Синдухт отправляется к Саму
Когда в Кабул проникли злые вести,
Исполнился Михраб вражды и мести,
На Рудабу разгневавшись, вскипев,
На голову жены излил он гнев.
Сказал он: «Таково мое решенье.
Не мне с царем земли вступать в сраженье
Тебя и дочь порочную твою
При всем собранье я сейчас убью.
Быть может, царь земли свой гнев умерит,
Когда в мою покорность он поверит!»
Угрозу мужа выслушав, жена
Уселась, в скорбь свою погружена.
Подумав, молвила: «Послушай слово.
Ужели нет нам выхода иного?
Казной пожертвуй, чтоб себе помочь.
Пойми, чревата горем эта ночь,
Но день придет, спадет покров тумана,
И мир сверкнет, как перстень Бадахшана».
А царь: «Не склонен я к таким речам,
Старинных сказок не болтай мужам!
За жизнь борись, когда ее ты ценишь,
Не то кровавый саван ты наденешь».
«О царь, — Синдухт заговорила вновь,—
Мою, быть может, не прольешь ты кровь.
Мне к Саму бы пойти, извлечь из ножен
Меч разума: он более надежен.
О жизни я заботиться должна,
С тебя же только спросится казна».
Царь молвил: «Ключ получишь без препятствий;
Жалеть не стану о своем богатстве.
Бери престол, венец, рабов, коней,
В дорогу отправляйся поскорей,—
А вдруг наш город шах не ввергнет в пламя,
Погасший свет опять взойдет над нами!»
Услышал именитый от жены:
«Ты жизни хочешь? Не жалей казны!»
Надела бархат и парчу царица.
Блеск жемчугов и яхонтов струится!
Взяла, чтоб одарить богатыря,
Динаров тридцать тысяч у царя;
И десять скакунов, одетых в злато;
И десять — разукрашенных богато;
И шестьдесят блиставших красотой
Рабынь: у всех по чаше золотой.
Венец в алмазах, в славе царской власти;
И множество серег, цепей, запястий;
В рубинах, в жемчугах — престол царя,
А золото престола, как заря.
Он в целых двадцать пядей шириною,
Он всаднику подобен вышиною;
Немало всяких тканей и ковров
Навьючили на четырех слонов.
Затем вскочила на коня царица:
Могла с отважным витязем сравниться!
Торжественно приехала в Забул.
Когда ее заметил караул,—
Немедленно, себя не называя,
Велела доложить владыке края,
Богатырю, чьи славятся дела,
Чтоб принял он кабульского посла.
Так доложил завесы охранитель, —
Впустить посланца приказал воитель.
Синдухт сошла с коня, пошла вперед,
И величавым был ее приход.
Пред полководцем прах облобызала,
С достоинством хвалу ему сказала.
Тянулся караван — за рядом ряд —
На два фарсанга от дворцовых врат.
Свои дары преподнесла царица,—
У Сама стала голова кружиться,
Он голову, как пьяный, опустил,
Руками он колени обхватил.
«Не счесть богатств! — он думал, пораженный,—
Ужель теперь послами стали жены!
Богатство это от нее приняв,
Обижу я властителя держав,
А крикну ей: «Даров не надо сыну»,—
Заль, как Симург, умчится на вершину!»
Подняв главу, сказал: «Рабы, слоны,
И кони, и сокровища казны
Пусть будут достоянием Дастана —
От имени луны Кабулистана!»[17]
Свалилась тяжесть у царицы с плеч,
Пред ликом Сама к ней вернулась речь.
С ней было три кумира, три рабыни,—
Взглянув на них, ты вспомнишь о жасмине,—
В руке у них — по чаше золотой,
Где жемчуга сверкали красотой.
Они каменья высыпали разом,
Смешали жемчуг с лалом и алмазом.
«От посторонних, — отдал Сам приказ,—
Дворец очистить надобно тотчас».
Синдухт сказала: «Славен ты недаром!
Твой разум юность возвращает старым.
Ты обучаешь мудрости вельмож,
Ты озаряешь мрак и гонишь ложь.
Твоей печатью зло запечатленно,
И палица твоя благословенна!
Михраб, я допускаю, виноват,
Он плачет кровью, он тоской объят,
Но в чем виновны жители Кабула?
Зачем, над ними сталь твоя блеснула?
Моя страна живет одним тобой,
У ног твоих она лежит слугой.
Страшись того, кто создал ум и силу,
Кто каждому велел сиять светилу.
