По всей вероятности, в своем письме Лермонтов имел в виду именно эти две книги, изданные впоследствии in quarto.
2. «Как раз вчера я купил четырех лошадей…». – Это отрывок из письма, написанного в Петербурге или Царском Селе в 1835–1841 гг., когда Лермонтов держал выездных лошадей.
3. «Милостивый государь, – сказал он мне довольно громко…».
Предполагается, что в этом отрывке Лермонтов рассказывает о столкновении с Руфином Ивановичем Дороховым в начале их знакомства летом 1840 г. на Кавказе. Сам Дорохов (в передаче А. В. Дружинина) так говорил об этом эпизоде: «На каком-то увеселительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень крупно, – мне показалось, что Лермонтов трезвее всех нас, ничего не пьет и смотрит на меня насмешливо. То, что он был трезвее меня, – совершенная правда, но он вовсе не глядел на меня косо и пил, сколько следует, только, как впоследствии оказалось, – на его натуру, совсем не богатырскую, вино почти не производило никакого действия. Этим качеством Лермонтов много гордился, потому что и по годам, и по многому другому он был порядочным ребенком» (см.: Лит. насл., т. 67, 1959, с. 643; ср.: Э. Герштейн. Судьба Лермонтова. М., 1964, с. 145, 472–473). Действительно Дорохов был старше Лермонтова на 8 лет и прославился на Кавказе беззаветной храбростью в боях, а кроме того буйством и многочисленными поединками, за которые не раз был разжалован в рядовые. Вскоре они с Лермонтовым подружились. «В одной из экспедиций, куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окончательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только неожиданная выручка спасла нас», – рассказывал Дорохов.
Письмо, видимо, написано Лермонтовым между июнем 1840 г. и июлем 1841 г. Адресат письма нам не известен.
4. «Желаю вам приятного путешествия…».
Лермонтов многих своих родственниц называл кузинами; многие ездили по России и за границу. К сожалению, отрывок настолько незначителен, что не представляется возможным установить, какие две кузины упомянуты в письме. Предположение, что здесь говорится о А. М. Верещагиной, Е. А. или М. А. Лопухиной, ничем реально не подкрепляется. Нет никаких оснований и для датировки письма.
До нашего времени дошла очень незначительная часть писем, адресованных Лермонтову.
В автографах сохранились только два письма – от Е. А. Арсеньевой (9 – в ГПБ) и от В. Ф. Одоевского (10 – в ИРЛИ).
Письма от М. А. Лопухиной (1) и от А. М. Верещагиной (8) известны по тексту, опубликованному А. П. Шан-Гиреем в журнале «Русское обозрение» (1890, № 8, «М. Ю. Лермонтов. Рассказ». с. 724–754), причем письмо от М. А. Лопухиной было им ошибочно приписано «старшей сестре Верещагиной», и только в 1940 г. М. Ф. Николева убедительно доказала, что это письмо от старшей двоюродной сестры А. М. Верещагиной, т. е. от М. А. Лопухиной (см.: М. Ф. Николева. М. Лермонтов. Биографический очерк. Пятигорск, 1940, с. 44–47). Оба приводимые А. П. Шан-Гиреем письма опубликованы им с пропусками, и автографы их неизвестны.
Письма 2, 3, 4, 5, 6, 7 сохранились только в отрывках, записанных одним из первых собирателей материалов о Лермонтове В. Х. Хохряковым в отдельную тетрадь под названием «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». Тетрадь эта хранится в ИРЛИ. Датирована 1857 г. Сюда Хохряков записывал и все те сведения, которые ему удалось собрать о поэте. (О В. Х. Хохрякове см.: И. Андроников. Лермонтов. Исследования и находки, с. 563–581). Письма, из которых Хохряков сделал выписки, находились у С. А. Раевского. Эти выписки Хохряков снабдил некоторыми примечаниями со слов Раевского. Автографы писем неизвестны.
1. От М. А. Лопухиной
<12 октября 1832 г. Из Москвы в Петербург>
12 октября. Москва.
Ваше письмо, помеченное третьим этого месяца, только что до меня дошло. Я не знала, что это день вашего рождения. Я вас поздравляю, дорогой мой, хотя немного поздно. Я не могу вам выразить огорчение, которое причинила мне дурная новость, сообщенная вами. Как, после стольких усилий и трудов увидеть себя совершенно лишенным надежды воспользоваться их плодами и быть вынужденным начать совершенно новый образ жизни? Это поистине неприятно. Я не знаю, но думаю всё же, что вы действовали с излишней стремительностью, и, если я не ошибаюсь, это решение должно было быть вам внушено Алексеем Столыпиным, не правда ли?
