У Бихари мелькнула мысль, что, может, он напрасно так плохо думает об этой женщине.
В тот же день к Мохендро пришла взволнованная Раджлокхи.
– Мохим, Бинодини просит отпустить ее домой, – сказала она.
– Почему, ма, разве ей плохо здесь?
– Нет, конечно. Но Бинодини говорит, что люди могут осудить ее за то, что она, молодая вдова, так долго живет в чужом доме.
– Значит, этот дом уже стал ей чужим! – обиженно заметил Мохендро.
Бихари сидел тут же, и Мохендро сердито взглянул на него. Бихари с раскаянием подумал о том, что вчера своими словами, очевидно, причинил боль Бинодини.
Аша и Мохендро разыскали Бинодини и принялись дружески упрекать ее.
– Как ты можешь считать нас чужими, сестра, – говорила Аша.
– Столько времени жили как свои, и вдруг мы оказались чужими для тебя! – вторил ей Мохендро.
– Но вы не можете держать меня здесь вечно…
– Мы не посмели бы…
– Зачем только мы так привязались к тебе! – воскликнула Аша.
– Все равно через несколько дней я уеду, так стоит ли обманывать себя, – сказала Бинодини, при этом смущенно взглянув на Мохендро.
В тот день так ничего и не решили.
– Биноди-ботхан! Зачем вы говорите об отъезде? – сказал ей Бихари на следующий день. – Я немного виноват перед вами. Но не надо так наказывать меня!
– Вы ни в чем не виноваты, – отвернувшись, проговорила Бинодини. – Во всем виновата моя судьба.
– Если вы уедете, я буду думать, что вы сделали это из-за меня.
В нежных глазах Бинодини появилось умоляющее выражение.
– Ну скажите сами, разве должна я остаться?
Бихари растерялся. Как мог он сказать, что она должна остаться?
– Разумеется, когда-нибудь вам нужно будет уехать, но ничего страшного не случится, если вы еще немного задержитесь, – сказал он наконец.
Бинодини опустила глаза.
– Вы все так уговариваете меня, что мне трудно ослушаться. Но это очень жестоко с вашей стороны.
Крупные слезы задрожали на ее густых длинных ресницах.
Бихари совсем растерялся.
– За это короткое время вы всех успели покорить своими редкими достоинствами, – заговорил он, – поэтому никто не желает расставаться с вами. Не подумайте ничего плохого, Биноди-ботхан, но кому захочется добровольно отпустить такую Лакшми!
Закутанная в покрывало Аша, которая сидела тут же, принялась поспешно вытирать глаза краем своего сари.
После этого разговора Бинодини больше не заводила речи об отъезде.
Для того чтобы окончательно забыть о размолвке, Мохендро предложил в воскресенье устроить прогулку за город. Аша пришла в восторг от этой затеи, но Бинодини ни за что не соглашалась принять участие в прогулке. Аша и Мохим приуныли. Они недоумевали, почему Бинодини стала сторониться их.
Вечером, когда пришел Бихари, Бинодини сразу же сказала ему:
– Бихари-бабу, Мохим предлагает устроить пикник в Домдома́, а я не соглашаюсь ехать с ними. И вот из-за этого они оба сердятся на меня с самого утра.
– И правильно делают, что сердятся, – ответил Бихари, – без вас из их прогулки такое получится, что и врагу не пожелаешь.
– Поедемте с нами, Бихари-бабу, – вдруг оживилась Бинодини. – Тогда я тоже поеду.
– Предложение заманчивое! Но ведь это затея Мохендро, а еще неизвестно, что он скажет!
И муж и жена были очень недовольны непонятным единодушием Бихари и Бинодини. У Мохендро моментально испарился весь его энтузиазм. Ему так хотелось, чтобы Бихари раз и навсегда понял, как неприятен он Бинодини. Но вслух Мохендро сказал:
– Что ж, хорошо, очень хорошо. Но послушай, Бихари, ни одна твоя поездка еще не обходилась без происшествий. Неизвестно, что взбредет тебе на ум. Ты можешь притащить к нам в компанию какого-нибудь местного князька или затеять ссору с европейцем!
Заметив недовольство Мохендро, Бихари усмехнулся про себя.
– Ну, это все невинные шутки – с кем такого не бывает, – сказал он. – Конечно, трудно знать заранее, какая может случиться неприятность. Биноди-ботхан, выезжать надо на рассвете, я приду точно в назначенный час.
Когда в воскресенье рано утром Бихари явился с огромной тяжелой корзиной, двуколка для слуг и вещей и экипаж для хозяев уже стояли у ворот.
– Что это ты притащил? – проворчал Мохендро. – В двуколке нет места.
– Не волнуйся, дада, я все устрою, – отозвался Бихари.
Бинодини и Аша сразу сели в экипаж, а Мохендро все медлил, не зная, куда усадить Бихари. Тем временем Бихари укрепил корзину на верху экипажа, а сам уселся на козлы. Мохендро облегченно вздохнул: «Хорошо, что он не сел в экипаж, а то выкинул бы еще какую-нибудь штуку».
– Вы не свалитесь оттуда, Бихари-бабу? – забеспокоилась Бинодини.
– Не волнуйтесь, падения и обмороки не в моих привычках!
