Ирисы
Цветастый хохолок ириса,
Колышет майский ветерок.
Сырой и свежий воздух с пирса,
Бодрит в жару чуток.
По тротуару – одеялом,
Набилось пуха, под бордюр,
В запруде чуть теплее стало.
Но ты дрожишь, под пледом, «б-р-р-р»!
Ещё пустой у водоема пляж,
И календарный май, такой тягучий.
Кто б, сдал экзамены за нас!?
Не убежать от этой мысли вездесущей.
По улице огнем, пылает – мак.
Кусты «невесты» в платье белом.
Дождь если льет, то ливнем, в такт,
Стирая нарисованное мелом.
Рой детворы, возле сирени,
Все ищут «пятернушки» на цветах.
И в этом деле главное умение,
Терпение, и по-другому тут никак.
А я люблю этот простой цветок,
За хохолок, за язычок от части.
Ведь после ирисов, ещё чуток,
Каникулы и земляника. Вот оно счастье!
Октябрь пахнет жженою листвой.
Октябрь пахнет жженою листвой.
Ещё вчера хрустевшей под ногами.
В футбол каштанами играл с тобой
Забава, обернулась нам свиданьем.
На вкус октябрь, мякоть тыквы
Грецкий орех в бисквите на столе,
За чашкой «нежностей». Отвыкла?
Я так давно их говорил тебе.
У октября особое осенние звучание.
Треск хвороста в дымящемся костре.
Гул птиц и вдумчивое нежное молчание.
Наедине с тобой, и мыслях о тебе.
Смуглянка, с карими глазами
С забавной стрижкой под каре,
Как я жалею, что не с вами
Встречать мне утро в сентябре.
Как я жалею, что был робок
Не предложил бокал вина.
Наедине под смех и шепот, мог бы
Читать Шекспира до утра.
И в тишине осеннего рассвета.
Под небом догоравших звезд,
Целуя нежно, я б искал ответа
Со мной ты в шутку иль всерьез.
Смуглянка с карими глазами
С уже любимой стрижкой под каре.
Как я жалею, что не с вами
Проснусь я утром в сентябре.
Сыграем в «салки», я догоняю – ты бежишь.
Играем долго, до первых звезд на небе.
Без «поддавков». Без «домиков». Без «крыш».
Только на скорость. Ну, держись, бегу к тебе – я.
Уставши – бух, на лавочку, кружится голова.
У неба края нет, тучи плывут неторопливо.
Вон черепаха. Кит. А эта туча, как гора,
Ну, отдышалась? Бежим, кататься на ветках ивы.
Зеленых абрикос карманы полны – наберешь.
Те что не съешь, летят по кошкам из рогатки,
Ну что со мною в юность на денек – пойдешь?!
От слишком взрослой жизни, чур без оглядки!
Сыграем в «салки»?! Я догоняю – ты бежишь.
Играем долго, до первых звезд на небе.
Без «поддавков». Без «домиков». Без «крыш».
На поцелуй играем? Ну, что держись, бегу к тебе – я.
С велосипедов начинается лето, и со стертых коленок.
Абрикос в крапинку, но сладких как мед.
Головастиков в лужах. А утром молочных пенок,
С оладьями бабушки, за завтраком мигом их «хоп».
Батя даст инструменты, мы гурьбою на иву.
Строим домик, наш форт от плакс и девчат.
Пусть попробуют захватить его, применяя силу,
Тут же водные бомбочки в лоб полетят.
До обеда гоняем мяч, с местной шпаной.
До жары в полдень. Потом речка спасенье.
И снова двор на двор. Пас. Отскок. Угловой.
Ну же Васька, дай пас, я в «девятку» в падение.
А бывало привяжешь банку, к хвосту кошки.
Весь двор на ушах, старые бабки бухтят.
А ты в кустах «прижух», боишься «трошки».
Поймают, до двери дома уши будут трепать.
Лето не создано для школьных парт и тетрадок,
До сентября столько дел. Пусть пылится портфель.
Ну что важнее будет летних «пряток» и «салок»?
Стертых коленок? И смеха? Ничего! Хочешь, проверь.
Летний дождь словно музыкой жизни,
Каждой каплей отдается земле.
Ибо в жарком летнем садизме,
Так мечтаешь об этой с неба – воде!
Пьешь из ягод холодные морсы,
Ешь пломбир, эскимо и шербет.
И не охлаждает вентилятор, голого торса.
В душной квартире, на диване, в обед.
По совету, выпью горячего чаю.
Словно шейх, обвяжусь простынёй.
И весь мокрый, стою как дурак, и не знаю,
Что же делать мне, с этой жарой?
Ибо в жарком летнем садизме,
Так мечтаешь об этой с неба – воде.
Летний дождь – это музыка жизни.
В каждой капле, что бух-бух, по спине.
Розовый бархат. Такой теплый и влажный.
На вкус черный экспрессо, два сахара в нем.
Как в кино, глаза ты закрыла – миг такой страстный.
До седой старости, можно помнить о нем.
Это потом, я назову бархатом – губы, что целовал по весне.
Под ливнем, в объятьях, после чашечки кофе.
Насквозь промокнув, под зонтом, среди всех – наедине.
Давай, повторим наш роман, и начнем его с кофе.
Я оброню снова: «Вы не поверите, но я видел во сне.»
И закружилось, магия слов, биохимия мозга.
Кофейня. Зонт. Ливень. Ты прижалась ко мне.
А на утро каждый в своем городке, поймем, что любим.
Но, увы, поздно…
В костре потрескивает березовая чурка,
Картошка запекается в углях,
Почти сварился, твой кофе в турке.
Картошка руки обжигает, прямо – Ах!
Палатка. Ночь. Гитара. Некрепленое вино.
А голова кружиться от её губ и поцелуя.
Лежишь в траве, удивляясь звездному панно.
В такую ночь. С тобой. Нет, не усну я.
Ты будешь лунный сыр, чуть или кусок,
Вообразим, что он съедобный.
Ну что смеешься? Романтик я чуток.
Мечты важнее вещей. Вывод бесспорный.
Ибо печально видеть в звездах – газ.
Что раскален, горит, там, где-то во вселенной.
А лунный сыр лишь спутник наш.
Привязанный к планете нашей неизменно.
Так что же будешь лунный сыр, кусок?
Вообразим, что он съедобный.
Ну что смеешься? Мечтатель я чуток.
И да до жизни в них голодный.
Ну, а пока в костре потрескивает чурка,
Картошка запекается в углях,
Уже сварился, наш кофе в турке.
Сыр лунный. Звезды. Палатка и твое, а-ах!
Прям тут. Стол, кофе, кружки, шоколад.
Долой всё! Под лестный шепот публики: «Разврат!»
А мне? Мне мало поцелуя, я в унисон хочу дышать.
Под скрип сердец, движенья тел,
