Старший инженер Вениамин был парнем видным, хотя рядом с Верой даже более крупногабаритные мужчины казались хлюпиками. Венька изнывал и побаивался ее. Но сейчас, приняв несомненный сигнал, он вышел вслед за своей пассией.
Вера вошла в комнату сантехнического отдела, затворила за Веней дверь, вложила ножку стула в скобу ручки и, не надеясь на мужскую инициативу, жадно впилась в него плотоядными губами.
- Прямо на столе в сантехническом он меня бахнул, - отрапортовала Вера девчонкам. Так, независимо от возраста, называли друг друга сотрудницы.
Пьяный то ли от водки, то ли от Верки, Веня вошел в уборную, где по традиции собирались покурить его товарищи по отделу. Они с интересом оглядели Вениамина. Кто-то спросил:
- Ну, как Верка?
Голова старшего инженера с детства была нашпигована штампами. И не только из газет. Он хотел выдать один из них - либо "кровь с молоком", либо "конь с яйцами". Но штампы беспорядочно перекатывались в мозгу, как гравий в бетономешалке, путались, не попадая в нужные ячейки, и заплетающимся языком Венька изрек:
- Кровь с яйцами.
На следующий день этот шедевр стал кличкой, известной всему проектному институту - от вахтера до директора.
Вера была видной персоной в институте не только благодаря экстерьеру.
Техник-чертежник, она зарабатывала больше групповых инженеров. Вера работала сдельно, получая зарплату за каждый вычерченный лист. Соображала она быстро. Графика у нее была четкой, чистой. К тому же Вера не жалела бумаги. Вместо трех деталей на одном листе она предпочитала три листа для одной детали. Деньги она получала не за детали, а за листы. Руководитель группы, не глядя, подписывала ее наряды. У руководителя группы не возникало причин быть недовольной своей подчиненной. А денежные вопросы Розу не интересовали. Главное, чтобы группа работала слаженно.
Безотносительно к подписям нарядов, Вера любила руководителя группы. Розу любили почти все, кто с ней общался. Но Вера!
Верин отец сказал, впервые увидев Розу:
- Если в каждом поколении евреев есть хоть одна такая женщина, то понятно, почему не исчез с лица земли этот древний и странный народ.
Чудак отец. Ему-то что от его еврейства? Небось, вторично женился уже не на еврейке. Конечно, Роза не обычная. Мягкая, деликатная Милая застенчивая улыбка светилась, струилась из глубины души. Но лучше не нарываться и не быть ее противником. На библейском лице вмиг возникала другая улыбка. Можно было бы назвать ее саркастической, если бы не заключенная в улыбке какая-то трансцендентальная сила, останавливающая внезапно, как хлыст дрессировщика на арене останавливает тигра. Когда на лице Розы появлялась эта улыбка, не только смежники прекращали спор, но даже Вера понижала свой громоподобный голос и переставала качать права.
Роза была единственной женщиной, которую любила Вера. Маму она не помнила. Мачеха - славная русская женщина. Ее можно было бы любить. Но с ясельного возраста Вера ревновала мачеху к отцу. По-настоящему ревновала.
Вера чувствовала, что мачехе тоже нужны прикосновения, от которых сладко замирает сердце.
В первом классе с Верой за одной партой сидел Алик, их сосед по квартире, тихий, застенчивый. Никогда в жизни он не посмел бы прикоснуться к девочке. Но Вера настойчиво хватала его за руку, погружала ее под юбчонку, клала Аликову ладонь к себе на бедро поближе к лобку. И тогда Алик несмело ковырял пальчиком, а она млела от удовольствия. Зимой стало похуже: мешали рейтузы.
На десятилетнюю Веру уже поглядывали мальчики постарше. Многие из них сменили отвергнутого и страдавшего Алика.
Когда Вере исполнилось двенадцать лет, мальчишка из седьмого класса привел ее к себе домой, и у них все произошло по-настоящему, как происходило у папы и у мачехи.
Вечером Вера смертельно испугалась. Еще днем на ее трусиках появилось небольшое кровавое пятно. А сейчас просто потекло. Мачеха успокоили Веру, объяснив ей, что такое менструация. Смех. Будто Вера не знала. Не будь в этот день семиклассника, ей бы и в голову не пришло испугаться.
А потом пошло. Но до Леньки, до первого мужа, Вера никого не любила.
Недавно, во время лыжной прогулки, девчонки обсуждали эту проблему. Они не понимали, как можно дать, не любя. Чудачки!
- Вот сейчас мы были голодными, и пока нам подали кашу, наждались хлеба с горчицей и солью. Мы что, в любви объяснялись еде? Просто удовлетворили потребность. Или если я хочу писать так, что разрывается мочевой пузырь, и я испытываю огромное удовольствие, освободившись, наконец, - что, я объясняюсь в любви унитазу?
