Зависть
Неуемная зависть
мальчишечьи души томила:
Конармейцы галопом
врывались в тревожные сны,
А наутро ребята
судьбу укоряли уныло,
Что явились на свет
только после гражданской войны.
Но недолго казалась война
романтической сказкой —
На июньской земле
засыпали бойцы под дождем,
И когда они видели
храбрые сны о гражданской,
Говорили друзьям,
что приснилось им детство и дом…
Этим людям,
всей грудью
хлебнувшим и горя, и гари,
Всем живущим по крови,
по пролитой крови
родным, —
Я внимаю с любовью,
за землю мою благодарен,
Но я даже во сне —
никогда —
не завидую им!
Комплект газеты «Правда»
За сорок первый год.
Почины и парады:
«Дадим!»,
«Возьмем!»,
«Вперед!».
Ударники, герои,
Гул строек по стране…
Июнь.
Двадцать второе.
Ни слова о войне.
Уже горит граница,
И кровь течет рекой.
Газетная страница
Еще хранит покой.
Уже легли утраты
На вечные весы.
Война достигнет завтра
Газетной полосы.
Мы выжили.
Мы это
Умели испокон.
Мне свежую газету
Приносит почтальон…
Монолог расстрелянного за невыполнение приказа
— Я был расстрелян в сорок первом:
«Невыполнение приказа
В смертельный для Отчизны час…»
Ударил залп —
я умер сразу,
Но был
неправильным
приказ!
И тот комбат,
его отдавший,
В штрафбате воевал потом,
Но выжил,
вытерпел
и даже
Еще командовал полком!
Тут справедливости не требуй:
Война — не время рассуждать.
Не выполнить приказ нелепый
Страшнее,
чем его отдать!
…Но, стоя у стены сарая,
Куда карать нас привели,
Я крепко знал,
что умираю
Как честный сын своей земли…
Война порой теряется из вида:
И генералы —
не фронтовики,
А все ж у мира,
как у инвалида,
Болит ладонь потерянной руки.
Я расскажу
про моего соседа.
Седой солдат,
на танковой броне
В Берлин въезжал он…
Мы вели беседу
О жизни,
о работе,
о войне…
Не о минувшей —
о другой,
что будет
Страшней любого
Страшного суда.
И он сказал: — Бессмысленные люди!
Всем надобен покой,
а им — беда!
Они перед своей Москвой
заслонов
Не ставили.
Знай на чужбине рушь!
За День Победы
двадцать миллионов
Не долларов,
а человечьих душ
Не отдали!
Они не вспоминают,
Как возле пепелища плачет мать!
Они еще войны
не понимают!
И дай им бог —
ее не понимать!
По телевизору война.
Какой-то фильм,
почти что новый.
Рассвет. Безмолвие. Весна.
Но дрогнул ствол многодюймовый —
И фронт ожил,
и враг попер,
Обрушилась артподготовка…
Но узнаваемый актер
Уже приподнялся неловко.
Вот он,
бесстрашием гоним,
Взлетел на бруствер —
и по знаку
Массовка двинулась за ним
В несокрушимую атаку!
И вдруг,
разрывом опален,
Споткнулся
и упал в сторонку…
Но однорукий почтальон
Надежно спрятал похоронку.
…И он воскрес!
Сквозь забытье,
Сквозь кровь
на той траве весенней
Усталые глаза ее
Показывали путь к спасенью.
Потом — завшивевший барак
И шепот о побеге скором —
Недолго поглумился враг
Над узнаваемым актером!
Вот общий план:
дорога, даль…
Обратный путь,
какой он длинный!
Луч солнца высветил медаль,
Медаль «За взятие Берлина»…
А мой сосед вздохнул опять:
— Ведь это ж надо
так завраться!
А впрочем…
Правду рассказать —
Недолго сердцу разорваться…
Дальних залпов доносятся гулы,
Незнакомо строчит пулемет,
Рядом бой!..
Но развод караула
В гарнизоне спокойно идет.
Я вернусь в караулку,
ладони
Подержу над огнем
и усну…
Очень любят у нас в гарнизоне
Кинофильмы крутить про войну…
Памяти поэта-офицера
Александра Стовбы,
погибшего при исполнении
интернационального долга
Материнский охрипший,
беззвучный вой.
Залп прощальный.
И красный шелк.
Этот мальчик погиб,
выполняя свой
Интернациональный долг.
Что он думал,
в атаку ту поднявшись,
Перед тем
как упал и умолк?..
Тьме отдать непочатую,
в общем-то,
жизнь —
Интернациональный долг.
Мы не раз вызволяли народы
из тьмы,
За полком посылая полк.
Пол-Европы засеять своими костьми —
Интернациональный долг.
О страдания чаша!
А сколько чаш
Мы испили?
Мы в этом толк
Понимаем.
Наверное, это — наш
Интернациональный долг.
1975–1985
