Дачные мальчики
Босые, в одежде короткой,
Два дачные мальчика шли
С улыбкою милой и кроткой,
Но злой разговор завели.
«Суровских не видно здесь лавок.
Жуков удалось наловить,
Боюсь, не достанет булавок,
А папу забыл попросить». –
«Хотел бы поймать я кукушку
И сделать кукушкин скелет,
А то подарили мне пушку,
Скелета же птичьего нет». –
«Да, сделать приятно скелетик,
Да пушкою птиц не набьёшь.
Мне тетя сказала: „Букетик
Цветов полевых принесёшь“». –
«Ну что же, нарвём для забавы,
Хоть это немножко смешно». –
«Смотри-ка, вон там, у канавы,
Вон там, полевее, пятно». –
«Вон скачет какая-то птица». –
«О, птица! А как её звать?
Сорока?» – «Ворона!» – «Синица!» –
И стали камнями швырять.
Ты не весел и не болен,
Ты такой же, как и я,
Кем-то грубо обездолен
В дикой схватке бытия.
У тебя такие ж руки,
Как у самых нежных дам,
Ими ты мешаешь муки
С лёгкой шуткой пополам.
У тебя такие ж ноги,
Как у ангелов святых, –
Ты на жёсткие дороги,
Не жалея, гонишь их.
У тебя глаза такие ж,
Как у тех, кто ценит миг, –
Ты их мглой вечерней выешь
Над печатью старых книг.
Всем гетерам были б сладки
В тихий час твои уста,
Но темней ночной загадки
Их немая красота.
Ты не весел, не печален,
Ты, похожий на меня,
Тою ж тихою ужален
В разгорании огня.
Музыка мирно настроила
Нервы на праздничный лад.
Душу мою успокоила
Тень, обласкавшая сад.
Нет никого здесь. Беседкою
Старые липы сошлись,
Гибкою, зыбкою сеткою
Длинные ветки сплелись.
Там, за полями зелёными,
Алая пышет заря.
Музыка стройными стонами
Льётся, зарёю горя.
Знаю, чьи руки проворные
Звонкую будят рояль.
Знаю, чьи очи покорные
Смотрят мечтательно вдаль.
Знаю, чьи ноги поспешные
Скоро в мой сад прибегут,
Чьи поцелуи утешные
Губы мои обожгут,
Чьё молодое дыхание
Радость мою возродит.
Сладкой тоской ожидания
Чуткое сердце болит.
В томно нагретой теплице
Алая роза цветёт;
Рядом, в высокой светлице
Юная дева живёт.
Роза, как дева-соседка,
Никнет, грустна и больна;
Юная дева нередко
Плачет, оставшись одна.
Розе мечтается поле,
Солнце, сияющий луг,
Деве – лазурная воля,
Счастье и любящий друг.
Роза сквозь окна теплицы
Видит простой василёк,
А под окошком девицы
Бедный поёт пастушок.
Краше цветков ароматных
Розе цветок полевой,
Лучше блестящих и знатных
Деве красавец босой.
Не презирай хозяйственных забот,
Люби труды серпа в просторе нивы,
И пыль под колесом, и скрип ворот,
И благостные кооперативы.
Не говори: «Копейки да рубли!
Завязнуть в них душой – такая скука!»
Во мгле морей прекрасны корабли,
Но создаёт их строгая наука.
Молитвы и мечты живой сосуд,
Господень храм, чертог высокий Отчий,
Его внимательно расчислил зодчий.
Его сложил объединённый труд.
А что за песни спят еще в народе!
Какие силы нищета гнетёт!
Не презирай хозяйственных забот, –
Они ведут к восторгу и к свободе.
Разрушать гнезда не надо.
Разгонять не надо стадо.
Бить, рубить, топтать и жечь, –
Это – злое вражье дело.
В ком заря любви зардела,
Тот стремится уберечь
Всё, что светлой жизни радо,
Всё, что слышит Божью речь.
Что живёт по слову Божью,
Не пятнай людскою ложью,
Дни свои трудам отдай.
Вопреки земным досадам
Сотвори цветущим садом
Голый остров Голодай.
Над смиренной русской рожью
Храм вселенский созидай.
Разрушения не надо.
Все мы, люди, Божье стадо,
Каждый сам себе хорош.
Кто нам, дерзкий, руки свяжет?
Кто уверенно нам скажет,
Что в нас правда, что в нас ложь?
В кущах созданного сада
Правду сам себе найдёшь.
Хотя б вы нам и обещали
Завоевание луны,
Но всё ещё небес скрижали
Дня ваших крыл запрещены,
И всё ещё безумство радо
Ковать томительные сны
Над плитами земного ада
Под гулы тусклой глубины.
И всё ещё разумной твари
Века неволи суждены –
Томиться в длительном угаре
Всегда сжигаемой весны.
Бедная птица Додо!
Где ты построишь гнездо?
Было уютно в гнёздышке старом, –
Сгублена роща ярым пожаром.
Птенчиков огненный шквал
Горькой золой заметал.
Весело было в гнёздышке милом, –
Стала вся роща полем унылым.
Будет над рощей летать
И без конца тосковать
Бедная птичка! Только ль привычка –
Каждое утро писк-перекличка?
Плачет росою туман,
Сердце багряно от ран,
И под золою, пыль доедая,
Бегают искры, стая живая.
Бедная птица Додо!
Где же совьёшь ты гнездо?
О, если б в наши дни гоненья,
Во дни запёчатлённых слов
Мы не слыхали песнопенья
И мусикийских голосов, –
Как мы могли бы эту муку
Безумной жизни перенесть!
Но звону струн, но песен звуку
Ещё простор и воля есть.
О, вдохновенная певица,
Зажги огни и сладко пой,
Чтоб песня реяла, как птица,
Над очарованной толпой,
А я прославлю звук звенящий,
Огонь ланит, и гордый взор,
И песенный размах, манящий
На русский сладостный простор!
«Я любила, я любила,
Потому и умерла!»
Как заспорить с любой милой,
Как сказать: «С ума сошла!»
«Мне покойно в белом гробе.
Хорошо, что здесь цветы.
Погребенья час не пробил,
И ещё со мною ты.
Всё минувшее бесследно.
Я – совсем уже не та.
Но не бойся любы бледной,
Поцелуй мои уста.
Были пламенны и алы,
Вот, – недвижны и бледны.
Милый, пей их нежный холод,
Снова тки, как прежде, сны.
Не хочу, чтоб скоро умер, –
Мне одной пускаться в путь,
Без тебя в прохладном доме
Хоть немного отдохнуть.
Я любила, я любила,
Оттого и умерла!»
Как заспорить с любой милой,
Как сказать: «С ума сошла!
Здесь не гроб, а только койка,
Не кладбище, жёлтый дом».
Вдруг запела: «Гайда, тройка!
Снег пушистый, мы вдвоём».
Сжигаемый пламенной страстью,
Мечтатель, творец и тиран,
Играя безмерною властью,
Царил на Руси Иоанн.
Он крепко слился поцелуем
С тобой, проливающей кровь,
Тобой он был пьяно волнуем,
О жизнь! О безумство-любовь!
Он смертных покоев не ведал,
Он знал только прелести мук
И жертвам терзаемым не дал
Отрады покойных разлук.
Чтоб мёртвых тревожить, синодик
Кровавая память вела,
Стремя его вечно к свободе,
К азийской несдержности зла.
А просто, – он был неврастеник,
Один из душевных больных.
В беспутной глуши деревенек
Таится немало таких.
