Моисей Тейф - Песнь о братьях

Нет, не просто кнут и дудка. Человечек
С детства учится в горах пасти овечек:
Впереди бегут молочные ягнята,
Щиплют сверху — травка снизу твердовата.
Тем, которые взрослее и тучнее,
Остается середина — посочнее.
Круторогим — слаще меда и варенья
Настоящие хрустящие коренья.
Пастухи, как все поэты, — самоучки.
Шерстяные на лугах пасутся тучки,
Охраняет их стада, их сонный шепот
Не седая борода, а горький опыт.
Сами знаете, задолго до набега
Волчий дух стоит у нашего ночлега.
Ты — король, с тобой свирель и шест пастуший.
Не ловчи, раздуй костер, собак не слушай.
Громко лают трусоватые барбосы,
Те, которым снятся жирные отбросы.
Накорми своих овец, умой в потоке.
Пастухи выходят изредка в пророки.

Привет! Я — Шая-файфер,
По прозвищу Свистун.
Злодея богатея
Узнаю за версту,

И жулика, и сводню,
Святошу и ханжу,
Веселый Шайке-файфер,
Я свистом обложу.

Соленое словечко
Ношу под языком
И песенку, с которой
Любой бедняк знаком:

Ой, чири-бири-бири!
Ой, чири-бири-бом!

Конечно, я бродяга,
Безбожник — это да!
И мне мясная лавка
Не светит никогда.

Но где еще, скажите,
Вы видели, друзья,
Еврея-голодранца
Веселого, как я?

Ах, что бы ни случилось,
Несчастье ли, погром,
Меня согреет песня
Веселая, как ром:

Ой, чири-бири-бири!
Ой, чири-бири-бом!

— Тихая-нежная,
Хватит ругаться?
Будешь ругаться —
Начнешь заикаться.

Я выменял кнут,
Я извозчиком стану.
К черту сухарь,
Перешли на сметану!

— Слушай, безбожник,
Босяк, дармоед,
Кнут — чепуха,
Если лошади нет!

— Тихая-нежная,
Все обойдется.
Главное — кнут,
А лошадка найдется.

— Ну ладно! — ответил богач, —
Мне нужен мудрец и ловкач,
Мне нужен покорный,
Мне нужен проворный,
Послушный и быстрый как мяч.

Мне нужен отличный слуга,
Чтоб я переплюнул врага.
Так стань моим слухом
И стань моим нюхом —
И Шая ответил: — Ага!

— Но главное, помни, бедняк,
Ты должен прислуживать так,
Чтоб с полуслова
Все было готово. —
И Шая ответил: — Так-так!

Несутся недели,
А Шая при деле,
И все это выглядит так:
Шая — тут,
Шая — там,
Шая худ,
Как шайтан.
Он не ест и не спит,
Он как шкварка шипит,
Понимает с полуслова,
Раз и два — и все готово.

Ночью вопли богача: —
— Я умираю! Шая! Врача! —
Шая влетел в башмаки на ходу:
— Ша! Успокойтесь! Сейчас приведу! —
И не успела захлопнуться дверь,
Шая вернулся лохматый, как зверь.
Он улыбнулся от уха до уха:
— Видите? Я же летаю как муха,
Понимаю с полуслова,
Раз и два — и все готово:

Врач идет.
Катафалк ждет.
Могила вырыта,
Гроб готов.
Куплен венок
Из живых цветов.

И шум,
И гам,
И беготня.
И дым идет,
И нет огня.
И крик,
И стон,
И — боже мой!
— Ты что, глухой?
Ты что, немой? —
Еврей еврею говорит. —
Где горит?
Что горит?
— Успокойся, не горит!
У богача рожает дочка.
— Ах, ребе, гвалт! — кричит отец.
Спасите дочку наконец! —
Ребе вышел:
— Евреи, тише!
Неужели горит?
Что она говорит?
— Она говорит: «Мон дьё!»
— Не понимаю. Переведи.
— Она говорит: «Боже мой!»
— Пока по-французски?
Идите домой!
Все еще впереди.

И шум.
И гам,
И беготня,
И дым идет,
И нет огня.
И крик,
И стон,
И — боже мой!
— Ты что, глухой?
Ты что, немой? —
Еврей еврею говорит. —
Где горит?
Что горит?
— Успокойся, не горит!
У богача рожает дочка.
— Ах, ребе, гвалт! — кричит отец. —
Ну, пожалейте наконец! —
Ребе вышел:
— Евреи, тише!
Неужели горит?
Что она говорит?
— Она говорит: «Боже мой!»
На каком языке?
На иностранном?
— Нет, на еврейском.
— Еще рано.
Отец, успокойтесь, идите домой.

