Станислав Абрамов - Геракл нашего времени (сборник)

Гений Пушкин как отрезал:
"Ломоносов – не Поэт!
Я читал его поэзы, –
О Любви ни строчки нет!

Если ты не Лизавета,
Государыня всея,
Всколыхнёт тебя ли эта
Од бурливая струя?

Наш Михайло на прелестниц
(Не цариц) не тратил слов,
А супружниц, если честно,
Утопить был всех готов!"

Прав был наш Авторитет:
Без Любви – Поэта нет.

Он пенял бы нам: "Ребяты,
Как вы грУбы и плохИ!
Всюду маты-перематы
Под названием стихи.

Разноцветные глаголы
За Любовь, скажите, где?
Только мелкие приколы
На вонючей ерунде!"

Я и сам себя порою
Пролистаю – хоть реви! –
Где Любовь, когда под поезд,
Вниз с обрыва головою,
Яда верного настою? –
Никакой тебе Любви.

Всё! От вас высоким штилем
Удаляюсь я в Астрал
Типа Дуня, это Вы ли
Дать согласье изъявили
К сильву пле на сеновал?

Или – выше в сантиментах
Взвейся, преданный Пегас:
Как люблю я Президента!

И пускай мне шьют за энто
Антиголубой Указ.

Раз в начале века было решено:
Там, где Пётр Первый прорубил окно,
Встанет обновлённый чудо-стадион!..
Опыта набраться съездили в Лондόн.

И когда набрались полные карманы,
Объявили людям: Альбион туманный,
В частности, Уэмбли, мы заткнём за пояс,
Можете ложиться спать, не беспокоясь.

За рублей каких-то два-три миллиарда
Будет вам от зрелищ на душе отрада.
Объявили конкурс. Кишо Курокава
Победил всех прочих, честь ему и слава.

Всё пошло по плану, как часы, при этом
С каждою минутой вырастала смета,
А у руководства понижался статус,
Вот и гендиректор выгнан за растрату.

Бедный Курокава видит: вот так нумер!
Сильно огорчился, так что даже умер.
Не по нраву наши нравы самураям.
Все мы в результате жизни умираем.

И вдобавок FIFA вбросила азарту,
Стадион подайте по её стандарту,
А не то не будет вам чемпионата.
Знаем мы FIFAнов, те ещё ребята.

Это значит, конкурс назревает новый,
Сорок миллиардов мы вломить готовы?
Бывший самым Главным,
он теперь Премьером,
Рассерчал ужасно, скоро примет меры,

Так как золотое с некоторых пор
Кончилось терпенье, глядя на позор.
Не грусти Начальник, надо просто верить:
Так всегда случалось под закат империй.
Занавес опустят, но для миллионов
Были Колизеи, будут Стадионы.

Гремучая компания однако
Ввалилась к нам на хату в эту ночь,
От имени Большого Злодиака
Приветствуя, сочувствуя и проч.

Политики, художники, пииты,
Модели, несравненные на вид,
Спортсмены, – поголовно знамениты
И каждый стопроцентно ядовит.

Возьмём хотя бы ту же Пикфорд Мэри,
Мильон за поцелуй давали ей
Иль Нобеля, ведь если слухам верить,
Тот почитался как не бедный Змей,
Хотя был просто швед, а не еврей.

Сергей Миронов, что на этом свете –
Номенклатурно-справедливый Змей,
Достоин он аккордов Доницетти
И даже Пабло Пикассо кистей.

Мао Цзедун всем обещает снова
Америку количеством унять,
В. Маяковский вместе с Казановой,
Толкают В. Холодную в кровать,
А Клару Цеткин просят обождать.

Ссылаясь на загруженности график,
На слёт не прилетел полутандем,
И правильно, и верно, ну нас нафиг,
Энергосберегающий Д. М.!
Гребенщиков – производитель звука,
М. Прохоров – на все сто сот хорош…

А ты, моя любимая Гадюка,
Гостям пирог ореховый печёшь.

Куранты бьют. Бокалами ударим,
Наполненными ядом до краёв!

Да здравствует наш общий серпентарий
И каждый будь в отдельности здоров!!!

В одном весьма большом и смешанном Лесу
Финансами рулить поставили Лису.
Лукавая кума команду подобрала
Достойную себя – гиены и шакалы.

И вскоре перед ней дремучие финансы
Открыли все свои основы и нюансы.
За сим пошли вокруг такие завороты:
Был крепким банк Лесной –
и он уже в банкротах,

Когда-то был Завод – и кончился завод,
Там трасса в никуда из низачем свернёт,
А бравые орлы державной обороны,
Нахохлившись, сидят, как бедные вороны.
Меж мелкого зверья витают разговоры:
«Нам нечего уже платить за наши норы!»
Острижены под ноль медведи, леопарды,
А счет потерь в Лесу пошёл на миллиарды.

