Константин Бальмонт - Зеленый вертоград. Слова поцелуйные

Как солнце золотое.

Погубит ли нас это,

Целуясь, мы не знаем,

Но лишь завет запрета

Мы называем Раем.

То древо, о котором

Теперь уж речь бесплодна,

Светло сияет взорам,

И ширится свободно.

Багряно, златовидно

В пылающей красе,

Любить его не стыдно,

Им в мире живы все.

И будто бы когда-то

Оно запретно было

Неправда, аромата

В нем животворна сила.

Оно до края Неба,

Оно доходит в Ад

В дупле есть мною хлеба,

На ветках сонм услад.

Края всегда повиты

Душистыми цветами,

В них словно сказки скрыты

С цветистыми строками.

В корнях и мед и млеко,

Двенадцать свежих рек.

И все для человека,

Богатый человек.

Причудливые звери

В стволах выходят, входят,

И дети в светлой вере

Здесь хороводы водят.

И птицы столь всезвучно

Поют среди ветвей,

Что слушать их не скучно

Сто лет и вдвое дней.

Я сижу и я гляжу

На великую межу.

Справа — поле, слева — лес,

Много тут и там чудес.

Я гляжу. А за спиной

Шестикрылый Неземной.

Не один стоит, их два.

И растет, поет трава.

Тот, направо, светлый он,

Словно день воспламенен.

А другой еще светлей,

Как пожар среди ночей.

И один — хорош как тишь,

Как загрезивший камыш.

У другого же глаза —

Грозовая бирюза.

И один — светло поет,

Как напевность тихих вод.

А другой — молчит, молчит,

И как к битве закричит.

И один крылом взмахнет,

Шестикратностью блеснет,

И мгновенно для очей —

Годовых три сотни дней.

И другой крылом взмахнет,

Шестимолнийно сверкнет,

И внезапно для очей —

Триста огненных ночей.

Справа поле, слева лес,

Живо поле, лес воскрес.

Светел день, и ночь светла,

Богу вечному хвала.

— Кто ты, милый белый брат?

Как свеча твой светлый взгляд.

— Кто ты, бледная сестра?

Говорить давно пора.

Первый ты откройся мне,

Очень страшно при Луне.

— Ты мне первая скажи,

Кто ты, что ты, расскажи.

— Я сестра твоя, сестра,

Вместе вышли со двора,

Как оставили наш дом,

Что Небесностью зовем.

— Я твой брат, твой белый брат,

Ангел, что ли, говорят,

Все хочу я побороть

На Земле земную плоть.

— Я сестра твоя, сестра,

Я душа, я звезд игра,

Если плоть мы освятим,

Без обиды победим.

— Брат, над лугом ты трубишь

В свою золотую трубу.

Если меня ты любишь,

Скажи мне мою судьбу.

— Быть тебе вечно со мною,

И всегда быть белой, сестра.

Тебе уготован Луною

Путь серебра.

Если в часах — ты минуты

Захочешь, минуты одной,

На горы пойдешь ты круты,

В замок, где сон ледяной.

Если в минуте — минутней,

Воздушней захочешь быть,

Я буду с весною и с лютней,

И тебя научу любить.

Если ты птиц захочешь,

Голубей тебе дам, лебедей.

Если наряд свой омочишь,

Это брызги небесных дождей.

Если цветов захочешь,

Я тебе ландыш найду.

— Брат, ты нежно пророчишь,

А если я к Солнцу пойду?

— Если ты не боишься жгучих

Праздников вешней игры,

Иди, на превыспренних кручах

Я тебе приготовил шатры.

— Я белая, так, я белее,

Чем лилия тихих вод.

Но ты золотишься, и, рдея,

Поешь, твой голос зовет.

— Я зову на высокие выси,

Я зову до исподних глубин.

Я огонь в вековом кипарисе,

Я в пещерах полночных рубин.

— Зачем же тебе золотое,

Скажи, а белое — мне?

— Чтоб быть нам счастливее вдвое,

Чтобы Солнце сияло — Луне.

Божью книгу я читал,

Божья книга —  здесь, в саду

Выпил полный я бокал

К каждой букве приникал

Пьяность в разуме. Я жду.

