день мой не последний
И присел, задумчив, у стола,
Вспомнил, что на улице соседней
Девушка красивая жила.
…
В давней юности, над тетрадью,
Я мечтал, авторучку сжав,
Не стихов писать заурядье,
А стараться острей ножа
Резать фразами, словом, строчкой,
Видеть светлое впереди,
Чтобы после последней точки
Надрывался восторг в груди.
Я шумел, и мы все шумели,
Только время свое взяло
И, лишь редкостные посмели
Чистых душ сохранить тепло
Злая жизнь хлороформной ватой
Усыпляла, душа мечты
Тягомотиной странноватой
Лизоблюдческой суеты.
Верноподданая рутина,
Фальшь, но встану я в полный рост.
Не могу быть немой скотиной
И займу свой последний пост.
Я надеюсь, стихом забытым
Равнодушия сон прервать.
Каждый счастлив не только бытом,
Нам творить, а не горевать.
С детства прям, дерзким духом сильный,
Стиснув зубы и губы сжав
Я не сдам рубежа России –
– Стихотворного рубежа.
…
Трудненько жить по дедовским заветам,
Стоя на страже каменной скалой.
Как страшно быть сегодня Пересветом,
Далёким от политики гнилой.
…
Кривы, ущербны властные дороги,
Грызуться разношерстные команды,
Сомнительны, навязчивы, убоги
Клише официальной пропаганды.
…
Тяжко бремечко земное
Чуть не каждый пятый – нищий.
Получается сплошное
«Чаепитие в Мытищах»
Непомерного богатства
Не учесть в просторах Раши.
Так откуда это гадство,
Эта супербедность наша?
…
Из прошлого
Память юности чуть зарделась,
Я скажу без соплей и слёз:
Как же здорово нам сиделось
На качелях, меж двух берез.
Первый лучик в оконной раме
И кузнечиков звонкий треск.
Как встречал комариной ранью
Нас, большой, земляничный лес.
Беззаботного детства годы,
Лето, осень, зима, весна.
Птичьим щебетом спеты оды
Тем, счастливейшим временам.
За рутиной, определенно
Затуманилась даль времен.
Подзабыты первовлюбленность
И заветных мечтаний клён.
Поколение разлетелось
Жизнь пресна и скучна всерьёз.
Как же здорово нам сиделось
На качелях меж двух берёз.
…
Моросят, не спеша, неделю
Надоедливые дожди.
Потемнели сырые ели
Толи ждёт ещё впереди
Мокрой серости мир бескрайний,
Как измученный шоумен
Мне сегодня откроет тайну
Синусоидных перемен.
В серой скуке и небо тонет,
И холодная ширь полей.
Пролетая, прощально стонет
Клин тоскующих журавлей.
…
Третий месяц бушует пламя,
Третий месяц горит тайга.
За мышиной возни делами
Не видны миллионы га.
Как плохие артиллеристы,
Всё надеются на авось.
Мол, пройдёт лет каких-то триста,
Зарастёт всё и так небось.
После ни х – хоть потом, хоть голод,
Временщик – перспективы враг.
Не холодный ум – лютый холод
Чинодральный несет дурак.
Мозг кипит, поражен невольно
Нищетой, пустотой, огнем.
Но довольно уже, довольно
Жить сегодняшним только днём.
Кто политики этой автор?
Под напором каких страстей
Убивается наше завтра?
В том числе и его детей.
…
Планомерно или спонтанно,
Наплюя на любые сроки,
Я высвечивать не устану
Человеческие пороки.
…
Не гонюсь за славою
В наше время мутное.
Сливки мелко плавают,
Все – сиюминутное.
…
Чиновник высший – не корней крестьянских.
В мелькании мерзовременных дней,
Сегодня процветает россиянский –
– Без племени, без рода, без корней.
…
Предзимье, утро, выйду за калитку:
В сосульных нитях веточки берез
И хрупкий лед, как слюдяные плитки
Сковал на лужах озорной мороз.
…
Юмор
Джем, пирожное, рулеты
Потребляю без усмешки
Что зимой, что жарким летом,
Я, на то и сладкоежка.
…
В парной
Соки жизни, по любому,
Побегут по телу кровью.
И я веником дубовым
Нахлещу себе здоровья.
…
На форзаце книги – живопись Рубо:
В битве рукопашной рты перекосило.
Неужели братцы стало нам слабо
Отстоять бесстрашно рубежи России.
…
Тяга к творчеству стала (увы!) угасать.
Что поделать? Старею, старею.
Жаль, не смог научится картины писать
Я ни маслом, ни акварелью.
…
Сливки армии в сладком сне,
До Урала и за Уралом
И паркетные генералы
Не помогут моей стране.
Блеск погон и медальный звон
Не спасли ни одной державы
И обидно, когда дрожа вы,
Так угодливы на поклон.
…
Бессмысленны все охи, вздохи
И споры: «Рай был, или гнёт».
Увы, погибшие эпохи
Никто обратно не вернет.
…
Старых вётел скрип больной, сварливый,
Мокрые плакатики с вождём.
Мы идём угрюмо и тоскливо,
Под ноябрьским ноющим дождём.
…
Каким стал мир духовно пустотелым,
Душевность тоже спряталась в глуби.
Власть денег и суетность псевдодела,
Успели душу фальшью огрубить.
Вопросов масса: «Кто я, с кем я, где я?»
