Шарль Бодлер - Цветы зла

Есть проникающий все поры аромат,
Подчас в самом стекле не знающий преград.
Раскупорив сундук, приплывший к нам с Востока,
С замком, под пальцами скрежещущим жестоко,

Иль в доме брошенном и пыльном разыскав
Весь полный запахов годов минувших шкаф,
Случалось ли тебе найти флакон забытый, —
И в миг овеян ты душой, в стекле сокрытой.

Там в забытьи дремал, с тяжелым мраком слит,
Рой мыслей, словно горсть печальных хризалид[56];
Вдруг, крылья распустив, причудливой толпою
Он слил цвет розовый с лазурью золотою.

Не так ли нас пьянит и носится вокруг
Воспоминаний рой, от сна очнувшись вдруг?
Нас, взор смежив, влечет безумье к бездне черной,
Где — человеческих миазмов дух тлетворный.

Душа низринута во тьму седых веков.
Где Лазарь[57], весь смердя, встает среди гробов,
Как привидение, и саван разрывает;
Восторг былых страстей в нем сердце надрывает.

Так погружусь и я в забвенье и во мглу,
Заброшен в пыльный шкаф, забыт в его углу;
Флакон надтреснутый, нечистый, липкий, пыльный
Я сохраню тебя, чума, как склеп могильный.

О жизнь моей души, о сердца страшный яд!
Я всем поведаю, что твой всесилен взгляд,
Что сами ангелы мне в грудь отраву влили
И что напиток тот мои уста хвалили!

Порой вино притон разврата
В чертог волшебный превратит
Иль в портик сказочно богатый,
Где всюду золото блестит,
Как в облаках — огни заката.

Порою опий властью чар
Раздвинет мир пространств безбрежный,
Удержит мигов бег мятежный
И в сердце силой неизбежной
Зажжет чудовищный пожар!

Твои глаза еще страшнее,
Твои зеленые глаза:
Я опрокинут в них, бледнея;
К ним льнут желанья, пламенея,
И упояет их гроза.

Но жадных глаз твоих страшнее
Твоя язвящая слюна;
Душа, в безумьи цепенея,
В небытие погружена,
И мертвых тихая страна
Уже отверста перед нею!

Как дымка, легкий пар прикрыл твой взор ненастный;
То нежно-грезящий, то гневный и ужасный,
То серо-пепельный, то бледно-голубой,
Бесцветный свод небес он отразил собой.

Он влажность знойных дней на память вновь приводит,
Тех дней, когда душа в блаженстве слез исходит,
Когда, предчувствием зловещим потрясен,
Мятется дух в бреду, а ум вкушает сон.

Ты — даль прекрасная печальных кругозоров,
Лучей осенних свет, сень облачных узоров;
Ты — пышный, поздний блеск увлаженных полей,
С лазури облачной ниспавший сноп лучей.

Как хлопья инея, как снежные морозы,
Пленительны твои безжалостные грозы;
Душа, влюбленная в металл и в скользкий лед,
Восторг утонченный в тебе одной найдет!

I Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежной
И легкой грацией все бродит чудный кот;
Он заунывно песнь чуть слышную поет;
Его мяуканье и вкрадчиво и нежно.

Его мурлыканья то внятнее звучат,
То удаленнее, спокойнее, слабее;
Тот голос звуками глубокими богат
И тайно властвует он над душой моею.

Он в недра черные таинственно проник,
Повиснул сетью струй, как капли, упадает;
К нему, как к зелию, устами я приник,
Как строфы звучные, он грудь переполняет.

Мои страдания он властен покорить,
Ему дано зажечь блаженные экстазы,
И незачем ему, чтоб с сердцем говорить,
Бесцельные слова слагать в пустые фразы.

Тот голос сладостней певучего смычка,
И он торжественней, чем звонких струн дрожанье;
Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска,
Недостижимое струя очарованье.

О чудный, странный кот! Кто голос твой хоть раз
И твой таинственный напев хоть раз услышит,
Он снизойдет в него, как серафима глас,
Где все утонченной гармониею дышит.

II От этой шубки черно-белой
Исходит тонкий аромат;
Ее коснувшись, вечер целый
Я благовонием объят.

Как некий бог — быть может, фея —
Как добрый гений здешних мест,
Всем управляя, всюду вея,
Он наполняет все окрест.

Когда же снова взгляд влюбленный
Я, устремив в твой взор, гляжу, —
Его невольно вновь, смущенный,
Я на себя перевожу;

Тогда твоих зрачков опалы,
Как два фонарика, горят,
И ты во мгле в мой взгляд усталый
Свой пристальный вперяешь взгляд.

Я расскажу тебе, изнеженная фея,
Все прелести твои в своих мечтах лелея,
                     Что блеск твоих красот
Сливает детства цвет и молодости плод!

Твой плавный, мерный шаг края одежд колышет,
Как медленный корабль, что ширью моря дышит,
                     Раскинув парус свой,
Едва колеблемый ритмической волной.

Над круглой шеею, над пышными плечами
Ты вознесла главу; спокойными очами
                     Уверенно блестя,
Как величавое ты шествуешь дитя!

Я расскажу тебе, изнеженная фея,
Все прелести твои в своих мечтах лелея,
                     Что блеск твоих красот
Сливает детства цвет и молодости плод.

Как шеи блещущей красив изгиб картинный!
Муаром он горит, блестя, как шкаф старинный;
                     Грудь каждая, как щит,
Вдруг вспыхнув, молнии снопами источит.

Щиты дразнящие, где будят в нас желанья
Две точки розовых, где льют благоуханья
                     Волшебные цветы,
Где все сердца пьянят безумные мечты!

Твой плавный, мерный шаг края одежд колышет,
Ты — медленный корабль, что ширью моря дышит,
                     Раскинув парус свой,
Едва колеблемый ритмической волной!

Твои колени льнут к изгибам одеяний,
Сжигая грудь огнем мучительных желаний;
                     Так две колдуньи яд
В сосуды черные размеренно струят.

Твоим рукам сродни Геракловы забавы,
И тянутся они, как страшные удавы,
                     Любовника обвить,
Прижать к твоей груди и в грудь твою вдавить!

Над круглой шеею, над пышными плечами
Ты вознесла главу; спокойными очами
                     Уверенно блестя,
Как величавое ты шествуешь дитя!

              Дорогое дитя!
              Унесемся, шутя,
К жизни новой, далекой, блаженной,
              Чтоб любить и гореть
              И, любя, умереть
В той стране — как и ты, совершенной!
              В небесах влажный луч
              Меж разорванных туч
Взор таинственно манит, ласкает,
              Как изменой глаза,
              Где прозрачна слеза,
Где сквозь слезы улыбка мелькает.

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность, и роскошь, и страсть!

              Там блестит долгих лет
              Вкруг на мебели след,
Наш укромный приют украшая;
              Купы редких цветов
              Напоят наш альков,
С легкой амброй свой запах мешая.
              Там богатый плафон
              В зеркалах повторен,
Все там дышит роскошным Востоком,
              И всегда об одном,
              Лишь о милом, родном
С изумленным беседует оком!

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность, и роскошь, и страсть.

              На каналах вдали
              Чутко спят корабли,
Но капризен их сон безмятежный;
              Захоти — и опять
              Понесется их рать
За пределы вселенной безбрежной.
              — Догорает закат,
              И лучи золотят
Гиацинтовым блеском каналы;
              Всюду сон, всюду мир,
              Засыпает весь мир,
Теплым светом облитый, усталый.

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность, и роскошь, и страсть.