Стихи, оборванные пулей. Советские поэты, павшие на Великой отечественной войне - Коллектив авторов

Мы кончены. Мы отступили.

Пересчитаем раны и трофеи.

Мы пили водку, пили «ерофеич»,

Но настоящего вина не пили.

Авантюристы, мы искали подвиг,

Мечтатели, мы бредили боями,

А век велел – на выгребные ямы!

А век командовал: «В шеренгу по два!»

Мы отступили. И тогда кривая

Нас понесла наверх. И мы как надо

Приняли бой, лица не закрывая,

Лицом к лицу и не прося пощады.

Мы отступали медленно, но честно.

Мы били в лоб. Мы не стреляли сбоку.

Но камень бил, но резала осока,

Но злобою на нас несло из окон

И горечью нас обжигала песня.

Мы кончены. Мы понимаем сами,

Потомки викингов, преемники пиратов:

Честнейшие – мы были подлецами,

Смелейшие – мы были ренегаты.

Я понимаю всё. И я не спорю.

Высокий век идет высоким трактом.

Я говорю: «Да здравствует история!» —

И головою падаю под трактор.

У каждой ночи привкус новый,

Но так же вдребезги храпят

И спят, откушав, Ивановы,

В белье, как в пошлости, до пят.

А я один. Живи в пустыне.

Иди, главы не нагибай,

Когда бараньим салом стынет

Их храп протяжный на губах.

Куда идти, куда мне деться!

От клизм, от пошлости, от сна!

Так выручай, простое детство

И лермонтовская сосна.

И не уйти. Меня за локоть

Хватает мир их, и, рыгнув,

Он хвалит Александра Блока,

Мизинец тонко отогнув.

Я бью наотмашь, и мгновенно

Он внешне переменит суть,

Он станет девушкой надменной,

Пенснишки тронет на носу.

И голосом, где плещет клизма,

Пенснишки вскинув, как ружье,

Он мне припишет десять «измов»

И сорок «выпадов» пришьет.

Я рассмеюсь, я эту рожу

Узнаю всюду и всегда,

Но скажет милая: «Быть может»,

И друг мне руку не подаст,

И будет утро… На рассвете

Мне скажет Александр Блок:

«Иди, поэт, ищи по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок».

Иди, доказывай алиби,

Алиби сердца, или вот —

Вполне достаточный калибр

Мелкокалиберки «франкот».

Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем море

Бригантина поднимает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись нас…

На прощанье подымай бокалы

Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих,

За презревших грошевой уют.

Вьется по ветру веселый Роджер,

Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою,

Самою заветною мечтой,

Флибустьеры и авантюристы

По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе

Только чуточку прищурь глаза.

В флибустьерском, в дальнем море

Бригантина поднимает паруса.

Вьется по ветру веселый Роджер,

Люди Флинта песенку поют,

И, звеня бокалами, мы тоже

Запеваем песенку свою.

Надоело говорить, и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса…

Отдав салют,

Товарищей останки

Торжественно мы предали земле,

И по команде

Боевые танки

Пошли вперед к сверкающей заре.

И я подумал вслух:

Не на чужбине —

Под сенью звезд далеких и родных

Друзья лежат…

Когда-нибудь долине

Присвоят имя одного из них.

Только фара мелькнет в отдаленье

Или пуля дум-дум прожужжит —

И опять тишина и смятенье

Убегающих к югу ракит…

Но во тьме, тронув гребень затвора,

От души проклинает связист

Журавлиную песню мотора

И по ветру чуть слышимый свист.

Ну а я, прочитав Светлова,

Загасив в изголовье свечу,

Сплю в походной палатке и снова

Лучшей доли себе не хочу…

Во фляге – лед.

Сухой