Николай Гумилев - Сборник стихов

Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры,
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантерой
Наводящие ужас зрачки.

Не избегнешь ты доли кровавой,
Что земным предназначила смерть.
Но, молчи! Несравненное право
Самому выбирать свою смерть.

Закричал громогласно
В сине-черную сонь
На дворе моем красный
И пернатый огонь.

Ветер милый и вольный,
Прилетевший с луны,
Хлещет дерзко и больно
По щекам тишины.

И вставая на кручи,
Молодая заря,
Кормит жадные тучи
Ячменем янтаря.

В этот час я родился,
В этот час и умру,
Но зато мне не снился
Путь, ведущий к добру.

И уста мои рады
Целовать лишь одну,
Ту, с которой не надо
Улетать в вышину.

Кончено время игры,
Дважды цветам не цвести,
Тень от гигантской горы
Пала на нашем пути.

Область унынья и слез —
Скалы с обеих сторон
И оголенный утес,
Где распростерся дракон.

Острый хребет его крут,
Вдох его — огненный смерч, — 
Люди его назовут
Сумрачным именем: Смерть.

Что ж, обратиться нам вспять,
Вспять повернуть корабли,
Чтобы опять испытать
Древнюю скудность земли?

Нет, ни за что, ни за что!
Значит настала пора,
Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!

Вынем же меч-кладенец — 
Дар благосклонных наяд,
Чтоб обрести, наконец,
Неотцветающий сад.

Все мы, святые и воры,
Из алтаря и острога,
Все мы — смешные актеры
В театре господа бога.

Бог восседает на троне,
Смотрит, смеясь на подмостки,
Звезды на пышном хитоне
Позолоченные блестки.

Так хорошо и привольно
В ложе предвечного света,
Дева Мария довольна,
Смотрит, склоняясь, в либретто:

— Гамлет? Он должен быть бледным.
Каин? Тот должен быть грубым...
Зрители внемлют победным
Солнечным, ангельским трубам.

Бог, наклонясь, наблюдает,
К пьесе он полон участья.
Жаль, если Каин рыдает,
Гамлет изведает счастье!

Так не должно быть по плану!
Чтобы блюсти упущенья,
Боли, глухому титану
Вверил он ход представленья.

Боль вознеслася горою,
Хитрой раскинулась сетью,
Всех, утомленных игрою,
Хлещет кровавую плетью.

Множатся пытки и казни...
И возрастает тревога,
Что, коль не кончится праздник
В театре Господа Бога?

Мне снилось: мы умерли оба,
Летим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.

Когда мы сказали "довольно"?
Давно ли и что это значит?
Но странно, что сердцу не больно,
Что сердце не плачет.

Бессильные чувства так странны,
Застывшые мысли так ясны,
И губы твои не желанны,
Хоть вечно прекрасны.

Свершилось! Мы умерли оба,
Летим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.

Ты помнишь дворец великанов,
В бассейне серебряных рыб,
Аллеи высоких платанов
И башни из каменных глыб?

Как конь золотистый у башен,
Играя, вставал на дыбы
И белый чепрак был украшен
Узорами тонкой резьбы?

Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз?

Теперь, о скажи, не бледнея,
Теперь мы с тобою не те,
Быть может, сильней и смелее,
Но только чужие мечте.

У нас как точеные руки,
Красивы у нас имена,
Но мертвой, томительно скуке
Душа навсегда отдана.

И мы до сих пор не забыли,
Хоть нам и дано забывать,
То время, когда мы любили,
Когда мы умели летать.

На далекой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей,
На Венере, ах. На Венере
У деревьев синие листья.

Всюду вольные, звонкие воды,
Реки, гейзер, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.

На Венере, ах, на Венере,
Нету слов обидных или властных,
Говорят ангелы на Венере
Языком из одних только гласных.

Если скажут "Еа" и "Аи" — 
Это радостное обещанье,
"Уо", "ао" — о древнем рае
Золотое воспоминанье.

На Венере, ах, на Венере
Нету смерти, терпкой и душной,
Если умирают на Венере
Превращаются в пар воздушный.

И блуждают золотые дымы
В синих, синих вечерних кущах
Иль, как радостные пилигримы,
Навещают еще живущих.