А я смотрю в глаза твои:
Что может глубже быть любви.
Деревья еще зелены́.
Октябрь их раздеть не торопится.
Лишь две белоствольных княжны
При золоте празднично смотрятся.
«Все в подлунном мире относительно…»
Все в подлунном мире относительно.
В тридцать лет я думал —
Жизнь прошла…
А сейчас та молодая мнительность
И грустна немного,
И смешна.
«Талант не умеет стареть…»
Талант не умеет стареть.
Иначе прервется полет.
Когда же придет к нему
Смерть,
Он новую жизнь обретет.
«Белый цвет, он многих красок стоит…»
Белый цвет, он многих красок стоит:
Первый снег и майские сады.
Ты не расстаешься с красотою,
Хоть виски, как этот снег, седы.
На свете счастья нет…
А есть стихи Поэта.
И будет много лет
Светить нам радость эта.
Все утро слушаю грозу.
Смотрю, как молнии лютуют.
И море гасит их внизу
И небо громко негодует.
«В мои года стихи уже не пишут…»
В мои года стихи уже не пишут.
Но Гете был постарше…
А писал.
И потому я в лодыри не вышел.
У Музы я пожизненный вассал.
«Превыше всего отец мой ценил…»
Превыше всего отец мой ценил
Душевную чуткость и доброе имя.
И принципами не поступался своими.
И этим особо мне дорог и мил.
И я не забыл о заветах отца.
Дружу только с теми,
Кто честен и чуток.
И верую в дружбу, как в некое чудо,
Которому нет ни границ, ни конца.
«Деревья обрекли на стужу…»
Деревья обрекли на стужу.
Дождь ледяной течет с ветвей.
И ветви мне морозят душу,
Как будто мы одних кровей.
Как будто мы одной породы.
И радость врозь нам не дана.
И я болею за Природу,
Когда беспомощна она.
«В окруженье сизых голубей…»
В окруженье сизых голубей
На дороге умирает голубь.
Он трепещет все слабей, слабей,
Словно крылья сковывает холод.
Голуби его не понимают…
Что случилось? Что он бьется тут?
То вспорхнут, то снова подлетают.
Молча в небо голубя зовут.
Где им знать, что эта смерть —
Нелепость.
Это чье-то злое озорство.
Вот и все…
Но как мне жаль,
Что небо
Не дождется голубя того.
«Не сразу мне открылось Слово…»
Не сразу мне открылось Слово…
Я слушал музыку его.
Для встречи с ним всегда был повод
А мне три годика всего.
Но годы шли, и все свершилось…
По зову будущих предтеч
Мне Слово оказало милость,
Велев в стихах его беречь.
«Нью-Йорк приучил меня улыбаться…»
Нью-Йорк приучил меня улыбаться.
Теперь я с улыбкой не расстаюсь.
Улыбка – одна из природных дотаций
На то, чтоб не помнить обиду и грусть.
Мне нравится людям в пути улыбаться.
Пока мы уносимся в лифте в зенит,
Попутчикам я улыбнулся раз двадцать.
И каждый в ответ улыбнуться спешит.
Нью-Йорк – это город улыбок и шарма.
Среди небоскребов – мы слишком малы.
И даже портье, что похож на жандарма,
Улыбкой встречает вопросы мои.
«Неповторим тот вечный миг…»
Неповторим тот вечный миг,
Когда рождаются слова,
Когда они в долинах книг
Не обрели еще права.
Вдали от брани и похвал
Они творят свой суд:
То поражают наповал,
То к Небу вознесут.
«На синей живописи неба…»
На синей живописи неба
Березы золотая прядь.
И ветвь, похожая на невод,
Стремится краски удержать.
И так прекрасен лес осенний
В убранстве сосен и берез.
И бродит по лесу Есенин
И не скрывает поздних слез.
«Вторые сутки хлещет дождь…»
Вторые сутки хлещет дождь.
И птиц, как будто ветром вымело.
А ты по-прежнему поешь.
Не знаю, как тебя по имени.
Тебя не видно – так ты мал.
Лишь ветка тихо встрепенется.
И почему в такую хмарь
Тебе так весело поется…
«На земле прошлогодние листья…»
На земле прошлогодние листья,
Как кем-то оброненные слова.
И новые почки, как новые мысли,
Таят весенние дерева.
Скоро они их выскажут вслух
В пору майского вдохновенья.
Да так, что у ветра захватит дух
И небо ахнет от удивленья.
«Я мучаюсь, когда пишу стихи…»
Я мучаюсь, когда пишу стихи.
Когда их не пишу, – я расслабляюсь.
И дни такие для меня плохи,
Как будто я упавший с неба аист.
Ничто меня не трогает уже,
Когда я без пера, а дом без песен.
И пустота в заброшенной душе.
И я тогда тебе неинтересен.
Но вдруг приходит Муза невзначай.
Я радуюсь, и мучаюсь, и плачу.
Прости мне ту счастливую печаль,
Когда я на нее вновь сердце трачу.
Деревья инеем покрыты.
И лес, понурившись, стоит,
Как будто холодок обиды
В своем молчании таит.
Еще нет снега… Только иней.
И нет зимы, а стынь одна.
И ствольный град, казалось, вымер —
Такая в граде тишина.
Все впереди – снега, метели…
И лес несется в эту даль,
Уже предчувствуя веселье
Сквозь уходящую печаль.
Читаю классиков.
И больше никого.
С их высоты я жизнь переиначу.
Чтоб не принять соблазн за торжество,
Не спутать самолюбие с удачей.
Читаю классиков.
Как прихожу на суд,
Где судят безнадежную дремучесть.
Но многих не читают…
Только чтут.
И так несправедлива эта участь!
«Если бы пришлось мне стать богатым…»
Если бы пришлось мне стать богатым,
Я бы позаботился о тех,
Кто живет на скромную зарплату.
Для кого украсть – великий грех.
Сверстникам моим, что не при деле,
Ничего не жалко б было мне.
Ведь они себя же не жалели,
Все отдав расхристанной стране.
Но другой нам жребий уготован…
Будем выживать по мере сил.
И делюсь я только добрым словом,
А других богатств не накопил.
