
Ты тоже старым стал,
Жизнь не игра, — а миг,
А ты всю жизнь играл.
Надоел, ухожу! — драма
— Надоел, ухожу! Так достал твой контроль,
То не делай и это не нужно,
То один не пригож, то другой непростой
Ухожу и, спасибо, за ужин!
Он глазами испуганно молча следил,
Как она чемодан собирала,
Нервы дико орали ей: «не уходи!!!»,
Он молчал, и она не слыхала
Как на сердце его, словно ломанный лёд,
Расширяются, множатся раны.
Он умрёт, да умрёт, коль ее не вернёт,
Но молчал, будто рыба, так странно…
Тряпки сложены все почти, шкаф опустел,
Кардиган чуть наброшен на плечи.
И, собравшись в последней он ей прохрипел:
— Не иди, заночуй, уже вечер…
Колким смерила взглядом, рукою махнув,
— Нет, решила, не буду с тобой.
И поняв — не удержит он Бабу Ягу,
На кровати рыдал Домовой.
За веником плакало что-то…
Избушка на фоне болота,
Добротная, не развалилась,
Из города с шумом, зевотой
В нее нынче переселилась.
Красиво — болото, опушка,
Полянка и огородик,
И птички щебечут над ушком,
Лягушки поют о свободе!
Под вечер напала дремота
И как одеялом накрыла…
За веником плакало что-то,
Нечайно меня разбудило.
В углу, в полутьме запыленной,
Покинутым плюшевым зайкой,
Смотрело оно удивленно
— Ты что ли теперь тут хозяйка?
На свет его я потянула,
Хоть сильно оно упиралось,
Оно даже громко икнуло.
— Один я! — Оно разрыдалось.
— Уехали все, меня бросив,
А дом без людей неживой.
И голодно, на душе осень…
— Ты кто? — Кто? Да я — домовой!
И вроде бы даже
