Андрей Дементьев - Лебединая верность

Ты в море шла…
Я увидал и замер,
Перед искусством линий оробев.
Мне показалось – это ожил мрамор,
Его прохлада, строгость и напев.

Но как с тобой сравнить холодный камень,
Когда ты вся из света и тепла!
Встречая воду чуткими руками,
Ты в море шла.

Смотрела вдаль, в сиреневую дрожь,
Как смотрит солнце через майский дождь.

О, сколько раз уже была воспета
Та женщина, входившая в моря!
И в лунных бликах, и в лучах рассвета,
С тяжелою копною янтаря.

Я в эту сказку лишь теперь поверил,
Когда увидел, как ты в море шла.
Томился в ожиданье желтый берег.
И даль морская все звала, звала.

Тебя волна внезапно окатила.
И, засмеявшись вслед волне,
Ты уходила в море, уходила…
А мне казалось, ты идешь ко мне.

Как высоко мы поднялись,
Чтоб с Солнцем встретиться в горах!
А ты смеялась, глядя вниз,
Боясь случайно выдать страх.

Я успокаивал тебя…
Когда вдвоем – совсем не страшно.
И горы в красках октября
Внимали этим мыслям нашим.

О, как порою высота
Сердцам людским необходима:
Обиды, беды, суета,
Как облака, – проходят мимо.

Горькой правдой всю душу вытомив,
Я на ложь не оставил сил.
Видно, я ее просто выдумал
И, придуманную, любил.

И сейчас представляю четко,
Сколько я причинил ей зла.
И уйдет из стихов девчонка,
Как из сердца уже ушла.

«Что случилось? Ну, что случилось?» —
Взглядом спрашивает опять…
Побежденная, мне на милость
Хочет гордость без боя сдать.

Всё понять иль всему поверить
У любви моей на краю…
Я стою у раскрытой двери,
Как у сердца ее стою.

И как тот – на распутье – витязь,
Всё тревогу хочу избыть.
Надо было ее увидеть
Еще раз…
Чтоб совсем забыть.

На свадьбе много было спето песен,
Лишь мама за столом была грустна.
Давным-давно ее медовый месяц
На первом дне оборвала война.

И целый век одной надеждой прожит,
Всю жизнь она отца с войны ждала.
Я не хочу, чтоб наше счастье тоже
Когда-нибудь беда оборвала.

Медовый месяц – быть с тобою рядом.
Медовый месяц – знать, что любишь ты.
Идем ли на рассвете майским садом,
Или дарю я поздние цветы.

И мы с тобой несемся в вихре вальса
Навстречу счастью и своей судьбе.
Прости, что я немного задержался,
Пока дорогу отыскал к тебе.

Пусть не стихает эхо наших песен,
Мне так спокойно возле добрых глаз.
Медовый месяц, ах, медовый месяц,
Ты никогда не уходи от нас.

Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!

И всё позабылось,
Что помнить не хочется:
Обиды твои и мое одиночество.

Душа моя, как холостяцкая комната, —
Ни взглядов твоих в ней,
Ни детского гомона.
Завалена книгами площадь жилищная,
Как сердце словами,
Теперь уже лишними.
Ах, эти слова, будто листья опавшие.
И слезы, на целую жизнь опоздавшие.

Не плачь…
У нас встреча с тобой,
А не проводы.
Мы снова сегодня наивны и молоды.

Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!

Просыпаюсь,
Говорю тебе в тиши:
«Будь счастливой.
Я люблю тебя всегда.
Дни тревоги нашей
В прошлое ушли,
Как весной уходят холода…»

Просыпаюсь,
Говорю тебе в тиши:
«Как я счастлив.
Я люблю тебя всегда.
И любовь моя
Вместила две души,
Потому что очень молода…»

Когда я думаю о прошлом,
Я сожалею лишь о том,
Что без тебя полжизни прожил,
Как в зиму Волга подо льдом.

Когда я думаю о прошлом
И подвожу итог всему,
Я знаю – мы немало сможем
Назло былому своему.

А может, и не во зло былому,
А в исправление его…
Не потому ль добреет слово
И не наглеет торжество.

Послушайте симфонию весны.
Войдите в сад,
Когда он расцветает,
Где яблони,
Одетые цветами,
В задумчивость свою погружены.