Я вполне понимаю, насколько вы должны чувствовать себя выбитым из колеи этой переменой, так как вы никогда не были приучены к военной службе, но и теперь, как всегда, человек предполагает, а бог располагает, и будьте совершенно уверены в том, что всё, что он предполагает в своей бесконечной премудрости, служит несомненно для нашего блага. На военной службе вы так же будете иметь все возможности, чтобы отличиться; с умом и способностями возможно всюду стать счастливым. К тому же сколько раз вы говорили мне, что если бы вспыхнула война, вы бы не захотели оставаться безучастным. Ну вот, вы, так сказать, брошены судьбой на путь, который дает вам возможность отличиться и сделаться когда-нибудь знаменитым воином. Это не может помешать вам заниматься поэзией; почему же? Одно другому не мешает, напротив, вы только станете еще более любезным военным.
Ну вот, мой дорогой, теперь для вас приходит самый критический момент, ради бога, помните, насколько возможно, обещание, данное мне вами перед отъездом. Остерегайтесь слишком быстрого сближения с вашими товарищами, сначала узнайте их хорошо. У вас добрый характер, и с вашим любящим сердцем вы можете быть быстро покоренным; особенно избегайте ту молодежь, которая бравирует всякими выходками и ставит себе в заслугу глупое фанфаронство. Умный человек должен быть выше всех этих мелочей; это не заслуга, а наоборот, это хорошо только для мелких умов, предоставьте им это и следуйте своим путем.
Простите, мой дорогой друг, что я решаюсь давать вам эти советы; но они мне продиктованы самой чистой дружбой, а привязанность, которую я к вам питаю, заставляет меня желать вам всего лучшего; я надеюсь, что вы не рассердитесь на проповедницу морали, а наоборот, будете за это благодарны, я вас слишком хорошо знаю, чтобы в этом сомневаться.
Вы хорошо сделаете, если пришлете, как вы говорите всё, что вы до сих пор написали; вы можете быть уверены, что я честно сохраню присланное; и вы же будете в восторге, найдя это когда-нибудь. Если вы будете продолжать писать, не делайте этого никогда в школе и не показывайте ничего вашим товарищам, потому что иногда самая невинная вещь доставляет нам гибель. Я не понимаю, почему вы так редко получаете мои письма? Я вас уверяю, что я не ленюсь и пишу вам часто и пространно. Ваша служба не помешает мне вам писать обыкновенно, и я всегда буду посылать мои письма по старому адресу; скажите мне, не лучше ли их отправлять на имя бабушки?
Я надеюсь, что ваше пребывание в школе не будет для вас препятствием писать мне; если у вас не будет времени делать это каждую неделю, ну тогда хотя бы раз в две недели; но прошу вас, не лишайте меня этого утешения.
Мужайтесь, мой дорогой, мужайтесь! Не позволяйте разочарованию сломить вас, не отчаивайтесь, верьте мне, что всё будет хорошо, это не фразы утешения я вам предлагаю, вовсе нет; я сама не знаю, но что-то мне говорит, что всё будет хорошо. Правда, что теперь мы не увидимся раньше, чем через два года; это действительно горе для меня, но… не для вас, для вас это может быть лучше. В два года можно выздороветь и стать совершенно благоразумным.
Поверьте мне, что я не потеряла способности угадывать ваши мысли, но что вы хотите, чтоб я вам сказала? Она здорова, по-видимому, довольно весела, вообще ее жизнь такая однообразная, что даже нечего о ней сказать, сегодня как вчера. Я думаю, что вы не очень огорчитесь, узнав, что она ведет такой образ жизни, потому что он охраняет ее от всяких испытаний; но с своей стороны я бы желала для нее немного разнообразия, потому что, что это за жизнь для молодой особы, слоняющейся из одной комнаты в другую, к чему приведет ее такая жизнь? – сделается ничтожным созданием, вот и всё. Ну что же? Угадала ли я вас? То ли это удовольствие, которого вы от меня ожидали?
………………………………………….
………………………………………….
………………………………………….
Мне остается ровно столько места, чтоб попрощаться с моим милым гусаром. Как бы я хотела видеть вас в вашей форме и с усами. Прощайте, мои сестры и брат вам кланяются. Мое почтение бабушке.
* * *
Печатается в переводе с французского языка.
Впервые опубликовано на французском языке в «Русском обозрении», 1890, № 8, с. 734–736, среди воспоминаний А. П. Шан-Гирея о Лермонтове, в котором он ошибочно приписывает данное письмо Верещагиной.
