имеет ничего общего с традиционной интеллигентской “гражданственностью”: этой вечной игрой в оппозицию, с неизбежной демагогией и стадными инстинктами, жестоко высмеянными еще Достоевским. Полное отсутствие стадного инстинкта — столь характерного для российского интеллигента — “оппозиционера” — и отмечает ярче всего личность Гумилева, его поэзию. Его часто обвиняют в индивидуализме, — но это неправда: у него нет ничего от того дешевого ницшеанства, который был в моде в начале века. Повышенное чувство личности, персонализм Гумилева — это не болезненный, эгоистический индивидуализм самоутверждения за счет других. Сам поэт нашел для своих убеждений прекрасную формулу: “Славянское ощущение равенства всех людей и византийское сознание иерархичности при мысли о Боге”. “Мысль о Боге” — постоянная и естественная — заметно выделяет Гумилева и его поэзию. Свидетельствует Н. Я. Мандельштам: “Три акмеиста начисто отказались от какого бы то ни было пересмотра христианства. Христианство Гумилева и Ахматовой было традиционным и церковным...”» (Вагин Е. Поэтическая судьба и миропереживание Н. Гумилева // Беседа (Л.; Париж). 1986. № 4. С. 183–184). По мнению Е. Вагина, уже в Ж 1910 подобное «миропереживание» придало некоторым ст-ниям Гумилева «неповторимую интонацию»: «Это — евангельски-чистый “Христос” (заставляющий вспомнить о провозглашенном акмеистами принципе целомудренности): <цит. ст. 1–4>» (Там же. С. 179). Ю. Зобнин отмечает в образе Христа черты странничества. «Итогом “странничества”, понимаемого как “странничество духа”, стало отчетливо видеться “воцерковление”, откровение Царства Небесного» (Зобнин Ю. В. Странник духа // Русский путь. С. 31).
Ст. 5–24. — «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море; ибо они были рыболовы; и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставивши сети, последовали за Ним» (Мф. IV:18–20). Ст. 17. — Притин — высшая точка солнечной орбиты, зенит.
177
Ж 1910, другая ред., РЦ 1918.
Ж 1921, ред. 1910, Изб 1943, ред. 1910, Изб 1946, ред. 1910, СС 1947 I, ред. 1910, СС I, Ст 1988, ред. 1910, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ред. 1910, Ст ПРП, ред. 1910, ОС 1989, СС (Р-т) I, Ст (М), ред. 1910, Соч I, СПП, СП (Ир), ред. 1910, Ст (Яр), Душа любви.
Автограф — архив Лозинского.
Дат.: до 16 апреля 1910 г. (см. комментарий к № 167).
О. Ронен видел в этом ст-нии перекличку со ст-ниями А. Блока, вошедшими в книгу «Нечаянная радость». Исключение в редакции 1918 г. строф 2, 3 и 6, по мнению О. Ронена, знаменует попытку вырваться из-под влияния поэзии А. Блока, поскольку проведено оно было в отношении «строф, навеянных сборником “Нечаянная радость”» (Ронен О. К истории акмеистических текстов. Опущенные строфы и подтекст // Slavica Hierosolymitana. Vol. 111. Jerusalem, 1978. P. 69).
В ст-нии присутствуют тематические реминисценции из ст-ния А. Блока «На весеннем пути в теремок...». Ст. 9–12. — Существует славянское поверье об отвращающей силе собаки — «первака» или «ярчука» (перворожденного щенка первородящей суки). «Эти-то псы и обладают способностью видеть ведьм <...> Когда ярчуку уже минул год, с ним черти ничего не могут поделать <...> Если такая собака застанет ведьму <...> то непременно ее загрызет...» (Орлов М. А. История сношений человека с дьяволом. СПб., 1904. С. 118). С другой стороны, в мистико-астрологическом смысле пес является символом жреческого ремесла, символом Меркурия; Звездный Пес — Сириус — считался священным у древних египтян. Ст. 16. — В созвездии Козерога проходит зимнее солнцестояние, поэтому оно называется Домом Смерти; тем не менее, именно в созвездии Козерога начинает увеличиваться сила Солнца, поэтому «греки говорят, что Юпитер (имя Бога Солнца) кормится козьим молоком». Овен — созвездие весеннего равноденствия. Что касается Тельца, то у персов, в зороастрийской традиции, Солнце появлялось из-за спины Тельца, т. е. этот знак был посвящен Солнцу.
178
Ж 1910, Ж 1918.
Ж 1921, СС 1947 I, СС I, Ст 1986, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, Изб (М), Кап 1991, СС (Р-т) I, Изб (Х), ОС 1991, Соч I, СПП, СП (Ир), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ОЧ, ЧН 1995, ВБП, МП.
Дат.: до 16 апреля 1910 г. (см. комментарий к № 167).
Вяч. Иванов обратил внимание на это ст-ние как на пример преодоления Гумилевым влияния Брюсова: «Довольно прочесть, например, превосходное “Путешествие в Китай” <...> чтобы увидеть, что Н. Гумилев подчас хмелеет мечтой веселее и беспечнее, чем Брюсов, трезвый в самом упоении» (Аполлон. 1910. № 7. С. 38–39). На этот — косвенный — выпад Вяч. Иванова Брюсов ответил подобным же образом — в рецензии на «Чужое небо» Гумилева: «Гумилев пишет и будет писать прекрасные стихи: не будем спрашивать с него больше, чем он может нам дать» (Русская мысль. 1912. № 7. С. 19), где пародируются ст. 7–8 «Путешествия в Китай». Ю. Верховский отмечал в ст-нии «свежую и веселую живость, не чуждую иронической улыбки и легкого юмора» (Верховский. С. 98–99). В духе «вульгарного социологизма» трактовал ст-ние А. Волков: «Лозунг “не думать” прекрасно выражает идейное существо класса Гумилева. “Счастье”, получаемое ценой отхода от размышлений, конечно, иллюзорное, непрочное счастье. Лозунг “не думать” всегда является лозунгом уходящих, загнивающих классов» (Волков А. Поэзия русского империализма. М., 1935. С. 134). Это ст-ние, по мнению Н. Богомолова, как и некоторые другие, «связывают магическую и визионерскую поэзию “Романтических цветов” с акмеистической и вещественной поэтикой зрелого Гумилева» (Богомолов Н. Читая Гумилева // Гумилев Н. Избранное. М., 1995. С. 11). Е. Вагин видел в ст-нии «щемящую грусть (предвестие будущих духовных прозрений)» (Беседа (Л.; Париж). 1986. № 4. С. 179). М. Баскер пришел к выводу, что «Путешествие в Китай» в творчестве Гумилева является символом «поиска рая» — в духе Пушкина и Бодлера: «...Китай, как конечное место назначения, должен, естественно, восприниматься как достижение совершенного понимания...» (Н. Гумилев и русский Парнас. С. 15).
Судейкин Сергей Юрьевич (1883–1946) — художник-«мирискусник». У Гумилева находилась его картина «На острове Цитера» (сообщено М. Д. Эльзоном). Ст. 24. — Рабле Франсуа (1494–1553) — французский писатель, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», крупнейший идеолог французского Возрождения, пользовался репутацией «мага», знатока оккультных наук. Гумилев называл Рабле писателем, имя которого «чаще всего произносят в кругах, близких к акмеизму» (Ст ПРП. С. 413).
179
Отрывок воспроизведен по памяти А. Ахматовой (СП (Тб). С. 18).
180