Едва экипаж тронулся, как Мохендро сказал:
– Лучше я пересяду наверх, а Бихари пусть идет сюда.
Аша испуганно ухватилась за чадор мужа:
– Нет, нет! Не надо!
– Зачем вам это? – поддержала ее Бинодини. – Вы ведь не привыкли ездить на козлах, еще упадете!
– Упаду? – вспыхнул Мохендро. – Никогда!
– Вы обвиняли Бихари, но теперь я вижу, что любите происшествия не меньше его!
Мохендро обиделся.
– Ладно, – сказал он, – не будем спорить. Пусть Бихари идет сюда, а я возьму себе другой экипаж.
– Тогда и я с тобой! – заявила Аша.
– А мне что прикажете, спрыгнуть на ходу? – спросила Бинодини.
На этом разговор прекратился. Всю дорогу Мохендро сидел мрачный. Наконец экипаж прибыл в Домдома. Двуколка с вещами и слугами еще не прибыла, хотя ее отправили гораздо раньше.
Стояло ясное осеннее утро. Солнце уже поднялось, и роса на траве высохла, но влажная листва деревьев еще блестела в солнечных лучах. Вдоль ограды тянулись ряды деревьев шефали, под ними расстилался ковер душистых цветов.
Вырвавшись на простор из каменных оков Калькутты, Аша резвилась, как лань. Вместе с Бинодини они собирали цветы, рвали плоды и ели их, сидя под деревом. И мягкий солнечный свет, и тень деревьев, и цветущие кустарники – все вокруг, казалось, радостно встрепенулось от безудержной веселости двух молодых женщин. Подруги вернулись с купанья, а двуколки со слугами все еще не было. Мохендро сидел в кресле на веранде бунгало и с упрямым видом читал объявления какой-то иностранной фирмы.
– А где же Бихари-бабу? – спросила Бинодини.
– Не знаю! – буркнул Мохендро.
– Пойдемте поищем его.
– Никто его не похитит, будьте спокойны! Сам найдется.
– А может, он разыскивает вас, боится, как бы не пропало такое сокровище. Надо пойти успокоить его.
Они нашли Бихари под огромным баньяном, который рос у самого пруда. Под ним Бихари распаковал свою корзину, вынул оттуда таганок и вскипятил воду. Когда все подошли, он гостеприимно усадил их на плетеную скамью, подал чай и сладости на небольшом подносе.
Бинодини то и дело повторяла:
– Какое счастье, что Бихари-бабу обо всем позаботился. Что сталось бы с Мохендро-бабу без чая!
Мохендро с удовольствием пил чай, однако не преминул сказать:
– Вечно этот Бихари хочет отличиться. Мне хотелось устроить настоящий пикник, а у него, оказывается, уже готов завтрак, как в городе. Никакого удовольствия!
– Тогда давай сюда свою чашку, Мохим, – откликнулся Бихари, – развлекайся голодный, мы не будем тебе мешать.
Время шло, а слуг все не было. Из корзины Бихари стали появляться на свет различные припасы. Извлекли рис, горох, овощи и разные приправы в маленьких бутылочках. Бинодини удивилась:
– Бихари-бабу, вы и нас, хозяек, превзошли. У вас ведь нет женщин в доме – где вы научились всему этому?
– Жизнь научила, – ответил Бихари. – Приходится самому о себе заботиться, больше некому.
Бихари сказал это шутя, но Бинодини вдруг загрустила и кинула на него взгляд, полный сочувствия.
Бихари и Бинодини занялись стряпней. Когда Аша делала робкие попытки помочь, Бихари отстранял ее. Ничего не смысливший в хозяйстве Мохендро даже не пытался помогать. Он прислонился к дереву и, закинув ногу на ногу, следил за пляской солнечных зайчиков на трепетавшей листве баньяна.
Когда стряпня подходила к концу, Бинодини сказала:
– Мохендро-бабу, все равно вам не сосчитать всех листьев на дереве, идите искупайтесь.
В это время прибыли наконец слуги с провизией. Оказывается, по дороге у двуколки сломалось колесо.
Наступил полдень.
После обеда решили расположиться под деревом и сыграть в карты. Но Мохендро наотрез отказался, сел в тени и задремал. Аша ушла отдохнуть в бунгало.
– Что ж, я, пожалуй, тоже пойду, – натягивая на голову край сари, сказала Бинодини.
– Не уходите, поболтаем немного, – предложил Бихари. – Расскажите мне о ваших родных местах.
Жаркий полуденный ветер шелестел в ветвях деревьев, временами доносился крик кукушки. Бинодини стала рассказывать о своем детстве, о родителях, о подругах детских лет. Пока она говорила, сари постепенно соскользнуло с ее головы. Тень светлых воспоминаний детства легла на ее лицо, сделала черты его мягче, чуть притушила огонь молодости, сверкавший в ее глазах. Насмешливые и проницательные, эти глаза всегда вызывали у Бихари смутное недоверие. Но сейчас, когда их темное пламя померкло, превратившись в спокойное сияние, ему показалось, что перед ним не Бинодини, а другой человек. Под этой ослепительно сверкающей оболочкой билось нежное, чувствительное сердце; неудержимое желание нравиться не иссушило душу этой женщины.
