Милица Алексеева - Прощальный подарок

И куда-то жизнь звала.

Но прошли года, унынья

Дымкой всё заволокло,

Поломались мои крылья,

Стало тускло и темно.

И теперь, ты знаешь, кто я? –

Птица мудрая — сова!

Нету блеска в моём взоре,

Поседела голова.

И в мои ночные бденья

Мне открылась даль веков.

Нету тайны, нет сомненья,

И ответ на всё готов.

Нет небес за тучей чёрной,

Нет долин за высью гор…

Слышишь, брат мой, чёрный ворон,

Там прокаркал: «Nevermore!»

Безобразный оборванный нищий

Гнусавит надрывно и тупо,

Настойчиво требуют пищи

Его помертвелые губы.

Безжизненно взоры застыли,

В них нету ни искры сознанья,

И никнет он в хладном бессильи

У ступеней огромного зданья.

И вбок боязливо косится

Мимо идущий прохожий.

Ему, может, ночью приснится

Страшный призрак, на что-то похожий.

Перед твоей немеркнущей славой

Склоню смиренно голову свою.

О город мой, в кольце блокад кровавых

Ты выстоял, как воин, как в строю.

И острой болью сердце рвалось,

Когда слыхала о тебе рассказ.

И даже, может быть, срывалась

Солдатская горячая слеза.

И не ждала я счастья лучше,

Чем только быть в твоих стенах,

Погибнуть пусть, застыть от стужи,

Но это ведь в твоих рядах.

И вот, когда я возвратилась,

Скажи, ты сможешь мне простить,

Что я твоей судьбы не разделила?

Что нет твоей медали на груди?

Тот, кто дышал твоим туманом

Не сможет тебя забыть.

Осень дождливая, осень туманная,

За что мне тебя так любить?

И каким богам я должна молиться,

Чтоб выжечь впитавшийся яд,

Чтоб острой и злою тоской не томиться

В разлуке с тобой, Ленинград?

Дождик осенний, мелкий…

Иду, по асфальту скользя.

За этою призрачной сеткой

Вижу то, что видеть нельзя.

И кажется мне, что вот надо

За угол лишь завернуть,

И где-то у Летнего сада,

Как в сказке сейчас окажусь.

И к узорной чугунной ограде,

Как к святыне губами прильну,

И в сердце вольётся отрада,

И колена пред ней преклоню.

…Дальше, дальше летай, и дрожа и звеня,

Ленинградский весёлый трамвай.

На тротуарах толпа, свет реклам и огня…

Что ж, ещё помечтаем, давай!

Вот мелькнула, смотри, золотая Игла,

Справа – гордая арка Победы,

И весенняя ночь, так безлунно светла,

Залила их сиянием бледным.

И как прежде стоит вон на крыше дворца

Чёрный латник, спокойный и хмурый.

И в памяти вертятся всё, без конца,

Стихи Блока об этой фигуре.

…Вот и мост. На него мы взлетели стрелой.

Здравствуй, старый Васильевский остров!

А на том берегу, за широкой Невой

Исакий громадится гордо.

И на фоне его в дикой скачке застыл

Император на медном коне.

И по-прежнему руку вперёд устремил,

И Пушкин по-прежнему вспомнился мне.

Стой, вожатый, я больше не в силах мечтать,

Слишком больно былое тревожить,

И о невских туманах скучать,

И о встречах мечтать невозможно.

В мою тёмную тесную келью

Кто-то букет принёс,

Когда звёзды на небе бледнели,

Букет белых роз.

Зачем эти розы душистые

В келье моей пустой,

Где поступи жизни не слышу я,

Розы с их пышной красой?

И дразнили они ароматом,

Кому-то сказали: «Гори!»

Розы… в их сердцевине крылатой

Отблеск вечерней зари.

Только ночь прошла, и увяли

Розы в келье пустой.

Лишь страшные мысли остались

Да ворох резных лепестков.

Подожди, под дождём

Мы с тобою пойдём,

И день солнечным будет казаться.

И под шёпот дождя

Мы с тобою уснём.

И не надо, мой друг, просыпаться.

Мне хотелось волшебною сказкой

Вернуть в твою душу покой

И тебе подарить свою ласку,

Эту ласку, что ждал от другой.

Довольно, милый, хмуриться,

Довольно тосковать,

Пойдём гулять на улицу

Иль в сад пойдем гулять.