И шум,
И гам,
И беготня,
И дым идет,
И нет огня.
И крик,
И стон
И — боже мой!
— Ты что, глухой?
Ты что, немой? —
Еврей еврею говорит. —
Где горит?
Что горит?
— Успокойся, не горит!
У богача рожает дочка,
— Ах, ребе, гвалт! — кричит отец. —
Мы умираем, наконец! —
Ребе вышел:
— Евреи, тише!
Неужели горит?
Что она говорит?
— Она говорит: «Ой, мама!»
Она не говорит уже: «Боже мой!»
— Вот как! Скорее идите домой!
Она родила. Интересно, кого?
— Ребе, муж умирает, спасите его!
Дайте лекарство — получите царство.
— Глупая женщина, ты обалдела?
Эти лекарства — последнее дело.
Сколько из них ядовитых и вредных!
Слушайся Шаю, скорее, скорей
Мужа вези в переулок для бедных:
Еще ни в одном переулке для бедных
Евреев не умер богатый еврей!

— Шая — посоветуй!
Тонет становой.
Он вопит, как резаный,
Вертит головой.

— Брось ему веревку.
— Не берет, балда.
Шая, посоветуй!
Все-таки вода…

Он орет: «Евреи!»
Плачет как святой.
— Глупые, скорее
Киньте золотой!

Он за этой штукой
Понесется щукой.

— Шая, ау! Почему ты на крыше?
— Я на работе, наверное, слышал:

Вьется дорога, а я наблюдаю,
Мессию на ослике я ожидаю.

Въедет мессия на белом осле —
Будет порядок и рай на земле!

— Да? И кагал эту службу назначил?
— Да! А чего б я на крыше маячил?
— Сносную плату назначил кагал?
— Хватит не сдохнуть, но я не нахал.

— Шая, так лучше иди к богачу.
— Вечную службу терять не хочу!

— Безбожник, лентяй, дармоед!
Тебя развенчал твой сосед.
А ну отвечай, почему ты
Молился не больше минуты?

— О боже, послушай, кому ты поверил?
Он столько людей обсчитал и обмерил.
Стал шахером-махером, стал богачом.
Ему таки было молиться о чем!

Смешно, но бедняк и богач не равны.
Имел ли я, кроме козы и жены,
Жены и козы, и козы и жены,
Хотя бы одни выходные штаны?

Нам нечего было ни есть, ни носить
И не о чем было тебя попросить.
«Жена и коза» и… «коза и жена» —
Еще бы! Молитва не очень длинна.

В переулке Гитки-Тайбы
Спят подъезды, спят подвалы…
В переулке Гитки-Тайбы
Я стучу в свой бубен алый:

— Эй, вставайте,
Заводилы,
Хохмачи
И книгочеи,
Смельчаки
И музыканты,
Остряки
И грамотеи!

Этот мир увидеть хочет
Пчел, которые хлопочут,
Капли меда собирая
Не в зеленой гуще рая,
Не в долинах соловьиных,
А в безвестном, очень тесном
Переулке Гитки-Тайбы.
Эй, пора! Валяться хватит!
Даром, что ли, голос тратит
Вешней песни господин?
Пусть проснется хоть один…
Все молчат, как на погосте.

Бью в свой бубен кулаками.
Он, как пламя с языками,
Обжигает кулаки.
— Где же ваши остряки,
Переулок Гитки-Тайбы?

Эй, вставайте,
Заводилы,
Хохмачи
И книгочеи,
Мудрецы
И музыканты,
Чудаки
И грамотеи!

Этот мир увидеть хочет
Тех, кто голову морочит
Алфавитом, грамотейством
В материнском лоне тесном,
И потом грызет науки,
Не от лени, не от скуки
Напрягая ум голодный.

Эй, пора! Валяться хватит!
Даром, что ли, голос тратит
Вешней песни господин?
Пусть проснется хоть один…
Все молчат, как на погосте.

В небе скрипнуло окошко,
Чья-то узкая ладошка
Машет издали. Жива!
— О любимая, сперва
Говори, когда проснутся
В переулке Гитки-Тайбы?

— Тише, милый… Помни, где ты.
Мы давно сгорели в гетто.
Хохмачи
И музыканты,
Смельчаки
И книгочеи,
Мудрецы
И заводилы,
Чудаки
И грамотеи
Пеплом огненным кочуют,
Двадцать лет как не ночуют
В переулке Гитки-Тайбы.