1796
Гаврила Державин
(1743–1816)
Гаврила Романович Державин родился в Казанской губернии в небогатой дворянской семье и обучался в казанской гимназии, закончить которую ему, однако, не удалось. В 1762 году он прибыл в Преображенский полк, через десять лет, в 1772 году, был произведен в прапорщики. В следующем году Державин выступил в печати, хотя стихи писал уже давно. Осенью 1773 года его прикомандировали к секретной следственной комиссии, и он в течение 1774 года служил в войсках, действовавших против Пугачева. 1776 год отмечен в его биографии выходом книги стихотворений. Однако настоящая серьезная поэтическая работа началась в Петербурге, когда в 1777 году Державин был переведен в статскую службу и женился. В журналах все чаще встречается его имя, а в 1783–1784 годах к нему приходит известность: первый номер журнала «Собеседник любителей русского слова» открывается одой «Фелица».
Вскоре Державин был назначен правителем Олонецкой, а в следующем году Тамбовской губерний. Решительность, с какой Державин преследовал злоупотребления, прямой и крутой нрав часто мешали его служебной карьере, а однажды (1788) привели под суд, но сенат оправдал его. В 1791 году Екатерина II сделала его кабинет-секретарем, но вскоре перевела в сенаторы.
В эти годы ближайшими друзьями поэта были семейства Львовых и Капнистов. После смерти жены Державин вторично вступает в брак и еще теснее, через жену, Д. А. Дьякову, сестры которой были замужем за Н. Львовым и В. Капнистом, привязывается к старинным приятелям. Спустя несколько лет он покупает имение Званка в Новгородской губернии и с тех пор ежегодно проводит там несколько месяцев. Воцарившийся Павел I в 1798 году призывает его на службу, назначая государственным казначеем, но быстро отказывается от его услуг. Так же поступил и Александр I, сделавший Державина министром юстиции, но через год освободивший поэта от этой обязанности.
Выйдя в отставку, Державин всецело посвятил себя литературным трудам и, помимо поэтических произведений, занялся драматургией (сочинил несколько оперных либретто, трагедии «Ирод и Мариамна», «Евпраксия», «Темный» и др.). В доме Державина заседала «Беседа любителей русского слова», он работал над «Рассуждением о лирической поэзии или об оде». В те же годы – с 1808 по 1816 – вышло пятитомное собрание сочинений, подводившее итог его литературной деятельности.
Поэтическому искусству Державин учился у своих именитых предшественников: Тредиаковского, Ломоносова и Сумарокова. Но так уж сложилась судьба Державина, что с самых первых его шагов в поэзии наставницей ему была сама жизнь. Поэт увидел истинную природу – мир многозвучный и многоцветный, в его вечном движении и изменениях, безгранично раздвинул рамки поэтического (от самых высоких сюжетов до бытовых подробностей). Богатая жизненная школа помогла Державину увидеть тяжелейшие условия, в каких пребывал народ, злоупотребления помещиков властью и разбой администрации. Державин не был противником самодержавия, но смело выступал против презиравших законы. Врагами Державина становились те, кто забывал «общественное благо» и интересы народа, предавшись сибаритству или «ласкательству» при дворе.
Державин-гражданин увидел, а Державин-поэт предал позору продажность сильных мира сего, открывших дорогу «злодейству и неправде», и призвал на их головы страшную кару:
Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!
(«Властителям и судиям»)
Вместе с тем острый взгляд Державина-поэта помог ему оценить истинную красоту простых людей, воспеть красоту крестьянских девушек:
Как сквозь жилки голубые
Льется розовая кровь,
На ланитах огневые
Ямки врезала любовь…
Новое содержание поэзии требовало новых форм его выражения. Поэтому дальнейшее развитие поэзии не могло осуществляться без разрушения всей системы классицизма. Нарушения стали допускать сами писатели-классицисты (Ломоносов, Сумароков, Майков, Херасков и др.).
Но настоящий бунт в царстве жанров совершил Державин. Он начал с трансформации жанра торжественной оды. В 1779 году, когда, по словам самого поэта, «он избрал совсем другой (самостоятельный. – В. Ф.) путь», были опубликованы его произведения «На смерть князя Мещерского» и стихи «На рождение в севере порфирородного отрока». Оба они могли быть отнесены к жанру оды: первое по серьезности темы, второе по адресату (порфирородный отрок – будущий император Александр I). Поэт отказался от ставшей традиционной для оды десятистишной строфы (строфа «На смерть кн. Мещерского» восьмистишная, а стихи «На рождение…» не строфичны).
