«Каждый год я болен в декабре…»
Каждый год я болен в декабре.
Не умею я без солнца жить.
Я устал бессонно ворожить,
И склоняюсь к смерти в декабре, –
Зрелый колос, в демонской игре
Дерзко брошенный среди межи.
Тьма меня погубит в декабре.
В декабре я перестану жить.
Один в полях моих иду.
Земля и я, и нет иного.
Всё первозданно-ясно снова.
Один в полях моих иду
Я, зажигающий звезду
В просторе неба голубого.
Один в полях моих иду.
Земля и я, и нет иного.
«Лежу в траве на берегу…»
Лежу в траве на берегу
Ночной реки и слышу плески.
Пройдя поля и перелески,
Лежу в траве на берегу.
На отуманенном лугу
Зелёные мерцают блески.
Лежу в траве на берегу
Ночной реки и слышу плески.
«Печальный аромат болот…»
Печальный аромат болот
Пророчит радости иные,
Быть может, злые и больные.
Печальный аромат болот
Отраду травную прольёт
В сердца усталые и злые.
Печальный аромат болот
Пророчит радости иные.
«Пройду над влагами болот…»
Пройду над влагами болот,
Дыша их пряным ароматом.
На скользком помосте дощатом
Пройду над влагами болот,
И у затворенных ворот
С моим забытым встречусь братом.
Пройду над влагами болот,
Дыша их пряным ароматом.
«Какая радость – по дорогам…»
Какая радость – по дорогам
Стопами голыми идти
И сумку лёгкую нести!
Какая радость – по дорогам,
В смиреньи благостном и строгом,
Стихи певучие плести!
Какая радость – по дорогам
Стопами голыми идти!
«Тёплый ветер веет мне в лицо…»
Тёплый ветер веет мне в лицо,
Солнце низко, вечер близко,
Томен день, как одалиска.
Ветер тёплый веет мне в лицо.
Жизни странной плоское кольцо
Скоро сплющу в форме диска.
Тёплый ветер веет мне в лицо,
Солнце низко, вечер близко.
«К безвестным, дивным достиженьям…»
К безвестным, дивным достиженьям
Стремлюсь я в дали, юно-смел.
К планетам чуждым я доспел,
Стремясь к безвестным достиженьям.
Сверканьем, страстью и стремленьем
Воспламеню я мой удел.
К безвестным, дивным достиженьям
Стремлюсь я в дали, юно-смел.
«Что может быть лучше дороги лесной…»
Что́ может быть лучше дороги лесной
В полуденной, нежно-спасающей мгле!
Свой дух притаился здесь в каждом стволе.
Что может быть лучше дороги лесной,
Особенно в полдень румяной весной,
Когда ещё холод таится в земле!
Что может быть лучше дороги лесной
В спасающей, милой, полуденной мгле!
Безумно злое упоенье
Вокзальных тусклых, пыльных зал, –
Кто дал тебе его, вокзал,
Всё это злое упоенье?
Кто в это дикое стремленье
Звонки гремучие вонзал?
Безумно злое упоенье
Вокзальных тусклых, пыльных зал.
«По узким улицам гремит…»
По узким улицам гремит
Разбито-гулкая коляска.
Какая трепетная ласка
По узким улицам гремит!
Куда летит, куда спешит
В пыли влекущаяся сказка?
По узким улицам гремит
Разбито-гулкая коляска.
Люблю большие города
С неумолкающим их гулом
И с их пленительным разгулом.
Люблю большие города,
И пусть таится в них беда
С холодным револьверным дулом, –
Люблю большие города
С неумолкающим их гулом.
«Разнообразность городов…»
Разнообразность городов
Не достигает до предела.
У всех людей такое ж тело.
Разнообразность городов
Всё ж не творит людей-орлов,
И всё ж мечты не захотела.
Разнообразность городов
Не достигает до предела.
«Во внутреннем дворе отеля…»
Во внутреннем дворе отеля
Фонтан мечтательный журчал.
Печальный юноша мечтал
На внутреннем дворе отеля.
Амур с фонтана, метко целя,
Ему стрелою угрожал.
Во внутреннем дворе отеля
Фонтан мечтательный журчал.
«По копейке четыре горшочка…»
По копейке четыре горшочка
Я купил и в отель их несу,
Чтобы хрупкую спрятать красу.
По копейке четыре горшочка,
Знак идиллий, в которых овечка
Вместе с травкою щиплет росу.
По копейке четыре горшочка
Я купил и в отель их несу.
«По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше…»
По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше,
Задыхаюсь на круженьи сзади ветхих амбразур,
Слышу шелест лёгких юбок торопливых, милых дур,
По источенным ступеням узкой щелью, выше, выше,
Лишь за тем, чтоб на минуту стать на доски новой крыши,
Где над рыцарскою залой обвалился абажур, –
Вот зачем я, задыхаясь, поднимаюсь выше, выше,
Выше кровель, выше храмов, выше мёртвых амбразур.
«Либава, Либава, товарная душа!..»
Либава, Либава, товарная душа!
Воздвигла ты стены пленительных вилл,
Но дух твой, Либава, товар задавил.
Либава, Либава, товарная душа!
Живёшь ты тревожно, разбогатеть спеша,
Но кислый дух скуки гнездо в тебе свил,
Либава, Либава, товарная душа!
Зачем тебе стены пленительных вилл?
«Каменные домики, в три окошка каждый…»
Каменные домики, в три окошка каждый,
Вы спокойно-радостны, что вам пожелать!
Ваших тихих пленников некуда послать.
В этих милых домиках, в три окошка каждый,
Разве есть томление с неизбывной жаждой?
Всё, что было пламенем, в вас теперь зола.
Тихи, тихи домики, в три окошка каждый,
Вам, спокойно-радостным, нечего желать.
«Эта странная труппа актёров и актрис…»
Эта странная труппа актёров и актрис
Ставит зачем-то пьесы одна другой хуже.
Смотреть на них досадно и жалко их вчуже.
Взяли бы лучше в горничные этих актрис.
Ведь из клюквы никто не сделает барбарис,
И крокодилов никто не разведёт в луже.
В этом городе дела актёров и актрис,
Хоть из кожи лезь, пойдут всё хуже и хуже.
«Отбросив на веки зелёные пятна от очков…»
Отбросив на веки зелёные пятна от очков,
Проходит горбатый, богатый, почтенный господин.
Калоши «Проводник» прилипают к скользкой глади льдин,
И горбатый господин не разобьёт своих очков,
И не потешит паденьем шаловливых дурачков,
Из которых за ним уже давно бегает один,
Залюбовавшись на зелёные пятна от очков,
Которыми очень гордится горбатый господин.
«Яркий факел погребальный…»
Яркий факел погребальный
Не задует снежный ветер.
Хорошо огню на свете,
Пусть он даже погребальный,
Пусть его напев рыдальный
На дороге вьюжной встретит.
Яркий факел погребальный
Не задует снежный ветер.
