«То, что мы зовем душой…» Избранные стихотворения - Александр Семёнович Кушнер

Нет лучшей участи, чем в Риме умереть.

Проснулся с гоголевской фразой этой странной.

Там небо майское умеет розоветь

Легко и молодо над радугой фонтанной.

Нет лучшей участи… похоже на сирень

Оно, весеннее, своим нездешним цветом.

Нет лучшей участи, – твержу… Когда б не тень,

Не тень смертельная… Постой, я не об этом.

Там солнце смуглое, там знойный прах и тлен.

Под синеокими, как пламя, небесами

Там воин мраморный не в силах встать с колен,

Лежат надгробия, как тени под глазами.

Нет лучшей участи, чем в Риме… Человек

Верстою целою там, в Риме, ближе к богу.

Нет лучшей участи, – твержу… Нет, лучше снег,

Нет, лучше белый снег, летящий на дорогу.

Нет, лучше тучами закрытое на треть,

Снежком слепящее, туманы и метели.

Нет лучшей участи, чем в Риме умереть.

Мы не умрем с тобой: мы лучшей не хотели.

Ах, что за ночь, что за снег, что за ночь,

                                           что за снег!

Кто научил его падать торжественно так?

Город и все его двадцать дымящихся рек

Бег замедляют и вдруг переходят на шаг.

Диск телефона не стану крутить – всё равно

Спишь в этот час, отключив до утра аппарат.

Ах, как бело, как черно, как бело, как черно!

Царственно-важный, парадный, большой

                                                снегопад.

Каждый шишак на ограде в объеме растет,

Каждый сучок располнел от общественных сумм.

Нас не затопит, но, видимо, нас заметет:

Всё Геркуланум с Помпеей приходят на ум.

В детстве лишь, помнится, были такие снега,

Скоро останется колышек шпиля от нас,

Чтобы Мюнхгаузен, едущий издалека,

К острому шпилю коня привязал еще раз.

Что мне весна? Возьми ее себе!

Где вечная, там расцветет и эта.

А здесь, на влажно дышащей тропе,

Душа еще чувствительней задета

Не ветвью, в бледно-розовых цветах,

Не ветвью, нет, хотя и ветвью тоже,

А той тоской, которая в веках

Расставлена, как сеть; ночной прохожий,

Запутавшись, возносит из нее

Стон к небесам… но там его не слышат,

Где вечный май, где ровное житье,

Где каждый день такой усладой дышат.

И плачет он меж Невкой и Невой,

Вблизи трамвайных линий и мечети,

Но не отдаст недуг сердечный свой,

Зарю и рельсы блещущие эти

За те края, где льется ровный свет,

Где не стареют в горестях и зимах.

Он и не мыслит счастья без примет

Топографических, неотразимых.

И нашу занятость, и дымную весну,

И стрижку ровную, машинную газонов,

Люблю я плеч твоих худую прямизну,

Как у египетских рабов и фараонов.

В бумажном свитере и юбке шерстяной

Над репродукциями радужных эмалей

Как будто бабочек рассматриваешь рой,

Повадку томную Эмилий и Амалий.

И странной кажется мне пышнотелость дам,

Эмалевидная их белизна и нега.

Захлопни рыхлый том: они не знают там

Ни шага быстрого, ни хлопотного века.

Железо красные тона давало им,

И кобальт – синие, и кисть волосяная

Писала тоненько, – искусством дорогим

Любуюсь сдержанно – чужая жизнь, иная.

На что красавица похожа? На бутыль.

Как эту скользкую могли ценить покатость?

Мне больше нравится наш угловатый стиль,

И спешка вечная, и резкость, и предвзятость.

Какая-то птица спросонок в гнезде встрепенулась.

О, как хорошо мы в ночной угнездились тени!

Откуда я знаю, что ты в темноте улыбнулась?

Но знаю! Улыбка, наверное, солнцу сродни.

Еще потому, что подушка, набитая пухом,

Какие-то птичьи внушает короткие сны,

Я весь начеку, словно птица, – что делать со слухом?

В нем треск застревает, и шорох, и шелест весны.

И странно, что в этом огромном, распахнутом мире,

Не склонном кого-то щадить, вообще выделять,

Есть эта возможность вдвоем оказаться в квартире.

О ночь, в твоих складках так страшно, так весело

                                                              спать!

Наверное, в скалах, в расселинах их и разломах

Так ласточки виснут, за счастье цепляясь крылом,

Под бурей, под ветром… нелепый какой-нибудь

                                                          промах…

В каком мы прекрасном и бедственном мире живем!

В одном из ужаснейших наших

Задымленных, темных садов,

Среди изувеченных, страшных,

Прекрасных древесных стволов,

У речки, лежащей неловко,

Как будто больной на боку,

С названьем Екатерингофка,

Что еле влезает в строку,

Вблизи комбината с прядильной,

Текстильной душой нитяной

И транспортной улицы тыльной,

Трамвайной, сквозной, объездной,

Под тучей, а может быть, дымом,

В снегах, на исходе зимы,