Прислушайтесь…
Вот начинают скрипки
На мягких удивительных тонах.
О, как они загадочны и зыбки,
Те звуки,
Что рождаются в цветах!

А скрипачи…
Вон сколько их!
Взгляните…
Они смычками зачертили сад.
Мелодии, как золотые нити,
Над крыльями пчелиными дрожат.
Здесь всё поет…
И ветви, словно флейты,
Неистово пронзают синеву…

Вы над моей фантазией не смейтесь.
Хотите, я вам «ля мажор» сорву?

Я последний романтик ушедшего века,
Потому и живу по законам любви.
И душа моя, как одинокая ветка,
Что теряет последние листья свои.

Я упрямый романтик ушедшего века.
Верил я, что для счастья воспрянет земля.
Но от веры осталась лишь горькая метка,
Как от взрыва воронка, – в душе у меня.

Смотрят предки вослед – удивленно и строго.
Нашу жизнь не понять им в далекой дали…
Разбрелись земляки по нежданным дорогам.
И дороги опять мимо Храма прошли.

Обманулась душа, разуверилось сердце
От ушедших надежд, от нахлынувшей тьмы…
Я пытаюсь в минувшие годы всмотреться,
Где еще оставались наивными мы.

Я последний романтик ушедшего века…
И таким я останусь уже навсегда.
Пролегла через судьбы незримая веха
Нашей веры, надежды, потерь и стыда.

В Пасхальную ночь
Небеса зажигают
Все свечи свои,
Чтобы ближе быть к нам.
Под праздничный звон
Крестный ход завершает
Свой круг.
И вливается медленно в Храм.

Вдруг гаснет свеча от внезапного ветра.
И ты суеверно глядишь на меня,
Как будто душа вдруг осталась без света…
Но вспыхнул фитиль от чужого огня.

Свеча от свечи…
И еще одно пламя,
Еще один маленький факел любви.
И стало светлее и радостней в Храме,
И слышу я сердцем молитвы твои.

А люди, что с нами огнем поделились,
Уже не чужие – ни мне, ни тебе.
Как будто мы с ними душой породнились.
И лица их словно лампады светились.
И свет их останется в нашей судьбе.

Никогда не бередите ран
Той любви, что вас не дождалась,
Что до вас слезами пролилась
И прошла, как утренний туман…

Будьте выше собственных обид,
Будьте выше ревности к былому.
Всё пройдет, и всё переболит,
Разнесёт, как по ветру солому.

Просто очень поздно вы пришли.
Кто же знал, что вы придете поздно?
Не грустите по ушедшим вёснам,
Доброте учитесь у Земли.

Но как важен этот ваш приход!
Пусть он был немного запоздалым.
Ничего нам не дается даром.
А любовь сомнения зачтет.

Вот и всё… Уже вещи собраны.
Посидим на прощанье, мать.
И молчат ее руки добрые,
Хоть о многом хотят сказать.

Руки мамы… Люблю их с детства.
Где б дорога моя ни шла —
Никуда мне от них не деться,
От душистого их тепла.

Руки мамы. В морщинках, в родинках.
Сколько вынесли вы, любя…
С этих рук я увидел Родину,
Так похожую на тебя.

А за окном была весна…
Сарьян смотрел в окно и плакал.
И жилка билась у виска.
И горы отливали лаком.

Год или сутки суеты.
Как мало жить ему осталось!
В его руках была усталость.
Печаль просилась на холсты.

А солнце наполняло дом.
Оно лилось в окно лавиной,
Как будто шло к нему с повинной
За то, что будет жить ПОТОМ.

Потом, когда его не будет.
Но будет этот небосклон,
И горы в матовой полуде,
И свет, идущий из окон.

Всё было в солнце: тот портрет,
Где Эренбург смотрел так странно,
Как будто жаль ему Сарьяна,
Который немощен и сед.
Всё было в солнце: каждый штрих,
Веселье красок, тайна тени.
И лишь в глазах, уже сухих,
Гас и смирялся свет весенний.

«О, только б жить! На мир смотреть…
И снова видеть солнце в доме.
Ловить его в свои ладони
И вновь холсты им обогреть…

Прекрасна жизнь!» – он говорил.
Он говорил, как расставался.
Как будто нам себя дарил
И спрятать боль свою старался.