Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

Мы живем — и, тем самым, владеем божественным даром;
Но порой свою жизнь мы впустую расходуем, даром.
Нам, рожденным из праха, обреченным в грядущем на тленье,
Не пора ли понять невозвратность любого мгновенья?
О, глупцы! Мы Спасителя слово о жизни забыли:
Драгоценность она — не пылинка средь облака пыли!
Неужели живем мы, Христова завета не зная,
Что для жизни грядущей дана человеку — земная?
И не он ли велел нам, — хоть век всех живущих мгновенен,—
«Как небесный отец, будь и ты, человек, совершенен!»

Если демон лжи и сомненья
Мне протянет в час искушенья
Свой фиал с прельстительным ядом,
Чтобы я породнился с адом, —
Дай мне силы, о боже правый,
Отвернуться от злой отравы,
Ибо кто тот фиал пригубит —
Тот себя навсегда погубит.
Если ж ты, всемогущий боже,
Испытать меня хочешь тоже —
Осененный твоею дланью,
Все исполню твои желанья!

Помню, любимая долго, протяжно рыдала,
Горько она об ушедшей любви тосковала.
Падали слезы ее на увядшие розы…
Был я в тот вечер не в силах сдержать свои слезы.

Помню я день: все печали ее отлетели,
Новые розы в руке у любимой алели,
Новое счастие, свежие алые розы…
Был я не в силах сдержать подступившие слезы.

Женщина прекрасная со мною
Говорила раннею весною:
«Юноша печальный! Неужели
Ты не слышишь, как ручьи запели?
Погляди, как на земное лоно
Золото струится с небосклона!»
— «Не растает лед моей печали,
Как бы очи солнца ни сверкали,
Слезы под горячими лучами
Не прольются щедрыми ручьями!»

В море жизни плыву одинокий я
Без желаний, без дум, без стремления.
Воет ветер, и пенятся волн края,
И надежды мне нет на спасение.

Вал за валом несутся навстречу мне
И швыряют мой челн на крутой волне,
А я жду в круговерти вспененных вод:
Челн иль море в борьбе этой верх возьмет.

И, подхвачен волною суровою,
Моря жертвой я стал обреченною.
Оглушит оно дланью тяжелою,
Погрузит меня в пропасть бездонную.

И растает мой след над пучиною,
В глубь уйду я дорогою длинною.
Если так суждено, горьких слез не лей, —
Недостоин печали я был твоей.

Пусть я умру, в душе боязни нет,
Лишь только б мой уединенный след
Заметил тот, кто выйдет вслед за мною,
Чтоб над моей могильною плитою,
Далекий житель солнечных долин,
Склонился мой возлюбленный грузин
И голосом, исполненным участья,
Мне пожелал спокойствия и счастья,
И так сказал: «Хоть рано ты умолк,
Но ты исполнил свой великий долг,
И песнь твоя от самого начала
Нам не напрасно издали звучала!»

О мать-грузинка! Грудь твоя вскормила
Героев-сыновей отчизны милой,
Рыданью гор своею песней вторя,
Качала ты детей родных нагорий.

Прошли года. То миновало время.
Тяжелой скорби и неволи бремя
Сломило силу гордого смятенья,
Стал сын твой призраком, безгласной тенью.

Скажи — где меч и воля наших дедов,
Где их рука, где доблесть их, поведай?
Где подвиги, порыв во имя славы,
Борьба с поправшими и честь, и право?

…Что пользы плакать над давно забытым,
Жестокой дланью времени убитым,
Что проку над былой грустить бедою?!
Пора идти нам за иной звездою.

Пора глядеть нам в будущие годы,
Ковать судьбу грузинского народа.
О мать-грузинка, — вот твой долг священный,
Вот назначенье в этой жизни бренной.

Да будет сын твой чист и прям отныне,
Да будет верен дедовской святыне,
Вложи в него любовь к добру, к народу,
Пусть славит братство, равенство, свободу.

Учи его дышать святой борьбою,
Готовь его к победе над судьбою.
Посаженный тобой росток привьется,
И плод созревший соками нальется.

О, внемли, мать, молению грузина:
Такою воспитай ты душу сына,
Чтоб верил он лишь истине высокой
И по себе оставил след глубокий.

Страдал и я. И я отлично знаю,
Что впереди еще немало бед,
Но не о том я слезы проливаю
И не о том грущу во цвете лет.

Всё вынесу: жестокое страданье,
Позор друзей, ушедших от борьбы,
Любовных клятв забуду поруганье,—
Приму любой удар моей судьбы.

Всё вынесу с отвагою железной,
В борьбе с судьбой не запятнаю честь,
И лишь никчемность жизни бесполезной —
Вот я чего не в силах перенесть!

Почему я тебя полюбил?
Пусть я плачу, встречаясь с тобою, —
Но любовь прибавляет мне сил,
Чтоб бороться со злою судьбою.

Слез ответных не смею я ждать,
Но в душе — благодарность живая!
Ты меня заставляешь страдать,
К жизни истинной путь озаряя.

Я блаженствовать мог бы, как в раю,
Коль любила б меня ты, как я тебя.
Со смущением про любовь свою
Говорила бы, лишь меня любя.

Я с тебя тогда не сводил бы глаз,
На груди своей я тебя бы грел,
Полный робости, я б сгорал и гас
И коснуться бы твоих губ не смел.

Твоего бы я слушал сердца стук,
И он был бы мне слов молитв нежней.
В грешных помыслах не посмел бы, друг,
Я ничем смутить чистоты твоей.

Скажи, зачем запала в сердце грусть?
Забыв пиры, покинув круг друзей,
К уединенью ныне я стремлюсь, —
Лишь тишина мила душе моей.

Скажи, зачем я вечером бреду
В безмолвие, в лесную глубину,
Лаская взглядом дальнюю звезду,
В тысячезвездном небе — лишь одну?

Зачем спешу на отдаленный луг,
Где родничок смеется меж камней?
Свою любовь — таинственный недуг —
Я ощущаю там еще больней.

Но там так нежны песни соловья,
С такой надеждой рай любви воспет,
Что, в лад певцу, поет душа моя —
И повторяет верности обет.