Как это всё стряслось?.. Отладила плутовка
С командою своей надежную стыковку –
Огромную дыру, где общий капитал
На личные счета бессменно поступал…
– Грабёж! – кричал один неугомонный Филин.
Теперь молчит и он. Неужто посадили?

Аты-баты-депутаты Низовой Умапалаты
Как всегда в законном стиле
Восклицанья распустили.
Мол, злодей заокеанский
Поступает хулигански
И грозит счета в офшорах
Опечатать нашим ворам.

Это как бы типа слишком,
Наши воры – наши шишки
Высоченного полёта!
Али мы не патриоты?

Мол, ответить резко надо,
Запретить, чтоб наши чада
Нáзло местной медицине
За бугром лечить отныне!

Голосуя, патриоты
Подвели свои турусы:
Половина вышла в трусы,
Остальная – в идиоты.

Городок на юге Казахстана,
От Москвы на страшном расстоянии.
В школе нас учила англичанка,
Чей отец служил послом в Британии
И расстрелян был в 37-м:
– Пишем comrade, кáмрид произносим.

Историчка в каверзном вопросе:
– Почему рабы со Спартаком
Во главе – разбиты и распяты?
Диктатуры пролетариата
Не хватало этим древним грекам.
Был Онегин лишним человеком,
И туда же вслед за ним Печорин,
А Базаров, тот с папашей спорил.

Физика – пронырливый Маркони
Стибрил передатчик у Попова.
Химия – открыла нам в законе:
Им прибавят – нам убавят снова…
Это с этим – получаем соль?
Блин, опять не делится на ноль!

Вот чему учили нас злодеи,
Ссыльные Советского Союза,
Вот какая странная идея
В головах осталась в результате:
Правильно – скользить гипотенузой,
Зная, что по катетам – не катит.

Хороший человек живет на свете белом,
Работает и вдруг однажды не к добру
Почувствует – внутри чего-то засвербело,
И пальцы невзначай потянутся к перу.

Из эллинских времён стихи –
                    всего лишь строки,
Что пишут сверху вниз! И боле – ничего,
Но он вдувает в них с неведеньем высоким
Весь пыл души своей и сердца своего.
Рифмачество его – умри и не воскресни! –
Лохматы, словно псы бездомные, слова,
Но под гитару он споёт их вам, как песню,
А в песню можно всё, что хочешь, паковать.

Поэт не должен быть хорошим человеком,
Когда он не пижон, а профессионал,
Моральный онанист, психический калека,
Ведь он свои стихи для денег сочинял.
Лишь самому себе он в жизни верным будет,
Махровый эгоист, злодей и лицемер.
Но кто из знатоков его хоть раз осудит,
Что где-то не сумел он выдержать размер?

Он опус не подаст в печать без доминанты,
Он взвешивает звук, как селекционер…
Поэты все дерьмо, особенно таланты, –
Так прямо и сказал садовник зла Бодлер.

Одно изделье по заказу Флота
Готовил к испытаниям Судпром.
Уже концом маячила работа,
И вдруг – облом.

Несчастье в том, что пайщик дядя Петя,
Тот, кто паять и должен был изделье,
Лежал пластом, забыв про всё на свете,
Поверженный в глубокое похмелье.
Лежал себе – ни то, ни сё, ни здрассте,
А сроки истекали, как назло…
Естественно, взамен паял не мастер,
Естественно, изделье потекло.

Естественно, военная приёмка
Для соблюденья имиджа лица
Даёт заводу втык: опять поломка,
За что гони два целых образца!
Что нам военная наука скажет?..
Пал Саныч, от науки адмирал
По случаю весьма серьёзной лажи
Спецов на совещание созвал:

– Так сколько образцов на испытанья
Теперь завод нам должен преподнесть?
Один военный попросил вниманья
И доложил, ну, как отрезал: «Шесть!»

«Откуда основанье?» Тот ответил:
"Из тенниса. До точки довести
Игру свою, обязан в каждом сете
Ты геймов брать не менее шести!"
«Ну, что ж, логично». Ультиматум Флота
По телефону выдал адмирал:
"Пойти навстречу мне бы вам охота,
Наука не велит, такой скандал…"

"Шесть образцов, когда конец квартала! –
Директор возопил, – как в спину нож!"
Пал Саныч: "Но наука так сказала,
Надежность, вероятность, не попрёшь!.."
Дядь Петя одолел похмелья муку
И выдал шесть безбрачных образцов…
Я предлагаю выпить за Науку,
Которая права в конце концов!