В ответ чиновник вдохновенно врет…
Нужна простая, главная идея,
Чтоб не плутать, а двигаться вперёд.
Чиновная мерзавчатая свора
Живёт идеологией крысни.
Элитный вор, поддерживает вора,
Но мы же люди, мы-то – не они.
Я верю: сможем, непременно сможем.
Властишки поменяются в пути.
Забудутся их воровские рожи,
А нам, вперед – идти, идти, идти…
…
Прёт цифра, нагло, напролом,
В правительственном легионе.
В другом с утра поют псалом:
«Коль славен наш господь в Сионе».
Кто по воду, кто по дрова,
У власти приступ анемии.
Народ живёт едва-едва,
Тупняк и рокот пандемии.
…
Мне сказала бухгалтер Клава –
– Жертва счета-бумажных будней:
– Вы последний поэт из Плавска,
Здесь таких никогда не будет.
Мой ответ был совсем не ласков,
Он прямой был, сухой и ровный:
– Клава, я же совсем не плавский,
Я – егорьевский, подмосковный.
…
Юмор
Нос обшелушенный,
На дороге грязь.
Врач ума лишенный
Не дает мне мазь.
…
Долгое терпение людское
Иссякает, спросит гневный рот:
– Вы, когда оставите в покое,
Донельзя измученный народ?
…
Во власти остался запах лисятины,
Во власти остался запах крысятины
И не выветрится дух рыжей псятины –
– Воро-предательской чубайсятины.
…
Нащупал в боковом кармане я
Гроши, копейки за труды –
Итог особого внимания
Налоговой шакал-орды.
…
В наше время, мало-человечье,
Спертый дух и гнило-воронье.
Чино-злость и властный страх овечий
Дурь, тупик и глупое вранье.
Заблудились, но фальшиво строги
И трясутся, видно не спроста.
Тупо-управленцы – прочь с дороги!
Не для вас в правительстве места.
…
В верхах особенная гордость
Для кабинето-подлеца:
Излишняя широкомордость
Не очень умного лица.
…
Коммунистических рескриптов
Бумага сохранила клич.
Читаю их, как манускрипты:
Какая чушь! Какая дичь!
Как нас стравили безобразно,
Сын на отца, на брата – брат
Да, коммунизм – это заразно,
Хлебнули так – никто не рад.
Рвались в тупик одной дорогой,
Сейчас ползем в тупик иной.
К какому выведут порогу
Пути страны, сто лет больной.
Порывы ветра гонят тучи,
Фальшивы ноты властных труб.
Тропинки темны и дремучи,
Не виден честный правдоруб.
Когда пройдут твои болезни,
Моя зачумленная Русь?
И что за человек железный
Искоренит всю эту гнусь?
Ума ничуть не6 прибавляет
Любая должность, кабинет.
Да, в эйфории погуляют,
А что потом? Ответа нет.
…
Управления наука –
– Сущий дебилизм.
Занимательная штука
И чудная – жизнь.
…
Чинуши, олигархи, спецпроекты,
Для них всегда открыты закрома,
Хозяйствуют отборные субъекты
Без совести, без чести, без ума…
…
В топи народ погружен
В смысле – почти прямом.
Главное – всплыть наружу,
Но, не гнилым дерьмом.
…
Мой друг спросил: «По жизни кто ты?»
И я ответил, не тая:
– Поклонник страстный асимптоты
Кривая- точно не моя.
…
Кому-то снится в сладких грезах
Заморский, таитянский рай
А мне лишь милые берёзы,
Дом, поле, крепенький сарай.
Нет, я не жлоб единоличник
И не пропащий вертопрах,
Я человек простой – обычный,
Живущий, к счастью, не за страх.
Прилично жизнью опаленный,
С пытливым взглядом из-под век,
Умом совсем не обделенный,
Один из многих – человек.
…
Юмор
Литературный спор (В тюремной библиотеке)
Мы собрались в библиотеку.
Куда ж ещё с утра идти?
С невеждами больного века
Нам, стало быть, не по пути.
Четыре интеллектуала:
Я, Вася Гнутый, вор Ефим,
Валера – бомжик из подвала,
Торговец в прошлом, промбытхим.
Очаг литературных знаний
В колонии – весьма убог.
Там барствует месье Ананий,
Кровей нечистых полубог.
Из-за стола, за книжной стопкой,
Торчит его носатый лик
Он парень мягкий, но не робкий,
А вес его – весьма велик.
Крутились возле книжных полок,
Небритый Тузик, Миша Лоб,
Валера Морж, Шальной Осколок
И сумасшедший Остолоп.
Лоб Миша, исподлобья глядя,
Сказал: «Солидней книжку мне
Найди. Я в этом многорядье
Теряюсь, как трезвяк в вине».
–Да вот, возьми стихи Рубцова,
Не там, а чуточку правей.
– Ну книжка – веса огурцова,
Такой не дашь по голове.
Мне нужно, чтоб в могучем томе
Был вес, формат, большой объем.
А возле поля, на бетоне,
Я смог бы посидеть на нем.
Тут встрял небрежно морж Валера:
Мишель, а помнишь, ты, крича,
Разбил лбом стенку из фанеры?
А смог бы так из кирпича?
Лоб призадумался: «То – сложно».
Но Тузик перебил его:
– Вот, если яркая обложка,
Достойна книжица того,
Чтоб глянуть на ее картинки,
Увидеть, что там за герой…
– Ну, а