Божья книга хороша

Тем, что каждая душа

Видит в ней себя одну,

Видит также целый мир,

Видит собственный свои пир.

И вселенскую весну.

Божья книга хороша

Тем, что каждая душа

Может всю ее прочесть,

Через миг придет, спеша,

Глядь, еще в ней строки есть,

И цветут они, растут,

Здесь, и там, и там, и тут.

Божья книга, вот опять

Я пришел тебя читать.

Во саду, саду зеленом,

Под широким небосклоном,

От Земли и до Небес,

Возносилось чудо-древо,

С блеском яблоков-чудес.

Прилетев на это древо,

С воркованием напева,

В изумрудностях ветвей,

Молодая Голубица

Выводила там детей.

Молодица, Голубица,

Эта ласковая птица

Ворковала к молодым,

Говорила им загадки

Там под Древом вековым.

Говорила им загадки:

«Уж вы детки-голубятки,

Клюйте вы пшеничку здесь,

А в пыли вы не пылитесь,

Мир далекий пылен весь».

«А в пыли вы не пылитесь

А в росе вы не роситесь».

Ворковала им она.

Только детки не стерпели,

Заманила ширина.

Голубятки не стерпели.

В мир широкий полетели,

Запылилися в пыли,

Заросилися росою,

Удержаться не могли.

Заросилися росою,

Застыдилися виною,

Голубица же нежна.

Там под яблонью живою

Оправдала их она.

Я как сон к тебе ходил,

Оставлял свои цветик ал,

Я как сон к тебе ходил,

Я как луч тебя ласкал,

И в живом играньи сил

Из потопа выводил.

Из потопа, из волны,

Из прибрежных вязких трав,

Из мятущейся волны,

Из осоки и купав,

Из великой глубины

К свету Солнца и Луны.

Становил тебя, сестра,

Во зеленом саду,

Говорил тебе, сестра,

Что везде с тобой пойду.

Говорил тебе: «Пора!

Есть священная игра».

И Луною золотой

Осиян в живом саду,

Под Луною золотой

Я с душою речь веду.

Я с своею молодой,

Мы под яблонью святой.

И зеленый сад шумел,

Как тебя я целовал,

И зеленый сад шумел,

И раскрылся цветик ал,

И кружился голубь бел,

В час как Мир нам песню пел.

Мы ходили, мы гуляли в изумрудном во саду,

Во саду твоем зеленом мы томилися в бреду.

Мы глядели, как, зардевшись, расцветает нежный

                                           сад,

Мы хотели, чтоб скорее был нам спелый виноград.

Мы молили, искушали, вопрошали мы Судьбу,

Мы с дрожанием трубили в живогласную трубу.

Мы звонили, и звенели в Небесах колокола,

И была над нами в ветках Птица райская светла.

И потом мы утешались за дубовым за столом,

Пили, ели, прохлаждались, не заботясь ни о чем.

И потом мы пожелали, чтобы ум совсем исчез,

Мы манили и сманили Птицу райскую с Небес.

И потом мы перестали говорить: «А что потом?»

Гусли звонко в нас рыдали, поцелуйный был наш

                                          дом.

Голубь к терему припал,

Кто там, что там, подсмотрел.

Голубь телом нежно-бел,

На оконце ж цветик ал.

Белый голубь ворковал,

Он цветочком завладел,

Он его зачаровал,

Насладился, улетел.

Ах ты белый голубок,

Позабыл ты ал цветок.

Ах ты белый голубок,

Воротись хоть на часок.

Из острогов, из затворов,

От косых холодных взоров,

От напрасных разговоров,—

Улети.

Птицей вольной, птицей белой,

Из темницы застарелой,

Унесись на подвиг смелый,—

Есть пути.

В миг один свершится диво.

И свободно и красиво

Засияет луг и нива,—

Захоти.

Пленным — крючья, пленным — пилья,

Но мечтой умножь усилья,

Вот растут, белеют крылья,—

Что ж, лети.

Камень тяжкий отвалился,

Душный свод тюрьмы раскрылся,

Прахом твой порог затмился,—

Отмети.

Будь же с нами, с голубями,

В голубом воздушном храме,

Мы помчимся облаками,—

Улети.