Побойся бога! Разве ты злодей,
Чтоб проливать напрасно кровь людей?»
Сказал ей Сам: «Всю правду говори ты,
Спрошу — ответь, но только не хитри ты.
Михрабу ровня ты или раба?
Где свиделись Дастан и Рудаба?
Скажи: под стать ли Рудаба владыкам
По нраву, по уму, кудрями, ликом?
Разумна ли, красива ли она?
Ты обо всем поведать мне должна».
Ответила Синдухт: «Воитель правый,
Глава богатырей, оплот державы!
Сперва мне вечной клятвой поклянись,
Такой, чтоб содрогнулись прах и высь,
Что не обрушится твое злодейство
Ни на меня, ни на мое семейство.
Имеются чертоги у меня,
Есть и казна, и слуги, и родня,
Когда я гнева твоего не встречу,
На все твои вопросы я отвечу.
Все, что Кабул таинственно замкнул,
Я постараюсь отвезти в Забул».
Воитель руку ей пожал сердечно
И, обласкав, поклялся ей навечно.
Царица, услыхав его ответ,
Прямую речь и клятвенный обет,
Склонясь к ногам богатыря сначала,
Приподнялась и тайну рассказала:
«Узнай же: от Заххака рождена,
Отважного Михраба я жена.
Я — мать царевны этой тонкостанной,
Которой отдана душа Дастана.
Чтобы узнать, кто враг тебе, кто друг
И что замыслил ты, пришла я вдруг.
Коль мы виновны, рода мы дурного,
Коль не достойны мы родства такого,
Так вот я пред тобой, полна скорбей:
Коль вяжешь, так вяжи, коль бьешь, так бей.
Но ты не мсти кабульцам неповинным,
Не мрак ночной, а светлый день яви нам».
Воитель понял, что она умна,—
С душою светлой чистая жена.
«Пусть жизнь моя, — сказал он, — оборвется,
Я не нарушу клятву полководца.
И ты, и весь Кабул, и весь твой род
Живите без печалей и невзгод.
Согласен я, союз детей устрою,
Да станет Залю Рудаба женою.
Иного корня вы, но час пришел:
Вы заслужили царство и престол,
Так создан мир, и в этом нет позора,
Бессмысленна с творцом борьба и ссора.
Письмо я написал владыке стран,
В письме — мольба и боль душевных ран.
Заль полетел к царю с челом подъятым,
Так полетел, как будто стал крылатым!
На то письмо властитель даст ответ:
Он улыбнется — мы увидим свет.
Птенец Симурга ранен в сердце ныне,
От слез его увязли ноги в глине!
Коль Рудаба страдает, как жених,
То места нет обоим средь живых!
А ты мне покажи ее ланиты,—
Прошу, за это дань с меня возьми ты!»
Ответила Синдухт богатырю:
«Даруй мне милость — сердце озарю,
Взовьется до небес мой дух убогий,
Когда в мои пожалуешь чертоги.
Приди под сень кабульского дворца,
И в дар тебе мы принесем сердца».
Сам улыбнулся. Поняла царица,
Что гнев исчез и нечего страшиться.
Отправила проворного посла,
Благую весть Михрабу подала:
«Тревоги прогони, пришла отрада,
Готовься, ибо гостя встретить надо.
Я тоже медлить не хочу в пути,
Вослед письму я поспешу прийти».
Наутро, лишь забил родник рассвета,
Синдухт, в парчу и золото одета,
Направилась неспешно во дворец,
К богатырю, чей воссиял венец.
Когда она к престолу приближалась,
Луной владычиц всем она казалась!
Склонилась перед Самом до земли,
Слова из уст царицы потекли:
Просила дозволения царица
Домой, в Кабул, с весельем возвратиться.
Сказал ей Сам: «Вернись в родимый край,
Михрабу все, что знаешь, передай».
Велел он одарить царицу щедро
Сокровищами, что таили недра,
И тем, что было ценным во дворцах,
Что на полях росло, цвело в садах,
Скотом молочным, тканями, коврами
И прочими достойными дарами.
Он руку соизволил ей пожать
И слово клятвы произнес опять,
Что дочь ее берет он Залю в жены;
Отправил с ней отряд вооруженный;
Сказал: «Живи отрадно и светло,
Кабулу не грозит отныне зло».
Поблекший лик луны расцвел на диво,
Синдухт пустилась в путь с душой счастливой.
Заль приезжает с письмом отца к Манучихру