Смотри, густою тенью

Манит зелёный сад,

Там яблоки краснеют,

Там зреет виноград.

И если бросить хмуриться

И бросить тосковать,

То можешь, хоть на улице,

Меня поцеловать.

Вениамину Панову

В этот вечер всё было чудесно,

Так по-детски легко и светло,

И небо за сеткою звёздной

И ночи кавказкой тепло.

И, чтоб было похоже на сказку,

Украдкой пробрались мы в сад,

И роз там набрали охапку,

Не боясь, что шипы их ранят.

И мелодиям старых романсов

Старый сад шелестит будто в такт,

Хоть врывалось порой диссонансом

Завыванье сердитых собак.

Весеннего солнца свет

Плавит окна стекло,

И будто сомнений уж нет,

И будто всё в мире светло,

И вдруг захотелось запеть

Навстречу всходящего дня

И с звонкою песней лететь

В небесной лазури звеня.

Надоела привычная фраза,

Что «счастье лежит на пути»,

И зорким что надо лишь взглядом

Счастье это найти.

Как-будто какой-то растяпа

Уронил на пути кошелёк –

Поднять его надо и спрятать –

Иль уроненный кем-то платок.

Чепуха! Искать счастья не надо –

Оно с нами везде и всегда,

Оно в радужных красках заката,

Оно в мерно идущих годах.

Счастье в сердце трепещется птицей,

Оно вдаль открывает пути.

Счастье вечно чему-то учиться,

Счастье жить и творить и любить!

Там, за окном распахнутым

Чья-то жизнь чужая звенит,

А помнишь, когда-то мечтала ты

Смело жизни навстречу идти.

Но растратила слишком ты скоро

То, чем сердце так было полно,

И звенит теперь грустным укором

Шум жизни чужой за окном.

Нине Значко

Ты вновь у лестничных ступеней

Костыль из рук моих взяла.

О, если б крикнуть: «Стой, мгновенье!»

В нём столько жизни и тепла.

И будто светлое виденье

В тоской задушенных годах —

У тяжких каменных ступеней

Ты с костылём моим в руках.

Не хочу я, чтоб солнце светило,

Чтобы жарким и душным был день,

Я хочу, чтобы небо грустило,

Чтоб на всём была сумрака тень.

И чтоб капли дождя торопливо

Шелестели по крыше моей,

Чтоб ты рядом сидел молчаливый

И пыхтел папироской своей.

Если тоской неумолчною

Всё затуманится вдруг,

Мой совет тебе: в пору полночную

Не клади близко бритву, мой друг.

В жизни всё так случается просто,

Как случится, и сам не поймёшь,

Этой самою бритвою острой

По открытой руке полоснёшь.

И следить будешь ты молчаливо

За тягучею вязкой струёй

И руку потом торопливо

Окунёшь  в чашку с тёплой водой.

Друг, запутан коль скукою липкой,

Не клади близко бритву иль нож!

В жизни можно исправить ошибки,

Только жизнь вот назад не вернёшь.

Только вспомню про неё,

Так и затоскую,

И не знаю, где найти

Девушку такую.

Только помню, как меня

Под огнём спасала,

«Потерпи же, дорогой», –

Тихо мне шептала.

Помню крест на рукаве

И глаза большие…

Эх, глаза же хороши,

Синие такие!

Долго буду вспоминать

Нежную, простую

Помогите отыскать

Девушку такую!

Посоветуй, мама, кем мне лучше стать,

Чтоб на фронте вместе с папой воевать?

Я танкистом буду, танк в бой поведу,

Я проеду всюду, всех врагов смету.

Или, как Будённый, ездить на коне.

С шашкой и усами лучше будет мне?

Или я, как лётчик, в небо полечу

И тебя с собою, мама, захвачу.

Ты не думай, мама, что я побоюсь,

Я уже и в тёмной комнате ложусь.

Только ты должна мне буквы показать,

Чтобы мог я мамочке письма написать.

Однажды лев, томясь от скуки,

Собрал к себе других зверей.

По-дружески пожал им руки

(Фу, то есть лапы – руки у людей)

И предложил им лев-хозяин

Стихи хорошие писать

И обещал (в серьёз? Не знаю…)

Стихи он эти издавать.

Взял слово волк с большим портфелем,

Им перспективы начертал

(он романтическим был зверем).