Явленье музы, или Маленькая поэтическая антология
…Являться муза стала мне.
А. С. ПушкинМы назвали эту маленькую поэтическую антологию по пушкинской строке «…Являться муза стала мне». Это, кстати, первая попытка собрать под одной обложкой, с достаточной полнотой «охвата», стихи поэтов Челябинска.
При этом нужно учесть, что отбирались не просто стихи данного автора, а те, которые соответствуют тональности «Городского романса», то есть в основном лирика.
Не сразу нашли мы принцип построения нашей антологии. В конце концов, решили «разбить» челябинских поэтов на три поколения и внутри каждого «выстраивать» их в соответствии с алфавитом. Принцип этот нарушен только один раз: нам хотелось, чтобы антология открылась стихотворением Людмилы Константиновны Татьяничевой «Дорога», которое могло бы стать эпиграфом ко всей книге.
И еще одно пояснение. Деление поэтов по поколениям всегда бывает несколько условным. В раздел молодые авторы включены не по возрасту, а по поэтическому стажу, так что возрастной разброс здесь довольно большой.
Вера Киселева, Наталья Рубинская, Ефим Ховив, составители антологииМы с тобой, дорога, квиты!
Ты вела меня, вела
через черные граниты,
где и вьюга не мела.
Через луг осеребренный,
через радугу-дугу,
лишь у пропасти бездонной
ты сказала:
— Не могу!
И тоскою человечьей
душу мне ты потрясла.
Я взяла тебя на плечи
и над бездной пронесла:
Не от ножа или удушья,
обидней было бы всего
мне умереть
от равнодушья
иль отчужденья твоего!
Светла межгорная долина.
В руке твоей —
моя рука…
Но надпись грозную:
«Л А В И Н А»
не разглядишь издалека.
Прозрачны дали.
И ветра спокойны.
От ржавых мин очищена земля.
Но, отступая, оставляют войны
воспоминаний минные поля.
В людских сердцах лежат они незримо.
Их не найдет искуснейший минер.
В них скрыта боль о близких и любимых,
о муках,
не забытых до сих пор.
Как много нужно приложить стараний,
как надо нам друг другом дорожить,
чтоб обезболить боль воспоминаний
и память о погибших сохранить!
В моем краю стояло лето,
Ложился в копны сенокос,
Тянулся в поле за рассветом
Дегтярный запах от колес.
Волы сопели и качались,
Дымилось поле от росы.
Тринадцать лет мне.
Обучаюсь
Мужскому делу — класть возы.
О, первый воз — судьбы начало.
Ходила кругом голова.
Мне сено снизу подавала
Тридцатилетняя вдова.
В моей работе непосильной,
Стремясь угнаться за людьми,
Навильник с шуткой подносила:
— «Подарок» Гитлера прими…
Вдова, она меня жалела.
Как не жалеть!
Ведь знали все,
Что был навильник тяжелее,
Чем я в штанах и картузе…
Ровнял углы я с интересом,
И на глазах мой рос успех…
Но только под зайчиным весом
Пушился воз,
Как первый снег.
Вдова подбадривала лестно:
— Ну, молодец!
Вот это зять…
Потом на дроги грузно лезла,
Чтоб сено намертво примять…
Но с каждым возом,
В травном шуме,
Я рос
И ширился, как стог.
И приподнял свои раздумья
Развилкой жизненных дорог.
И за любовь к земле
И зрелость
Мне горизонт, утер слезу…
И долго мне в пути виднелось
Другое детство на возу…
Хочу весны и тишины — до звезд.
От долгих верст окреп
И притомился.
В июльский день
Пришел я на погост,
Что за селом
В деревьях притаился.
Березы там — как белая молва
О людях тех,
Что на земле гостили.
А по крестам
Стекает синева
И закипает травами густыми.
И с детских лет я чту,
Как торжество,
Небес с землей извечное слиянье
И ощущаю кровное родство
С могилами,
Где спят мои селяне.
…Была война,
И острием беды
Морозы шли сквозь стены,
Словно гвозди…
В печах горели крыши
И сады,
Но все ж топор не звякнул на погосте…
В моем селе степей и васильков,
Когда война пожаром отметалась,
Не только работящих мужиков —
И деревца в округе не осталось.
В село весна врывалась напролом,
Не спотыкаясь о пеньки у дома…
И лишь погост
Зеленым островком
Летел на вечных крыльях чернозема…
Под окном моим яблоня в белом цвету
Так походит на давнюю детства мечту.
Облетел первый раз с этой яблони цвет,
Оглянулся вокруг я — а детства и нет.
Закипая, цветы снова виснут вразброс…
Не заметил и я, как друзьями оброс.
А когда в черный час вдруг свалился от бед,
Оглянулся на них — ни единого нет!
Только яблоне что? Все цветет да цветет.
И все думалось мне: «Где-то милая ждет».
Но летели в окно белым снегом цветы
Десять весен подряд! Не явилась и ты.
Я другую несу в зрелом сердце мечту.
Нынче яблоня вновь в самом добром цвету.
Может статься и так: будет сыпаться цвет,
Ты посмотришь вокруг — а меня уже нет…
Только яблоне что? Станет белой опять!
И под ней все равно будет кто-то мечтать.
— «Жить, жить хочу! — кричал он. — Жить!»
Как будто жалуясь прохожим,
что он, привязанный на нить,
к ночи совсем замерзнуть может.
Я в руки взял его. Он смолк
и сжался весь, дрожа от страха.
Легонько срезав с лапки шелк,
я сунул пташку под рубаху.
А дома высадил на стол
и дверь закрыл на ключ от кошки,
под воду баночку нашел
и перед ним рассыпал крошки…
Замерз, бедняжка? Клюй же!..
Но
он расплескал небрежно воду
и грудью стукнулся в окно:
— «Жив! Жив!
Свободу мне, свободу!»
Здравствуй, здравствуй,
Здравствуй, Света —
Светло-русая краса!
Дремлет солнечное лето
Не в твоих ли волосах?
Ты не бойся, я хороший!
И виной тому не я,
Что средь жизненных дорожек
Повстречалась мне твоя.
Повстречалась, да не просто —
Прямо по сердцу прошла…
Будь я чуть повыше ростом,
Лучше б парня не нашла.
Я с такой братвою дружен —
Не сшибешь любой пургой!
Может, я тебе не нужен?
Может, нравится другой?
Может, зря все это?
Что же…
И такое может стать,
Среди жизненных дорожек
Очень просто заплутать.
В людях проще заблудиться…
Но, судьбу свою кляня, —
Если плохо будет житься —
Вспомнишь, Светка, про меня!
Не вместе мы с тобою и не врозь.
Не вместе, как бы сильно ни любили.
Не врозь, хотя нам не уйти из гнезд,
Что мы с другими в молодости свили.
Мое окно осенний дождь сечет,
Твое — заносит снежною крупою,
Две дольки яблока еще не плод.
А только дольки, как и мы с тобою.
И лишь мечты обманчивая вязь
Сведет пути у одного порога,
Высоким светом увлекая нас,
Одна любовь идет по двум дорогам