Роза смотрела на Веру, на девчонок, и в ее огромных черных глазах невысказанное недоумение не нуждалось в словесном выражении.
- Ты что, так никого и не любила?
- Конечно, любила. Леньку. Моего первого мужа. Единственного. Я его и сейчас люблю.
- Чего же вы развелись?
- Идиотская история. Вы не поверите.
Обычно не приходилось уговаривать Веру рассказать какой-нибудь пикантный эпизод. Но тут она согласилась не сразу, да и то после того, как Роза присоединилась к хору девчонок.
- Мы жили с Ленькой уже четыре года. Это было самое счастливое время в моей жизни. Я окончила техникум. Игорек рос крепким мальчиком. Ему в то лето исполнилось три года. Ленька был одним из самых лучших летчиков-истребителей в дивизии. Единственное, что омрачало нашу счастливую жизнь, это наше еврейство. Вернее, только Ленькино. Его не продвигали по службе, как он этого заслуживал. А я-то какая еврейка? Я вообще не считала себя еврейкой. Мачеха у меня русская. Маму я не помню. А еврейка я только ради папы. Вы же знаете, какой это человек и как я его люблю.
В то лето Ленька достал мне путевку в дом отдыха недалеко от города.
Место чудесное. Лес вокруг большого озера. Игорек остался с родителями. У Леньки были учения. А я поехала.
Не стану вам рассказывать, как вокруг меня увивались кобеля. Я их всех быстренько отшила. Но там был такой мальчик... Действительно, мальчик.
Шестнадцать лет. Перешел в десятый класс. Девчонки, вам надо было видеть, как этот ребенок втюрился в двадцатипятилетнюю бабу! Мне было интересно играть с ним. Заигрывать. Просто так. Вы же понимаете, что ничего серьезного у меня не могло быть с ним. Да и ни с кем. Я очень любила Леньку. Но поиграть мне нравилось.
Однажды во время мертвого часа мы пошли с ним на озеро. Вообще-то не полагалось нарушать режим. Но я это имела в виду. Пошли мы не на общий пляж, а на крохотную лужайку на берегу, со всех сторон окруженную невысокими кустами. Я впервые надела бикини. Тогда их у нас, пожалуй, даже не видели.
Леньке они очень нравились. Конечно, на общем пляже меня бы забросали камнями. Но тут, в кустах, нас не могла увидеть ни одна живая душа. Боже мой, что творилось с этим мальчиком! Я его слегка привлекала на секунду, а потом отгоняла. Мне было интересно увидеть, как он не выдержит и спустит в свои плавки. Хотите верьте, хотите не верьте, но меня это абсолютно не распаляло. Даже намека на огонь не появлялось у меня между ногами.
И вдруг, в какой-то момент, даю вам слово, совершенно неожиданно он ка-ак запузырил в меня! И тут произошло нечто невероятное. Я почувствовала, что теряю сознание. Я схватила его руками, ногами, губами. Я всего его хотела втянуть в себя.
Девчонки, во мне побывало солидное членство, но никогда, ни раньше, ни потом со мною такого не бывало. Я потеряла представление об окружающем мире.
Все во мне клокотало и радовалось слиянию с этим нет уже не мальчиком, неземным существом, мужчиной, снизошедшим с неба. С неба!.. А в небе рокотал мотор, а я, пьяная, не слышала этого рокота. И только когда "кукурузник" чуть не задел колесами кусты, я раскрыла глаза и, о, ужас! увидела разъяренное лицо Леньки. Ну, кто мог бы даже придумать такое?
Прилететь на "По-2", кружить над кустами с риском разбиться и смотреть, как мальчик пилит меня.
Эх, что там рассказывать. Часа через два Ленька примчался на "газике" и забрал меня домой. Я ему, дураку, пыталась объяснить. Я же ведь любила его.
Кончилось тем, что я засветила ему фонарь под глазом. Он забрал Игорька и ушел. Отец уговорил его отдать ребенка. Ленька очень дружил с отцом. Я унижалась. Я пыталась помириться. Куда там! Он перевелся в другую часть.
Потом стал летчиком-испытателем и через три года разбился при испытании истребителя. Отец мне до сегодняшнего дня этого не простил.
Хотите верьте, девчонки, хотите не верьте, но я почти до Ленькиной гибели никому не давала. Я уже работала с вами в институте.
Ну, а потом, вы же знаете. Встретила Ваньку Буйко. Парень видный, мастер спорта. А то, что не Ленька, - видно такая у меня блядская судьба.
Родился Валька. Так оно и идет все через задний проход.
Девчонок удивило, как интеллигентно Верка рассказала эту историю, без обычных матюгов и неслыханных выражений. Вероятно, присутствие Розы облагораживало Веру.