«На смерть кн. Мещерского» – это скорее всего элегические размышления о неизбежности смерти, равняющей перед собой «монарха и узника», глотающей целые «царства», сокрушающей «звезды», гасящей «солнца» и грозящей гибелью «всем мирам». «Как сон, как сладкая мечта», проходит молодость. Все житейские радости, любовь, пиршества обрываются смертью: «Где стол был яств, там гроб стоит». Однако заключительная строфа резко меняет минорный настрой всего произведения. В ней дается совет в духе гедонизма («Жизнь есть небес мгновенный дар; Устрой ее себе к покою»). По этой же строфе можно предположить, что перед нами элегия-послание (автор обращается к другу Мещерского: «Сей день иль завтра умереть, Перфильев! должно нам, конечно…»).
В стихах «На рождение в севере…» обнаруживается прямая полемика с Ломоносовым. Они написаны хореем (вместо четырехстопного ямба), в шутливом тоне даны мифологические персонажи (сатиры и нимфы). А чтобы у читателя не оставалось сомнений, с кем из поэтов ведет здесь спор Державин, он начинает свои стихи строкой (с небольшим изменением) из известной оды 1747 года Ломоносова («С белыми Борей власами» – у Державина, «Где с белыми Борей власами» – у Ломоносова). Наконец, в обширных наставлениях Ломоносова царям (точнее, царицам) отсутствовало (да и не могло быть!) пожелание, которое стало главным у Державина:
Будь страстей твоих владетель,
Будь на троне человек!
Дальнейшее разрушение одического стиля было связано с одой «Фелица» (опубликована в 1783 г.). Ее подлинно новаторский характер был отмечен по живым следам современниками. Так, поэт Е. Н. Костров, приветствуя «творца оды, сочиненной в похвалу Фелицы, царице Киргиз-Кайсацкой», отметил, что «парящая» ода уже не доставляет эстетического удовольствия, и в особую заслугу Державину поставил «простоту» его стиля.
Сам Державин тоже в полной мере осознавал новизну «Фелицы», отнеся ее к «такого рода сочинению, какого на нашем языке еще не бывало».
В этой оде поэт соединяет похвалу императрице с сатирой на ее приближенных, резко нарушая тем самым чистоту жанра, установленную классицистами. В ней появляется новый принцип типизации: собирательный образ мурзы не является механической суммой нескольких отвлеченных «портретов» (такой принцип типизации был характерен для сатир Кантемира и даже для «Рецептов» Новикова). Державинский мурза – это сам поэт с присущей ему откровенностью, а порой и лукавством. И вместе с тем в нем нашли свое отражение многие характерные черты ряда конкретных екатерининских вельмож. Вот мурза роскошествует, как Потемкин; исчезает со службы на охоту, как П. И. Панин; не дает спать по ночам соседям, тешась роговой музыкой, как С. К. Нарышкин; веселит свой дух кулачными боями, как А. Г. Орлов; просвещает свой ум чтением Полкана и Бовы, как А. А. Вяземский. Сейчас, чтобы установить «прототипы» мурзы, нужны комментарии. Современники Державина узнавали их без труда. Типичность мурзы была ясна и самому поэту, он закончил рассказ о нем многозначительными словами: «Таков, Фелица, я развратен! Но на меня весь свет похож».
В эту хвалебную оду органично вписаны бытовые картины, домашние забавы (игра поэта с женой «в дурака», «в жмурки», «в свайку» и т. д.).
Внесение в поэзию личностного начала было смелым, но необходимым шагом, подготовленным самой логикой художественного развития.
Трансформируя жанр торжественной оды, Державин превращает ее в свою противоположность – в сатирико-обличительное произведение («Вельможа» и др.). В итоге появилась у поэта пародия на торжественную оду – «Милорду, моему пуделю» (1807).
Ближе к традиционному одическому жанру так называемые «победные» оды Державина, хотя и в них есть живописные картины природы и ярче раскрывается характер самого поэта. Особым достижением Державина следует признать художественное исследование диалектики бытия – сопряжения частного мира с космическим и вселенским. Отсюда излюбленный поэтический прием поэта – антитеза. Ему порой удается выявить диалектическую связь противоречий в их единстве. Замечательны в этом отношении следующие строки из оды «Бог» (1780–1784):
