Осенью 1941 года Вакаров поступил на филологический факультет Будапештского университета. Зарабатывал на жизнь, преподавая русский язык в школе иностранных языков. В Будапеште молодой поэт установил связь с антифашистским подпольем. В марте 1944 года Дмитрий Вакаров был схвачен венгерской контрразведкой и «за измену родине» приговорен военным трибуналом к пожизненной каторге. Венгерские сподручные Гитлера в предвидении своего надвигающегося краха передали политических заключенных гестапо. В ноябре 1944 года Вакарова отправили в гитлеровский лагерь смерти в Дахау, лишили имени и фамилии, дав арестантский номер 125 530. В конце декабря он был переведен в концлагерь Нацвейлер, где царили порядки еще более чудовищные, чем в Дахау. В начале 1945 года сюда стали прибывать палачи из Освенцима. В марте 1945 года, когда американская авиация разбомбила заводы и сооружения вокруг Нацвейлера, Вакарова вместе с другими заключенными перевели в концентрационный лагерь Даутмерген. Здесь фашистские изуверы решили направить истощенного Вакарова на «лечение», т. е. на смерть в специальных камерах. Поэт не пожелал «лечиться», оказал сопротивление и был убит гитлеровцами.
Имя и поэзия Дмитрия Вакарова приобрели известность после Великой Отечественной войны, в 50-е годы, когда его стихи стали публиковаться в журналах и газетах. До нас дошла сравнительно небольшая часть стихотворений Д. Вакарова, относящихся преимущественно к раннему периоду. Произведения последних лет жизни поэта были конфискованы венгерской полицией в 1944 году и, очевидно, погибли.
В 1955 году в Ужгороде издан сборник «Избранные стихи» Дмитрия Вакарова.
Детство без ласки,
жизнь без любви…
сердце, мужайся —
мы бунтари!
Ждем мы с востока
волю и свет.
Братьям далеким
шлем мы привет.
Хватит молитвы;
юность, гори!
Жизнь наша — битва,
мы — бунтари!
34. ТЫ ДАЙ МНЕ ВЕЛИКОЕ СЕРДЦЕ…
Отец, ты скитался по свету,
Ты счастье искал.
Но не было счастья и нету,
Ты горе лишь знал.
Ты верил: поможет молитва
В неравной борьбе.
Я ж верю: поможет лишь битва
И мне и тебе.
Ты дай мне великую силу,
Мне силу внуши,
Чтоб сделать ту силу мерилом
Мятежной души.
Ты дай мне великое сердце,
Без края, без дна,
Чтоб в сердце горела, как солнце,
Любовь лишь одна.
В том сердце, грустя и ликуя,
В том сердце сердец
С сыновней любовью вмещу я
Тебя, мой отец.
Тем сердцем согрею в дороге
Бессильных людей,
И песен спою я им много
О силе людей.
Вышли с ношей на дорогу
Лесорубы-батраки.
Груз несут, заводят песню,
Поднимая кулаки.
Что несете, лесорубы?
«Горе старое несем».
Что поете, лесорубы?
«Песню новую поем».
Вы кому несете горе,
Угрожая кулаком?
«Мы магнатам и буржуям
Наше горе отнесем».
Вы о чем поете песни
У подножья синих гор?
«О свободе тут поем мы
Наши песни с давних пор».
Кто любит молот,
Кто любит плуг —
Тот мой товарищ,
Мой брат и друг.
Кто ценит волю,
Кто ценит труд —
Мои призывы
Того найдут.
Кто проклял рабство,
Кто проклял гнет —
Тот путь к свободе
Со мной найдет.
37. «Не помогут нам стоны…»
Не помогут нам стоны,
Нас не выручит плач, —
Их не знают законы,
Их не слышит палач.
Не помогут молитвы,
О, поверь мне, бедняк!
Ты готовься для битвы,
Крепче стисни кулак!
Без борьбы нет победы,
Нет иного пути, —
За отцов и за дедов
Отплати, отомсти!
Без борьбы нет свободы,
Нет иного пути, —
За все кривды народа
Отплати, отомсти!
Ни врача нет, ни больницы,
Косит жизнь туберкулез.
У детей тускнеют лица
От горячих слез.
Нет ни радости, ни хлеба.
Горечь горькая в груди,
Ни от папы, ни от неба
Милости не жди!
Раз всему конец бывает, —
И обидам есть конец…
И тебя я проклинаю,
Оккупант-подлец!
Ты не жди от нас пощады,
Мы пощады не даем.
Мы сломаем все преграды,
Нечисть всю сметем!
Из трущоб выходит масса —
Тысячи людей.
Это вышла ярость класса
С фабрик и полей.
Масса хлынула, как море,
Двинулась вперед.
Это голод, это горе
На протест идет.
Дышат местью и угрозой
Взгляды батраков.
Это детский плач и слезы
В бой ведут отцов.
Ветер вдаль и вширь разносит
Песни бедняков:
Это массы хлеба просят
Для голодных ртов.
Над колонной знамя вьется,
Вьется красный флаг.
Гулким эхом отдается
Пролетарский шаг.
Этот шаг панов тревожит
В виллах и дворцах.
Этот звук им совесть гложет,
Нагоняя страх.
40. «Отдает уже гнилью могильною…»
Отдает уже гнилью могильною
Разложившийся каторжный строй…
С жизнью пошлой, горбатой, бессильною
Мы выходим на бой.
Как вода с водопада искристого,
Как над бездной гремящие льды,—
На акул мы нагрянем неистово,
Что других пожирают труды.
Разгромив угнетателей начисто,
Мы — рабочих-товарищей класс —
Песню жизни так грянем размашисто,
Чтоб и звезды услышали нас!
Ввел магнат свои порядки,
Всюду вывески сменил.
За подачки да за взятки
Ренегатов он купил.
Одному дал грядку пашни,
А другому — громкий чин.
И, сменив костюм вчерашний,
Тут продался не один.
Для неопытных — ловушку,
Для доверчивых — дурман,
Для пропившихся — пирушку
Расставляет интриган.
И магнаты, сея споры,
«Равновесье» берегут:
Где нет хода для раздоров,
Поднимают кнут.
Слезы бессильные,
Слезы обильные
Льются в глуши.
С ними стекает,
С ними слетает
Горечь с души.
Слезы народные,
Слезы горячие
Льются-текут.
Слезы отчизны
К мести-расплате
Всех нас зовут.
Злоба святая
В сердце моем.
Я призываю
Ночью и днем:
Бей чем попало,
Бей топором!
Строят тюрьмы и казармы,
Держат в страхе край родной.
На село по два жандарма,
А читальни — ни одной.
Вместо школы — в селах церковь
С позолоченным крестом.
Стерегут, как псы, неволю
Староста с попом.
Вольно дышат в Закарпатье
Лишь епископ и магнат.
Чадом смерти и проклятьем
Веет от Карпат.
Всё добро магнат съедает,
Всё съедает с давних пор…
Лесоруб, кулак сжимая,
Точит свой топор!
Ты пьешь вино,
Я воду пью.
Ты пьешь коньяк,
Я горечь пью.
Что хвалишь ты,
То я браню,
Ты продал честь,
Я честь храню.
Ты любишь чин,
Я труд люблю.
Ты любишь грош,
Я жизнь люблю.
Ты любишь кнут,
Ты бьешь кнутом.
Я правдой бью,
Я бью пером.
Я на тебя
Недаром злюсь.
Однажды я
С тобой столкнусь!
