Гомер - Илиада

Пой, о, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына,
Гибельный гнев, причинивший ахейцам страданья без счета,
Ибо он в область Аида низринул могучие души
Многих и славных мужей, а самих на съедение бросил
Птицам и псам кровожадным, — так воля свершалась Зевеса,

С самого дня, как впервые взаимной враждой разделились
Богоподобный Ахилл и властитель мужей Агамемнон.
Кто ж из богов их обоих привел состязаться враждою?
Зевса с Латоною сын. Ибо он, на царя прогневившись,
Злую болезнь породил среди войска и воины гибли, —

Из-за того, что Атрид обесчестил жреца его Хриза.
Хриз приходил к кораблям быстроходным ахейцев, желая
Выкупить дочь, и с собою принесши бесчисленный выкуп.
Жезл держал он в руках золотой, а на жезле — повязку
Феба — царя Дальновержца — и всех умолял он ахейцев,

А наибольше обоих Атридов, начальников войска:
«Дети Атрея и вы все, ахейцы в прекрасных доспехах!
Вам пусть дают на Олимпе живущие боги разрушить
Город Приама царя и домой беспечально вернуться;
Дочь мне отдайте мою дорогую, приняв этот выкуп,

Сына Зевеса почтивши, далеко разящего Феба".
Криками все той порой изъявили ахейцы согласье
Просьбу исполнить жреца и принять его выкуп богатый.
Только не по сердцу это царю Агамемнону было:
Злобно жреца отослал он, прибавив жестокое слово:

«Старец! Чтоб больше тебя близь глубоких судов не встречал я!
Здесь оставаясь теперь иль дерзнувши еще раз явиться,
Знай, не помогут тебе ни повязка, ни жезл Аполлона.
Деве свободы не дам; раньше пусть ее старость настигнет
В Аргосе, в нашем жилище, от отчего края далеко,

Ткацкий станок обходящей и ложе делящей со мною.
Но удались и меня не гневи, да уйдешь безопасней!"
Так он сказал, и старик, испугавшись, послушался слова;
Прочь он, безмолвный, пошел многошумного моря прибрежьем;
После ж, бродя в отдалении, долго царю Аполлону

Старец молился, — рожденному пышноволосой Латоной:
«Внемли мне, бог сребролукий, о, ты, обходящий дозором
Хризу и Киллу священную, царь Тенедоса могучий,
В Сминфе — прославленный! Если когда-либо храм, тебе милый,
Я украшал, или в жертву сжигал тебе тучные бедра

Коз и быков, — то исполни мольбу мою эту в награду:
Слезы мои пусть данайцы твоими искупят стрелами!"
Так говорил он, молясь, и молению внял Дальновержец.
Сердцем разгневанный, быстро сошел он с вершины Олимпа,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый,

И на ходу за спиною у гневного бога звенели
Стрелы в колчане. Вперед подвигался он ночи подобный.
Сел он потом в стороне от судов и стрелу издалека
Бросил, и страшен был звон, серебряным луком рожденный.
Мулов и резвых собак убивал он сначала, но вскоре

Стали в людей попадать смертоносные Фебовы стрелы.
И загорелись костры, и во множестве трупы сжигались.
Девять так дней среди войска, свирепствуя, стрелы носились.
В день же десятый собрал Ахиллес весь народ на собранье.
Это богиня ему, белорукая Гера внушила, —

Ибо данайцев жалела, взирая, как те погибают.
После ж того, как войска все сошлись и сплотились толпою,
Став посредине меж ними, сказал Ахиллес быстроногий:
"Ныне, Атрид, полагаю домой возвратиться,
По морю снова блуждать, если только мы смерти избегнем,

Ибо теперь и война, и болезнь истребляют ахеян.
Все ж не мешало б нам прежде спросить у жреца иль провидца,
Или хоть снов толкователя — ибо и сны от Зевеса, —
Скажут, быть может, за что Аполлон так прогревался ныне,
Не возмущен ли забвеньем обета или гекатомбы,

Не пожелает ли он отвратить эту гибель от войска,
Жертвенным дымом ягнят или коз безупречных насытясь?"
Так он промолвил и сел. И тогда средь народа поднялся
Славный Калхас Фесторид, — он из птицегадателей первый,
Знающий все в настоящем, а также в грядущем и прошлом,

Войска ахейского флот к берегам Илиона приведший
Данной ему Аполлоном пророчества дивного силой.
Он, рассудительный, к ним обратился и слово промолвил:
"Ты, Ахиллес, о, любимец Зевеса, велишь разгадать мне
Гнев Аполлона владыки, далеко разящего бога.

Правду открою тебе. Ты ж сперва обещай и клянись мне,
Что за меня заступаться ты будешь рукою и словом.
Должен, как видно, теперь прогневить я могучего мужа,
Кто аргивянами правит, кому все ахейцы покорны.
Царь ведь сильнее всегда, чем подвластный, кто гнев зародил в нем.

Если б он даже свой гнев в тот же день превозмог, затаивши,
Все же он будет его в своем сердце лелеять, покуда
Месть не свершится. Скажи мне, спасешь ли меня от напасти?"
И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:
"Смело доверься, поведай о знаменье бога, что знаешь,

Ибо клянусь, о, Калхас, Аполлоном, Зевесу любезным,
Фебом, к кому ты взываешь, нам волю богов объявляя,
В том я клянусь, что покуда я жив и на землю взираю, —
Здесь, близь судов многоместных, никто на тебя из данайцев
Тяжкой руки не подымет, — хотя б это был Агамемнон,

Ныне гордящийся тем, что из всех он ахеян сильнейший".
И ободрился тогда беспорочный гадатель и молвил:
"Нет, не за жертву забытую, не за обет он разгневан,
Но за жреца своего, кого царь оскорбил Агамемнон,
Дочь отпустить не желая и выкуп отвергнув богатый.

Лишь за него нам от Феба страдания были и будут.
Не отвратит Дальновержец от войска позорной болезни,
Прежде чем дочь не вернем мы отцу — быстроокую деву —
Даром, без выкупа, и не пошлем гекатомбу святую
В Хризу. Тогда он, быть может, смягчится и милостив станет".

Так он промолвил и сел. И тогда средь народа поднялся
Царь Агамемнон, герой, облеченный обширною властью,
Сильно разгневанный. Сердце в нем черною злобой кипело,
Очи его двум огням уподобились, мечущим искры.
Прежде всего на Калхаса взглянул он враждебно и молвил:

"Зла предвещатель! Отрадного мне никогда ты не скажешь.
Сердце ликует в тебе, если можешь несчастье пророчить.
Доброго ты, отродясь, ничего не сказал и не сделал.
Так и теперь, прорицая, ты вслух объявляешь данайцам,
Будто им Феб Дальновержец готовит печаль оттого лишь,

Что и блистательный выкуп взамен молодой Хризеиды
Не пожелал я принять. Да, я сильно хочу эту деву
Дома иметь. Предпочел я ее Клитемнестре супруге,
Взятой давно, — оттого что и эта другой не уступит
Телом и ростом своим, ни умом, ни искусством в работах.

Все ж я готов возвратить ее, если для вас будет лучше.
Я для народа спасенья хочу, а не гибели черной.
Мне же награду готовьте другую, дабы средь ахейцев
Я не остался один обделенный: то было б постыдно.
Видите все, что моя от меня прочь уходит награда".

И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:
"Всех нас славнейший Атрид и корыстолюбивейший также!
Ибо откуда награду возьмут тебе щедрые греки?
Не разделенных нигде не осталось при войске сокровищ.
Что в городах было вражеских взято, мы все поделили,